Свекровь аккуратно разрезала торт, будто делила на части свою власть. Но тарелки остались пустыми – стулья вокруг стола были без людей. И впервые ей пришлось попробовать сладкое в полной тишине.
Галина Сергеевна посмотрела на настенные часы. Девятый час вечера. Торт с безе и малиной она заказала в той самой кондитерской на соседней улице — три тысячи рублей. Специально выбрала любимый вкус Тимофея.
Четыре свечи в форме цифр — 6 и 3 — давно погасли. Шестьдесят три года. Галина Сергеевна отложила нож и оглядела стол. Три комплекта посуды из чешского сервиза — подарок коллег на пятидесятилетие.
Телефон молчал. Ни звонка, ни сообщения от Миши или Полины.
«Может, что-то случилось? Но тогда бы позвонили,» — подумала она, машинально поправляя воротник жакета.
Тишина квартиры обволакивала, как вата. Галина Сергеевна вздохнула и отрезала себе маленький кусочек торта. Вкус показался излишне сладким.
***
— Ты серьёзно не собираешься звонить? — Полина убирала остатки теста в холодильник.
Вся кухня была усыпана мукой, а на столе громоздилась гора грязной посуды. Тимофей с увлечением вылизывал миску из-под шоколадного крема. На его щеках и лбу красовались коричневые разводы.
Миша, скрестив руки на груди, стоял у окна и смотрел на вечерний двор. Его рыжая борода слегка подрагивала от напряжения.
— Нет, — сказал он, не оборачиваясь. — Не буду.
Полина вздохнула:
— Она твоя мать, как-никак. И сегодня её день рождения…
— А ты забыла, что она сказала на твоём? — Миша резко повернулся. — При всех твоих друзьях, когда ты задувала свечи?
Полина замерла, держа в руках грязную миску. Такое не забывается. На её тридцатипятилетие, в прошлом году, когда все гости уже расселись за столом, Галина Сергеевна вдруг выдала: «Полина, в твоём возрасте нужно уже или второго рожать, или со спортом дружить. Талия-то расплылась.» И улыбнулась так, будто сделала комплимент.
Миша тогда промолчал. Друзья Полины неловко отводили взгляды. А когда гости разошлись, он извинялся перед женой, обещал поговорить с матерью. Но ситуация повторялась снова и снова.
— Помню, — тихо ответила Полина, берясь за губку. — Но всё-таки…
— А помнишь, как она на день рождения Тимофея заявила, что он «недостаточно развит для пяти лет» и нам стоит показать его специалистам?
Полина поморщилась. Помнила, конечно. Тимофей тогда услышал и потом неделю спрашивал, что с ним не так.
— И на праздники она приезжает не к нам, а чтобы устроить проверку, — продолжал Миша. — Как мы живём, что едим, как Тимофея воспитываем. Я устал оправдываться за каждый свой выбор.
— Но просто не прийти и не позвонить… — Полина покачала головой. — Это слишком.
— Она сама выбрала такие отношения, — отрезал Миша. — Я пытался поговорить с ней раз двадцать. И что? «Ой, да ты слишком чувствительный, Мишенька, я же любя,» — спародировал он голос матери.
— Пап, а когда торт будет готов? — Тимофей оторвался от миски, оставив на подбородке шоколадные усы.
Миша улыбнулся, моментально меняя выражение лица:
— Минут через тридцать, шеф-повар. Ты пока иди умойся, а то весь перемазался.
Когда мальчик убежал в ванную, Миша подошёл к жене и обнял её за плечи:
— Слушай, я понимаю, что тебе неловко. Но я не хочу притворяться. Не сегодня. Пусть это будет наш вечер. Без критики и указаний.
Полина прислонилась к его плечу:
— Ладно. Но завтра всё равно нужно позвонить.
Миша кивнул, хотя в глубине души уже знал, что не позвонит. Ни завтра, ни послезавтра. Ему нужно было время.
