Николай Петрович крутил баранку своей старенькой «Нивы», поглядывая на спящую на заднем сиденье овчарку. Гера дремала, положив морду на лапы, но одно ухо всё равно было настороже — привычка ещё с тех времён, когда работала в службе спасения с его сыном Андреем.
— Ну что, девочка, к внучкам едем? — пробормотал он, поворачивая в знакомый двор в Подольске.
Багажник был забит под завязку: мешки с картошкой, банки с соленьями, ящик яблок. Дочка Лена попросила привезти всё это к Новому году, а он, как обычно, не смог отказать.
Припарковался возле подъезда, заглушил мотор. На часах половина десятого вечера. Поздновато таскать мешки наверх — внуки уже спят, да и соседи не обрадуются топоту в коридоре.
— Оставим до утра, а? — обратился он к Гере, которая уже проснулась и внимательно смотрела на него жёлтыми глазами. — Ты посторожишь?
Собака коротко гавкнула. По-деловому так.
Николай Петрович вылез из машины, потянулся. Спина ныла после долгой дороги — возраст, ничего не поделаешь. Открыл заднюю дверь, похлопал Геру по голове:
— Территория твоя. Всех впускай, никого не выпускай, понятно?
Центральный замок включать не стал. Зачем? Гера лучше любой сигнализации. За все годы, что она с ним, ни разу подвела.
В трёх дворах от них бродил Жора. Сорок лет, руки золотые, но жизнь как-то не задалась. То работы нет подходящей, то начальство попадётся неправильное. А тут ещё жена ушла к соседу — мол, надоело ждать, когда он наконец встанет на ноги.
Последние деньги пропил неделю назад. В кармане — мелочь на хлеб, не больше. А до зарплаты на новой работе ещё две недели.
Заметил «Ниву» сразу — стояла особняком, не как остальные машины. И главное: створка багажника чуть приоткрыта. Будто хозяин спешил и не до конца закрыл.
«Небось что-то ценное забыл», — мелькнуло в голове.
Жора осторожно подошёл к машине, заглянул в салон. Темно. Тишина. На заднем сиденье какие-то тени… Мешки? Ящики?
Потянул ручку двери.
Не заперто.
Сердце забилось чаще. Может, повезёт наконец?
Дверь поддалась легко. Слишком легко.
Жора замер на секунду — а вдруг сигнализация? Но тишина. Только где-то вдалеке лаяла дворняжка, да ветер шумел в голых ветках тополей.
Осторожно просунул голову в салон. Протиснулся на сиденье.
Протянул руку нащупать, что там в мешках. И тут услышал. Не звук даже — вибрацию какую-то. Низкую. Грудную.
Рычание.
Жора обернулся — и обмер.
В углу заднего сиденья, сливаясь с темнотой, сидела овчарка. Большая. Огромная. Жёлтые глаза горели в темноте, как два фонарика. А из пасти доносилось ровное, негромкое, но от этого ещё более жуткое рычание.
— Хорошая, хорошая собачка, — залепетал Жора, медленно убирая руку. — Я просто ошибся машиной.
Попытался выбраться наружу. Но стоило ему дёрнуться к двери — рычание стало громче. И Гера переместилась. Не встала — переползла. Теперь она лежала прямо у выхода, загораживая путь к свободе.
— Ну давай, отойди, — Жора говорил тише, чем думал. Голос дрожал. — Я же ничего не взял.
Овчарка молчала. Только смотрела. И не отводила взгляд ни на секунду.
Жора попробовал ещё раз — осторожно потянулся к ручке. Гера даже не зарычала на этот раз. Просто чуть приподняла голову и оскалилась. Белые клыки блеснули в свете уличного фонаря.
Сообщение было понятно: попробуй ещё раз — пожалеешь.
— Слушай, красавица, — Жора попытался взять дружелюбный тон. — Может, договоримся? Я тихонько выйду, а ты будешь дальше сторожить. Никому ни слова не скажу про твоего хозяина.
