— Ты что, серьёзно думаешь, что он о тебе позаботится? — Мария Ивановна поставила чашку на стол так резко, что чай выплеснулся на скатерть. — Аня, девочка моя, очнись! Ты совсем его не знаешь!
— Мама, прекрати! — Анна раздражённо отодвинула тарелку. — Мне уже двадцать лет, я сама решу, с кем мне быть. И вообще, откуда такая ненависть к Серёже? Ты его даже толком не видела!
— А мне и видеть не надо. Я таких, как он, за километр чувствую. Маменькин сынок с квартирой. Думаешь, ему ты нужна? Он себя любит, а не тебя!
Анна вскочила из-за стола. Лицо её пылало, в глазах стояли слёзы обиды и злости.
— Хватит! Достала своими нравоучениями! Я ухожу к нему жить. И точка!
— Уходи! — Мария Ивановна тоже поднялась, глядя на дочь с гневом и болью. — Только потом не прибегай ко мне с рёвом, когда он тебя выставит!
Анна тогда не обернулась. Хлопнула дверью так, что задребезжали стёкла в серванте. А Мария Ивановна осталась стоять посреди кухни, вытирая дрожащими пальцами чай со скатерти.
Их знакомство с Сергеем в университетской столовой казалось Анне судьбоносным. Третьекурсник с экономического, уверенный в себе, обаятельный. И главное — своя квартира! Не какая-нибудь съёмная комната, а целая однушка в пятиэтажке. Для девочки, выросшей под строгим контролем матери-учительницы, это было символом настоящей свободы.
Весна 1995 года пронеслась как в тумане. Свидания, поцелуи, ночёвки у Сергея… Потом задержка, тест, две полоски. Анна до сих пор помнила, как её трясло тогда от страха в ванной комнате Сергея.
— Серёж, я беременна, — выдохнула она, выйдя из ванной.
Он замер у окна, долго молчал, потом повернулся:
— Точно?
— Да.
— Ну чего ты плачешь? — он неловко обнял её. — Значит, будем родителями. Не первые, не последние. Ничего, прорвёмся.
Как ни странно, но мысль об аборте даже не приходила Анне в голову. Мать всегда говорила: «Сначала думай, потом делай». Поздно. Она не думала — теперь придётся делать.
Диму Анна родила на последнем месяце весны 1996 года. Ей был двадцать один год, академический отпуск и никаких перспектив. Сергей настоял на официальном браке, но больше для галочки, чем по велению сердца. Его родители помогли с деньгами на свадьбу, а мать Анны даже не пришла. Прислала телеграмму: «Поздравляю. Будь счастлива».
Молодая семья зажила в однокомнатной квартире Сергея. Он заканчивал университет, начинал работать. Анна сидела с ребёнком. Диме не было и года, когда начались проблемы.
— Аня, а нам твоя мать не поможет? — спросил как-то Сергей после особенно тяжёлого дня. — У нас совсем с деньгами туго.
— Ты что, издеваешься? После того как мы даже не позвали её на свадьбу?
— Но я же не виноват, что вы в ссоре, — пожал плечами Сергей. — К моим вон постоянно ездим, и ничего.
— Потому что твои родители не пытаются нами управлять! А моя мать… ты её не знаешь. Она как удав. Один раз дашь слабину — и всё, задушит своей заботой.
Анна помнила, как обидно было это говорить. И как стыдно просить в долг у знакомых. Сергей оказался транжирой. Деньги у него утекали между пальцев.
— Откуда у нас на карте минус?! — кричала Анна, когда пыталась снять последние деньги на смесь для Димы. — Ты же вчера получил зарплату!
— Ну я с ребятами посидел после работы, — буркнул Сергей. — Что такого? Я не могу как затворник жить. Мне тоже отдыхать надо.
Так прошло два года. Два года постоянных скандалов, безденежья и усталости. Дима рос беспокойным ребёнком, часто болел. Анна измучилась и осунулась.
А потом всё рухнуло в один момент.