***
Около одиннадцати вечера Галина Сергеевна убрала со стола. Аккуратно завернула остатки торта в пищевую плёнку и поставила в холодильник. Помыла бокалы. Сложила праздничные салфетки обратно в пакет.
И только после этого позволила себе заплакать.
Она сидела на кухне, глядя на фотографию на холодильнике. Миша с Полиной и маленьким Тимофеем — тогда ему было всего два года. Они приехали на майские праздники и провели с ней все три дня. Готовили вместе обед, гуляли в парке, смотрели старые фильмы вечерами.
Что она сделала не так?
Галина Сергеевна встала, подошла к шкафчику и достала альбом с фотографиями. Вот Миша — первоклассник с огромным букетом и белыми бантами на рубашке. Вот он после выпускного — нескладный, с торчащим вихром и серьёзным взглядом.
А вот их семейное фото — она и муж, Сергей Васильевич, держат на руках трёхлетнего Мишу. Галина тогда работала экономистом в проектном бюро. Сергей — мастером на комбинате. Жили небогато, но дружно.
Сергей не стало, когда Мише исполнилось пятнадцать.Сердце. Внезапно, страшно, необратимо. Галина осталась одна с сыном-подростком.
Она перевернула страницу. Вот Миша с Полиной — молодые, улыбающиеся, на фоне городской ратуши. Познакомились восемь лет назад в читальном зале областной библиотеки.
Галина Сергеевна поначалу была против этого брака. Полина казалась ей слишком самостоятельной, с какими-то своими представлениями о жизни.
«Зачем жениться так рано? Тебе только двадцать пять, ей двадцать семь. Поживите вместе, проверьте чувства,» — говорила она сыну.
«Мы уже полгода живём вместе, мам,» — отвечал Миша. И это был первый раз, когда он сделал что-то вопреки её мнению.
Через год после свадьбы родился Тимофей. Миша тогда только устроился в транспортную компанию на должность финансового аналитика. Полина работала в языковом центре преподавателем английского. Денег не хватало, и они взяли кредит на первый взнос за квартиру в хрущёвке в спальном районе.
Галина Сергеевна предлагала помощь: «Живите у меня, пока не встанете на ноги.»
Но они отказались. Полина объяснила это просто: «Нам важно строить свою семью самостоятельно.»
И вот уже шесть лет они жили отдельно. Виделись на праздники. Созванивались раз в неделю. Тимофея иногда привозили на выходные.
А теперь… теперь не приехали даже на день рождения.
Галина Сергеевна закрыла альбом и решительно подошла к телефону. Набрала номер сына, но после нескольких гудков включилась голосовая почта. Она сбросила вызов, не оставив сообщения.
Что она могла сказать? «Почему вы не пришли?» Звучало бы как обвинение. А она уже устала от конфликтов.
Весь следующий день Галина Сергеевна провела в странном оцепенении. Механически выполняла домашние дела. Пыталась читать, но строчки расплывались перед глазами.
К вечеру она не выдержала. Упаковала оставшийся торт в контейнер и вызвала такси.
***
Звонок в дверь раздался, когда Полина укладывала Тимофея спать. Миша сидел за ноутбуком в комнате, работая над квартальным отчётом.
— Кто это может быть? — удивилась Полина, выходя из детской. — Мы никого не ждём.
— Понятия не имею, — отозвался Миша, не отрываясь от экрана.
Полина подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стояла Галина Сергеевна с пластиковым контейнером в руках.
— Твоя мама, — тихо сказала она, обернувшись к мужу.
Миша замер, потом медленно отложил ноутбук.
— Не открывай.
— Миш, ну как так можно…
— Можно, — отрезал он. — Я не готов с ней сейчас разговаривать.
Звонок раздался снова, настойчивее.
— Она же знает, что мы дома, — прошептала Полина. — Свет горит.