Собака словно поняла каждое слово. Фыркнула презрительно и улеглась поудобнее, вытянув лапы так, что они почти касались двери.
Жора осмотрелся. Машина старая, «Нива» девяностых. Салон просторный, но не настолько, чтобы можно было как-то обойти собаку. А та лежала именно там, где нужно — между ним и единственным выходом.
Попробовал другую дверь. Заперта. Ясное дело — кто же оставляет все двери открытыми? Видимо, хозяин открыл только одну, чтобы собака могла выйти, если что.
— Умный дедок, — пробормотал Жора. — Лучше сигнализации придумал.
Время шло. Сначала Жора надеялся, что собака устанет и заснёт. Но Гера и не думала засыпать. Лежала, как статуя, и наблюдала. Иногда облизывалась — языком проводила по чёрным губам, и от этого звука у Жоры мурашки бежали по спине.
— Может, хозяин скоро вернётся? — спросил он у овчарки, уже не надеясь на ответ.
Но Гера словно поняла и вопрос, и всю безнадёжность ситуации. Положила морду на лапы, закрыла глаза, но уши остались торчком. Готова была вскочить в любую секунду.
Часа через два Жора понял — это надолго.
Устроился на переднем сиденье, поджав ноги. Попытался вздремнуть. Но стоило ему расслабиться — сзади раздавалось предупреждающее сопение. Открывал глаза — собака смотрела на него с таким выражением, будто говорила: «А ну не расслабляйся. Я тебя вижу».
К трём ночи ноги затекли окончательно. Жора попробовал их размять — вытянул одну ногу к педалям. Гера мгновенно подняла голову, прищурилась. Жора поспешно подтянул ногу обратно.
— Да что ты, как тюремщик! — возмутился он шёпотом. — Размяться нельзя что ли?
В ответ — многозначительное рычание.
— Понял, понял.
К утру Жора был мокрый от пота, хотя в машине было прохладно. Затекли не только ноги — болела шея, спина, руки. Хотелось пить. Хотелось в туалет. Хотелось домой — в свою продавленную кровать, к которой он никогда не испытывал особой нежности.
А Гера лежала всё там же. Свежая, бодрая, готовая к бою.
— Ты что, робот? — простонал Жора. — Не устаёшь что ли?
Собака зевнула — широко, демонстрируя весь арсенал зубов. Потом потянулась, не вставая, и снова заняла боевую позицию.
«Сменился караул», — подумал Жора обречённо.
Во дворе начали просыпаться первые жильцы. Хлопали двери подъездов, заводились машины. Кто-то шёл на работу, кто-то выгуливал собак.
— Может, позову на помощь? — прошептал Жора, глядя на прохожих.
Представил картину: он кричит из машины, прибегают люди, а он объясняет, что залез в чужую машину и теперь не может выйти, потому что собака не пускает.
Как это будет звучать?
— Да и не поверят, — вздохнул он. — Скажут — само собой, если в чужое добро лезешь.
Гера словно одобрительно кивнула. Или просто шевельнула ушами — но Жоре показалось, что кивнула.
А потом во дворе появился человек. Пожилой мужчина в тёплой куртке, неспешно шёл к их машине, помахивая ключами.
— Хозяин! — ахнул Жора.
И почему-то обрадовался. Обрадовался человеку, который сейчас застукает его на месте преступления.
Николай Петрович шёл к машине, насвистывая какую-то старую песню. Выспался прекрасно — внуки его затискали вчера до одури, Лена накормила до отвала, да и кровать у неё мягкая, не то, что дома его армейская раскладушка.
Подходя к «Ниве», он сразу заметил: что-то не так. Гера не выскочила ему навстречу, как обычно. Не завиляла хвостом. Вообще не подала признаков жизни.
— Гера? — позвал он, доставая ключи. — Ты там живая?
Из машины донеслось приглушённое рычание. Не радостное, а какое-то деловое. Рабочее.
Николай Петрович нахмурился. За двадцать лет знакомства с овчаркой он выучил все оттенки её голоса. Это рычание означало: «Хозяин, тут ситуация. Разбирайся».