— Аня, нам надо поговорить, — сказал Сергей, вернувшись с работы позже обычного.
Было начало декабря 1998 года. За окном падал снег, в комнате горел ночник, и два года замужества казались вечностью.
— Что случилось? — спросила Анна, укачивая заснувшего Диму.
— Я хочу, чтобы ты съехала, — выпалил Сергей, не глядя ей в глаза. — С Димкой. К матери или куда хочешь.
— Что? — она не поверила своим ушам. — Ты шутишь?
— Нет, — он наконец поднял взгляд. — Я встретил другую. И вообще… я так больше не могу. Постоянные крики, претензии. Никакой жизни.
— Какие претензии?! — Анна повысила голос, и Дима заворочался. — Если бы ты не спускал все деньги на пиво с друзьями, я бы молчала!
— Вот! — Сергей ткнул в неё пальцем. — Опять начинается. Я на развод подам в любом случае. Квартира моя, сама знаешь. Так что собирай вещи.
В тот момент земля буквально ушла из-под ног Анны. Куда идти? К кому? С ребёнком на руках, без образования, без денег?
Звонок матери дался ей тяжелее всего.
— Мама, — выдавила она, когда в трубке раздался знакомый голос. — Мама, Сергей нас выгоняет. Можно… можно мы с Димой к тебе?
Пауза на том конце провода казалась бесконечной.
— Приезжайте, — просто сказала Мария Ивановна.
Возвращение в материнский дом было как прыжок в ледяную воду. Та же обстановка, те же запахи, те же привычки матери. Но теперь у Анны был Дима, и ради него она готова была терпеть что угодно.
— Аня, я тебе пюре сделала, — Мария Ивановна поставила тарелку перед дочерью. — Поешь нормально. Вон как исхудала.
Они сидели на кухне, впервые за долгое время — вдвоём. Дима спал в бывшей комнате Анны, в кроватке, которую мать каким-то чудом достала за один день.
— Мам, ты… ты была права насчёт него, — Анна подняла глаза на мать. — Только не говори «я же тебе говорила». Пожалуйста.
Мария Ивановна присела рядом и вдруг обняла дочь за плечи — крепко, до боли.
— Ничего я тебе не скажу, — тихо проговорила она. — Ничего. Жизнь — она такая. Учит лучше любых слов.
И тут Анна разрыдалась — впервые за все эти годы, позволив себе быть слабой.
— Что я наделала, мама? Что теперь будет с нами?
— Жить будете, — твёрдо сказала Мария Ивановна. — Ты и мой внук. А я помогу.
Следующие месяцы стали для Анны временем переосмысления. Мать оказалась совсем не такой, какой она её помнила. Или это Анна изменилась? Так или иначе, но Мария Ивановна не читала нотаций, не попрекала прошлым. Просто помогала — с Димой, с бытом, с деньгами.
— Мам, я хочу восстановиться в университете, — сказала Анна однажды за ужином, через полгода после возвращения. — Думаешь, получится?
— Если захочешь — получится, — кивнула мать. — С Димой я посижу. Мне всё равно до пенсии ещё работать и работать.
— А материально… справимся?
— Справимся, — уверенно ответила Мария Ивановна. — Не мы первые, не мы последние одни ребёнка растим.
И они действительно справились. Анна вернулась в университет, восстановившись на третий курс филфака. Ездила на лекции, сдавала экзамены, писала курсовые. А Мария Ивановна вела дополнительные уроки, чтобы заработать побольше, и занималась с внуком.
Конечно, были и ссоры. Куда без них? Иногда старые обиды всплывали, и они с матерью могли неделями общаться только по делу. Но Дима как-то сглаживал эти углы, объединял их.
Сергей объявился внезапно, уже когда Диме исполнилось шесть лет. Позвонил в дверь квартиры Марии Ивановны солнечным весенним днём 2002 года.
— Привет, — сказал он смущённо, когда Анна открыла дверь. — А можно Диму увидеть?