Миша поджал губы и кивнул:
— Ладно, открывай. Но я не буду извиняться за вчерашнее.
Полина открыла дверь. Галина Сергеевна стояла на пороге, нервно теребя ручки контейнера.
— Добрый вечер, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Я… я привезла вам торт. Очень вкусный, Тимофей такой любит.
— Здравствуйте, Галина Сергеевна, — ответила Полина. — Проходите.
Галина Сергеевна переступила порог и сняла туфли. В прихожей она столкнулась взглядом с Мишей, который стоял, скрестив руки на груди.
— Привет, мам, — сказал он без особой радости.
— Здравствуй, сынок, — Галина Сергеевна протянула контейнер. — Вот, я подумала… ну, может быть, вам захочется попробовать. Торт очень хороший, с малиной.
Миша взял контейнер, но на кухню свекровь не пригласил. Они так и стояли втроём в узкой прихожей, не зная, что сказать дальше.
— Тимофей уже спит? — спросила Галина Сергеевна.
— Укладывается, — ответила Полина.
— Жаль… я хотела его повидать.
Миша наконец нарушил неловкое молчание:
— Мам, почему ты приехала?
Галина Сергеевна растерялась:
— Я… я просто хотела узнать, всё ли у вас в порядке. Вы вчера не пришли, и я подумала…
— А что ты подумала? — в голосе Миши зазвучали стальные нотки. — Что мы забыли? Или что у нас проблемы? Или что мы просто решили не приходить?
— Миша… — предупреждающе сказала Полина.
— Нет, Поль, давай проясним, — Миша повернулся к матери. — Мы не пришли намеренно. Потому что я устал от твоих постоянных замечаний. От того, как ты говоришь с Полиной. От того, как ты критикуешь Тимофея. Ты пришла за извинениями? Их не будет.
Галина Сергеевна побледнела. Она ожидала чего угодно, только не такой прямоты.
— Я не понимаю… — начала она. — Я же всегда хотела вам помочь. Дать совет…
— Советы даются тогда, когда их просят, — отрезал Миша. — А не навязываются при каждом удобном случае.
— Миш, хватит, — вмешалась Полина. — Галина Сергеевна, пройдёмте на кухню. Я сделаю чай.
Они расположились за маленьким кухонным столом. Миша остался стоять, прислонившись к холодильнику.
— Торт выглядит очень аппетитно, — сказала Полина, пытаясь разрядить обстановку. — Но мы вчера тоже пекли. С Тимофеем. Шоколадный.
— Я… я рада, что вам было весело, — Галина Сергеевна изо всех сил старалась сдержать дрожь в голосе. — Как Тимофей?
— Нормально, — буркнул Миша. — Мам, давай не будем делать вид, что ничего не произошло.
— А что произошло? — Галина Сергеевна посмотрела ему в глаза. — То, что вы решили не приходить на мой день рождения? Или то, что даже не позвонили предупредить?
Миша вздохнул и всё-таки сел за стол.
— Мам, я пытался говорить с тобой много раз. О том, как ты вмешиваешься в нашу жизнь. О том, как твои «советы» на самом деле ранят. Ты хоть раз услышала?
Галина Сергеевна молчала. Ей хотелось возразить, сказать, что это неправда, что она просто заботится. Но где-то в глубине души она знала: сын прав.
— Я не хотела никого обидеть, — наконец сказала она. — Просто хотела помочь.
— Знаешь, в чем проблема? — Миша откинулся на спинку стула. — Твоя «помощь» всегда превращается в контроль. Ты не советуешь — ты указываешь. Как будто мы с Полиной — несмышлёные дети, которые не способны сами принимать решения.
В этот момент дверь скрипнула, и в кухню заглянул Тимофей в пижаме с космонавтами.
— Баба! — воскликнул он и бросился к Галине Сергеевне. — Ты пришла!
Она обняла внука, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Пришла, золотце моё, — сказала она, гладя его по голове. — Как твои дела?
