Лида проснулась в четыре утра, как всегда. Тихонько, чтобы не разбудить Витю, выскользнула из-под одеяла. На кухне привычно щёлкнул выключатель, залив комнату жёлтым светом.
— Ну что, милая моя, новый день начинаем, — прошептала она, глядя на старенький чайник.
Пока закипала вода, нарезала хлеб, достала из холодильника всё для завтрака. Витя любил яичницу с помидорами — значит, будет яичница. А Маринке, дочери, — блинчики с творогом. Та в последнее время на диете сидела, но от маминых блинчиков никогда не отказывалась.
В половине шестого зашаркали тапочки — Витя встал. Молча прошёл в ванную, потом уселся за стол.
— Чай горячий, осторожно, — предупредила Лида, ставя перед ним тарелку.
— Угу, — буркнул муж, уткнувшись в телефон.
Лида села напротив, помешивая сахар в своей кружке. Смотрела, как Витя ест, не поднимая глаз от экрана. Вот ложка застыла на полпути ко рту — что-то интересное прочитал. Потом механически доел, встал.
— Я поехал. Вечером поздно буду, не жди.
— А что случилось? — спросила Лида.
— Да так, дела. Всё, пока.
Хлопнула дверь. Лида осталась одна с грязной посудой и остывающим чаем.
Так было не всегда. Двадцать три года назад Витя носил её на руках. Буквально — через порог их первой съёмной квартирки. Смеялись тогда, целовались. Он клялся, что будет самым лучшим мужем на свете.
Первые годы и правда были как в сказке. Витя помогал по дому, вместе ходили в магазин, вместе готовили. Когда родилась Маринка, не спал ночами рядом, качал коляску.
— Ты отдыхай, милая, я сам справлюсь, — говорил тогда.
Но время шло, и что-то незаметно менялось. Витя стал больше работать — повышение, новые обязанности. Лида взяла на себя дом, ребёнка. Сначала временно, пока он занят. Потом как-то само собой получилось, что это стало только её заботой.
Теперь вот Маринка выросла, в институт поступила. А Лида всё так же встаёт в четыре утра, чтобы собрать семью на работу и учёбу. Стирает, готовит, убирает. И никто этого не замечает. Будто так и должно быть.
— Мам, где мои джинсы? — крикнула Маринка из своей комнаты.
— В шкафу, на второй полке!
— Нету!
Лида вздохнула, пошла искать. Джинсы лежали именно там, где она сказала. Просто дочь даже не посмотрела толком.
— Вот же они.
— А, точно. Спасибо, мам. Слушай, можешь мне бутерброды с собой сделать? А то я опаздываю.
— Конечно, сделаю.
Маринка умчалась в ванную, а Лида побрела обратно на кухню. Резала хлеб и думала: когда она в последний раз слышала не просто «спасибо», а что-то большее? Когда кто-то спросил, как она себя чувствует, чего хочет?
Поворотный момент случился в обычный четверг. Лида, как всегда, готовила ужин. Тушила мясо по особому рецепту — Витя любил. Два часа возилась, чтобы всё было идеально.
В восемь вечера позвонил муж:
— Я тут с ребятами встретился, в кафе посидим. Ты без меня ужинай.
— Но я же готовила… Твоё любимое…
— Ну и что? Завтра съем. Или выкинь, если испортится. Всё, пока, шумно тут.
Гудки в трубке. Лида стояла посреди кухни с поварёшкой в руке. Потом медленно опустилась на табурет. На плите что-то зашипело — соус убегал. Но она не двинулась с места.
Вернулась Маринка. Быстро перекусила, даже не заметив, что мама почти ничего не ест.
— Мам, я к Ленке схожу, мы к контрольной готовимся. Ночевать у неё останусь, ладно?
— Ладно.
— Ты чего такая? Заболела?
— Нет, всё нормально. Иди.
Когда дочь ушла, Лида выключила плиту, накрыла кастрюлю крышкой и легла спать. Первый раз за много лет — не дождавшись мужа, не прибрав на кухне.
Утром Витя удивился, не найдя привычного завтрака на столе. Лида сидела в халате, пила кофе и читала книгу.
— Ты чего? Заболела? — спросил он.
— Нет. Просто решила поспать подольше. В холодильнике есть йогурт, если хочешь.
— Йогурт? — Витя растерянно заглянул в холодильник. — А нормально поесть?
— Сделай себе бутерброды. Хлеб в хлебнице, колбаса на второй полке.