Он стоял на пороге — всё такой же, только немного располневший, в дорогой куртке. А Анна смотрела на него и ничего не чувствовала. Ни злости, ни обиды. Только лёгкое недоумение.
— Зачем? — спокойно спросила она. — Четыре года тебя не интересовало, как он растёт, а теперь вдруг вспомнил?
— Ань, ну ты что? Я же его отец. Имею право…
— Имеешь, — кивнула она. — По закону имеешь. Только вот Дима тебя не знает и не помнит. Для него папа — это картинка из книжки, понимаешь? Ты хочешь сейчас войти в его жизнь и всё запутать?
— Я… — Сергей замялся. — Моя новая жена не может иметь детей. Мы подумали…
— Что Дима — запасной вариант? — Анна усмехнулась. — Знаешь, Серёж, проваливай. И больше не приходи. А если захочешь через суд что-то доказывать — пожалуйста. Только учти, что алименты за все эти годы тоже взыщут.
Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и вдруг поняла, что улыбается. Свободна. Наконец-то по-настоящему свободна.
— Кто там был? — Мария Ивановна выглянула из кухни.
— Никто, мам, — ответила Анна. — Ошиблись дверью.
— Мам, ты уверена, что справишься? — спросил Дима, помогая бабушке расставить чашки для чая. — Может, я останусь?
— Иди-иди, у тебя своя жизнь, — отмахнулась Мария Ивановна, но глаза её светились гордостью. — Подумаешь, давление немного подскочило. Я ещё вас всех переживу.
Был апрель 2025 года. Диме исполнилось двадцать девять — высокий красивый парень, закончивший юридический, строящий карьеру в крупной компании. Анна работала в городской библиотеке заведующей отделом, выглядела моложе своих лет. А Мария Ивановна, хоть и разменяла восьмой десяток, всё так же держала бразды правления в семье.
— Мам, не спорь с ним, — улыбнулась Анна сыну. — Бабушку не переубедишь, ты же знаешь.
Они сидели на кухне втроём, как часто бывало все эти годы. Только квартира была уже другая — трёхкомнатная, в новом районе. Анна купила её в ипотеку пять лет назад, и они с матерью переехали сюда. А старую квартиру сдавали, что помогало с выплатами.
— Ладно, тогда я пошёл, — Дима поцеловал бабушку в щёку. — В воскресенье заеду. И с Катей вас познакомлю наконец-то.
— Это та самая Катя? — с интересом спросила Мария Ивановна.
— Та самая, — кивнул Дима. — Она хорошая, ба. Тебе понравится.
Когда внук ушёл, Мария Ивановна задумчиво посмотрела на дочь:
— Так вот оно как, да? Всё наладилось у нас.
Анна улыбнулась:
— А ты сомневалась?
— Было дело, — вздохнула мать. — Когда ты сбежала тогда… я думала, всё, потеряла дочь. А потом ты вернулась с Димкой, и я…
Она запнулась, и Анна взяла её за руку — маленькую, морщинистую, с выступающими венами.
— Знаешь, мам, я никогда не говорила тебе «спасибо». За то, что приняла нас тогда. За то, что не сказала «я же говорила». За всё.
Мария Ивановна покачала головой:
— Да разве за это благодарят? Я ведь мать. Просто мать.
Они помолчали, слушая, как тикают часы на стене — старые, ещё с прежней квартиры.
— А знаешь, что самое удивительное? — вдруг сказала Анна. — То, как мы с тобой изменились. Помнишь, как воевали раньше?
— Ещё бы, — фыркнула Мария Ивановна. — Ты была упрямая, как сто ослов.
— В тебя, — парировала Анна, и они обе рассмеялись.
За окном шёл весенний дождь, в соседней комнате работал телевизор, а на кухне пахло пирогом с яблоками. Всё было правильно. Всё было так, как должно быть.
— Нам ещё Димкину свадьбу играть, — мечтательно сказала Мария Ивановна. — Надо дожить.
— Доживём, — уверенно ответила Анна. — Куда ты денешься.
И было в этой фразе столько любви, сколько не выразить никакими другими словами.