Подошёл ближе, заглянул в боковое стекло. И обомлел.
На переднем сиденье, съёжившись в комок, сидел незнакомый мужик. Худой, небритый, в грязной куртке. А Гера лежала сзади, у самой двери, и не сводила с него глаз.
— Ну, я же, — пробормотал Николай Петрович. — Ты мне скажи.
Он обошёл машину кругом, оценивая ситуацию. Мужик в салоне заметил его и затрясся ещё сильнее. Попытался что-то сказать, но слов не было слышно через стекло.
Николай Петрович постучал в окно. Мужик вздрогнул и замотал головой — то ли здоровался, то ли просил пощады.
— Гера, отойди, — скомандовал Николай Петрович, открывая дверь.
Овчарка нехотя отползла в сторону, но готовность к прыжку не утратила. Хвост поджат, уши торчком — боевая стойка.
— Вылезай, — спокойно сказал Николай Петрович незваному гостю.
Жора — а это был именно он — медленно развернулся. Лицо серое, глаза красные, руки трясутся.
— Я не хотел ничего плохого, — прохрипел он. — Честное слово. Думал, машина пустая.
— Ага, — кивнул Николай Петрович. — А она не пустая, как видишь.
Жора попытался выбраться из салона, но ноги его не слушались — затекли за ночь. Свалился на асфальт, поднялся, держась за дверцу.
— Простите. Я больше не буду… — лепетал он. — Можно я пойду?
Николай Петрович внимательно посмотрел на него. Потом на Геру. Та сидела теперь рядом с хозяином, но напряжение не сбросила. Готова была в любой момент вернуться к своим обязанностям тюремщика.
— Как долго ты тут сидел? — спросил Николай Петрович.
— Всю ночь, — признался Жора. — Она меня не выпускала.
— А ты пытался?
— Пытался. В начале. А потом понял — бесполезно. Она умнее меня.
Николай Петрович хмыкнул:
— Умнее — это точно. А я думал, ты только мышей умеешь выгонять.
Он почесал Геру за ухом. Та довольно вздохнула, но глаз с Жоры не сводила.
— Как тебя зовут? — спросил Николай Петрович.
— Жора, — ответил тот, удивляясь, что разговор принимает такой мирный оборот.
— Жора. А работаешь где-нибудь, Жора?
— На стройке. То есть буду работать. Со следующей недели.
— А сейчас что — денег нет?
Жора кивнул, не поднимая глаз.
— И решил в чужих машинах поискать?
— Я, да. Решил. Дурак, понимаю.
Николай Петрович достал сигареты, закурил. Жора смотрел на него с недоумением — почему не ругается? Почему не грозит полицией?
— Знаешь что, Жора, — сказал наконец Николай Петрович, выпуская дым. — У каждого пса должна быть своя территория. И у каждого человека тоже. Ты вот на чужую территорию полез — и переночевал в будке. Понял урок?
Жора молча кивнул.
— Вот и хорошо. А теперь слушай внимательно.
Николай Петрович затушил сигарету, подошёл ближе. Жора невольно попятился, но старик не выглядел угрожающе.
— Могу я тебя сдать в полицию? Могу. Камеры кругом, да и Гера — свидетель. Сядешь за покушение на кражу. Но…
Он сделал паузу. Жора замер.
— Но работа у тебя есть. И вид у тебя не уголовный — так, жизнь прижала. Правильно?
— Правильно, — выдохнул Жора.
— Тогда давай так. Поможешь мне мешки в подъезд затащить — и квиты. Спину мне беречь надо, а внуки маленькие ещё.
Жора не поверил своим ушам:
— Правда? Вы меня не сдадите?
— А зачем? Ты же ничего не украл. Гера проследила.
Николай Петрович похлопал собаку по боку. Та наконец расслабилась, легла на землю, положив голову на лапы.
— Только запомни, сынок, — добавил Николай Петрович, и голос его стал серьёзным. — В следующий раз выбирай машину без собаки.