Муж недоумённо посмотрел на неё, но спорить не стал. Погремел на кухне, что-то уронил, выругался. Лида продолжала читать.
Через неделю такой жизни в доме начался хаос. Грязная посуда громоздилась в раковине, бельё копилось в корзине. Лида занималась только собой — записалась на курсы английского, встречалась с подругами, ходила в театр.
— Мам, у меня рубашки чистой нет! — возмутилась Маринка.
— Стиральная машина в ванной. Порошок знаешь где.
— Но я не умею!
— Научишься. Там инструкция на крышке приклеена.
Витя сначала злился, потом пытался выяснить отношения.
— Лида, что происходит? Ты на меня обиделась? Давай поговорим.
— А о чём говорить? — спокойно отвечала она. — Я просто устала быть домработницей. Двадцать лет себя не помню. Решила пожить для себя немного.
— Но… Как же дом? Семья?
— А что семья? Семья — это когда вместе, когда друг о друге заботятся. А у нас что? Ты приходишь поесть и поспать. Маринка тоже только когда что-то нужно. Вот и живите, как хотите. Я вам не мешаю.
Первым сдался Витя. Через месяц жизни в хаосе, питания полуфабрикатами и ношения мятых рубашек он понял, что теряет что-то важное. Не быт — жену.
Однажды вечером застал Лиду за укладкой чемодана.
— Ты куда?
— К сестре в Сочи. На две недели. Отдохнуть хочу, море посмотреть.
— Но… А как же мы?
— А что вы? Взрослые люди. Справитесь.
Витя сел на край кровати. Впервые за много лет внимательно посмотрел на жену. Заметил новую причёску, то, что она похудела, помолодела даже. А в глазах — спокойная решимость.
— Лид… Прости меня. Я правда не замечал. Привык, что ты всегда рядом, всё делаешь. Дурак был.
— Знаешь, Витя, я не обижаюсь. Просто поняла — пока я сама себя не начну ценить, никто не начнёт. Вот учусь.
— Не уезжай. Давай всё изменим. Я буду помогать, честно. И Маринку заставлю.
Лида покачала головой:
— Нет. Я поеду. Мне нужно. А когда вернусь, посмотрим. Может, и правда что-то изменится. Только не обещай сейчас. Делай, если хочешь. А я посмотрю.
Лида уехала. Витя с Маринкой остались вдвоём. Первую неделю было тяжело — казалось, дом рассыпается без мамы. Но постепенно научились. Витя вспомнил, как готовить простые блюда. Маринка освоила стиральную машину и утюг.
Вечерами сидели на кухне, пили чай. Разговаривали — впервые за долгое время по-настоящему.
— Пап, а мама вернётся? — спросила как-то Маринка.
— Вернётся. Но, знаешь, она права. Мы её не ценили. Принимали как должное всё, что она делала.
— Я скучаю по ней.
— Я тоже, дочь. Очень.
Лида вернулась загорелая, отдохнувшая. Витя встретил её с цветами — не дежурными розами, а полевыми ромашками, которые она любила. Дома был порядок, на плите что-то булькало.
— Щи сварил, — смущённо сказал Витя. — По твоему рецепту. Правда, не такие вкусные получились.
— Ничего, научишься, — улыбнулась Лида.
С того дня многое изменилось. Нет, Лида не перестала готовить и заботиться о семье. Но теперь это был выбор, а не обязанность. Витя взял на себя часть домашних дел. Маринка тоже включилась — дежурили по кухне, вместе делали уборку по субботам.
А главное — стали замечать друг друга. Витя каждое утро целовал жену и говорил спасибо за завтрак. Маринка помогала маме и расспрашивала о её делах. А Лида продолжала ходить на курсы английского и встречаться с подругами.
— Знаешь, — сказал как-то Витя, — я думал, потеряю тебя тогда. Когда ты чемодан собирала.
— А я думала, что уже потеряла себя, — ответила Лида. — Хорошо, что вовремя спохватилась. И что вы меня поняли.
— Мы тебя любим, Лид. Просто… забыли показывать это.
— Знаю. Теперь знаю.
За окном шёл снег. На кухне было тепло, пахло пирогами. Но теперь их пекли вместе — Витя месил тесто, Маринка чистила яблоки, а Лида командовала процессом. Смеялись, когда Витя просыпал муку, спорили о количестве сахара.
Обычная семья. Обычный вечер. Только теперь каждый знал цену этому обычному счастью.