— Хорошо! Мы вчера торт пекли! Я сам разбивал яйца и не разбил ни одной скорлупы в тесто!
— Молодец какой, — улыбнулась Галина Сергеевна. — А я тебе свой торт привезла. Тот самый, с малиной, который ты любишь.
— Круто! — Тимофей запрыгал на месте. — А можно кусочек?
Полина и Миша переглянулись.
— Уже поздно, — сказала Полина. — Завтра съешь, хорошо?
— Но я не хочу завтра, я хочу сейчас! — надулся Тимофей.
— Тимофей, мама сказала «завтра», значит, завтра, — твёрдо сказал Миша.
Галина Сергеевна открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла. Раньше она бы обязательно вмешалась: «Ну дайте ребёнку кусочек, он же просит». И началась бы очередная перепалка.
Тимофей посмотрел на бабушку с надеждой, но она лишь развела руками:
— Слушайся родителей, Тимоша.
Мальчик удивлённо моргнул, а потом кивнул:
— Ладно. Тогда я утром первым делом его съем!
— Договорились, — улыбнулась Полина. — А теперь марш в постель.
Когда Полина увела Тимофея, Миша повернулся к матери:
— Спасибо, что не стала спорить.
Галина Сергеевна кивнула:
— Я… я стараюсь понять, что делаю не так.
— Это хорошее начало, — сказал Миша, немного смягчившись. — Знаешь, мам, я не хочу прерывать отношения. Я просто хочу, чтобы ты уважала наши решения. Даже если они кажутся тебе неправильными.
— Я постараюсь, — тихо сказала Галина Сергеевна. — Правда.
Полина проводила свекровь до двери.
— Знаете, Галина Сергеевна, — сказала она, когда Миша ушёл в комнату, — мне кажется, нам всем нужно научиться говорить прямо. Не копить обиды, а обсуждать проблемы.
Галина Сергеевна кивнула:
— Ты права, Полина. Я… я не очень хорошо это умею. Мне проще сделать замечание, чем объяснить, почему я беспокоюсь.
— Может быть, стоит попробовать? — Полина слабо улыбнулась. — Например, когда вы в следующий раз захотите что-то посоветовать, сначала спросите, нужен ли совет. И если мы скажем «нет» — не обижайтесь.
— Я попытаюсь, — Галина Сергеевна застегнула пальто.
Галина Сергеевна вышла из квартиры и медленно спустилась по лестнице. На улице моросил мелкий дождь. Она раскрыла зонт и пошла к остановке.
Вечер получился совсем не таким, как она представляла. Не было ни тёплых объятий, ни извинений за пропущенный день рождения.
Галина Сергеевна села в автобус и прислонилась лбом к холодному стеклу. Как странно: чтобы начать строить мосты, ей пришлось остаться одной с тортом в свой день рождения. Но, возможно, именно эта горькая пилюля была необходима.
«Учиться слушать, а не только говорить,» — подумала она. — «В шестьдесят три года.»
Автобус тронулся, увозя её в промозглую октябрьскую ночь. Впереди был долгий путь. И не только до дома.
В шестьдесят три года. Впереди был долгий путь. И не только до дома.
Галина Сергеевна знала: теперь уже не получится «как раньше» — с застольями, где она держала всё под контролем. Придётся учиться заново: говорить мягче, слушать чаще, вовремя замолкать. Это оказалось труднее, чем печь торты и покупать подарки.
Она поставила контейнер на стол и подумала, что завтра отнесёт пару кусочков соседям. Пусть хотя бы кто-то порадуется. Телефон по-прежнему молчал, но в этот раз она уже не смотрела на него с такой тоской.
Связь с сыном не оборвалась окончательно — просто стала хрупкой, как тонкая нитка. И если не рвать её дальше, есть шанс, что однажды они снова соберутся за одним столом. Без упреков о том, «как правильно», а просто — вместе.