Жора посмотрел на Геру. Та смотрела на него спокойно, без злобы, но и без дружелюбия. Просто изучала. Запоминала, что ли.
— Понял, — сказал Жора. — Понял всё.
И действительно понял. Не только про машины и про территорию. Понял, что есть люди, которые могут простить. И есть собаки, которые умеют учить. И есть уроки, которые запоминаются на всю жизнь.
Мешки оказались тяжелее, чем выглядели. Жора тащил их на третий этаж, пыхтя и останавливаясь на каждой площадке. Николай Петрович шёл следом, нёс банки с соленьями, изредка подбадривал:
— Давай, Жора, почти дошли. Спорт — это здоровье.
Гера трусила рядом, поглядывая на нового помощника с любопытством. Агрессии больше не было — есть команда хозяина, значит, этот двуногий теперь свой. Временно.
На лестничной клетке их встретила Лена — высунулась из квартиры, услышав шум.
— Пап, кого это ты привёл? — удивилась она, разглядывая незнакомого мужчину.
— Помощника, — коротко ответил Николай Петрович. — Жора, знакомься — моя дочка Лена.
Жора смущённо кивнул, не зная, что сказать. Лена посмотрела на него внимательно — и что-то поняла. Женская интуиция.
— Проходите, — сказала она просто. — Чай горячий есть.
Через полчаса они сидели на кухне втроём. Жора отогрелся, выпил два стакана чая, съел бутерброд с колбасой. Впервые за несколько дней нормально поел.
— Стройка, говоришь? — уточнил Николай Петрович. — А специальность какая?
— Электрик, — ответил Жора. — Третий разряд.
— Дельно. Электрики везде нужны.
— Да вот только до зарплаты ещё дотянуть надо.
Николай Петрович покопался в кармане, достал мятую пятитысячную купюру.
— На первое время, — сказал он, протягивая деньги. — Отдашь, когда встанешь на ноги.
Жора уставился на купюру, потом на старика:
— Вы что серьёзно?
— А я похож на шутника?
— Но я же, я в вашу машину залез.
— Залез. И всю ночь отсидел. Урок получил. Теперь давай дальше живи — но правильно.
Жора взял деньги дрожащими руками. Глаза увлажнились.
— Спасибо, — прошептал он. — Я не знаю, как отблагодарить.
— Знаешь, — сказал Николай Петрович. — Живи честно. И если встретишь кого-то в беде — помоги. Не спрашивай почему и зачем. Просто помоги.
Жора кивнул. Встал из-за стола, поклонился низко — как-то по-старинному.
— Обязательно помогу, — пообещал он. — Честное слово.
Проводили его до дверей. Гера вышла на лестничную клетку, проводила взглядом. Потом подошла к хозяину, ткнулась мордой в руку.
— Правильно поступил? — спросил у неё Николай Петрович.
Собака коротко гавкнула. Одобрительно.
— Пап, — сказала Лена, когда они вернулись в квартиру. — А если он эти деньги пропьёт?
Николай Петрович пожал плечами:
— Значит, ещё не готов к хорошей жизни. Но шанс я ему дал. А что он с ним сделает — его выбор.
Через окно он видел, как Жора идёт по двору. Тот не торопился, шёл медленно, задумчиво. У магазина остановился, постоял. И прошёл мимо. Не зашёл.
— А вот и готов, — усмехнулся Николай Петрович. — Гера, ты как — едем домой?
Собака уже стояла у двери, помахивая хвостом.
Машина завелась с полуоборота. Николай Петрович погладил руль — старая, надёжная, проверенная.
— Спасибо тебе, — сказал он «Ниве». — И тебе, Гера. Хорошо поработали сегодня.
А где-то в городе Жора шёл на стройку — на день раньше, чем планировал. Хотел показать бригадиру, что готов работать. Серьёзно работать.
В кармане лежали деньги — не потраченные на водку, а бережно сложенные. На новую жизнь.
