— Валя, а почему гуляш такой сухой? — Тамара Викторовна недовольно ковырнула вилкой мясо. — Я в твоем возрасте готовила совсем по-другому.
Валентина замерла над сковородкой, где шипел лук для следующего блюда. Четыре часа стояла у плиты, готовя ужин для семьи мужа. А получает очередную порцию критики.
— Тома, может, хватит уже? — не поднимая глаз от планшета, буркнул Дима.
— Что хватит? Я что, не имею права высказать мнение о еде?
Валентина выключила конфорку и медленно обернулась. В глазах свекрови читалось привычное презрение. В голосе мужа — усталое равнодушие. А что читается в ее собственных глазах? Покорность? Обида? Или уже что-то другое?
— Мама, котлеты будут? — пятилетняя Даша дернула ее за рукав.
— Конечно, солнышко.
Валентина погладила дочку по голове и вернулась к плите. В отражении микроволновки увидела свое лицо. Усталые глаза, поджатые губы, напряженные скулы. Когда она стала такой? Когда перестала улыбаться?
— А вот Оленька, жена Сережи, — продолжала Тамара Викторовна, — та действительно хозяйка. Дом у них как конфетка, стол всегда накрыт, да и сама следит за собой.
— Мам, не надо сравнивать, — Дима наконец оторвался от экрана.
— А что не надо? Валя же умная девочка, может поучиться у других.
Умная девочка. Девочка в тридцать лет, с высшим образованием, которая зарабатывает удаленно не меньше мужа. Но в глазах свекрови она так и осталась неумехой, которую терпят из жалости.
Телефон завибрировал. Нина написала: «Как дела? Свекровь опять приехала?»
«Угадала», — быстро ответила Валентина.
«Держись. Помни — ты сильнее, чем кажешься себе».
Валентина спрятала телефон и принялась лепить котлеты. Почему она позволяет так с собой обращаться? Ради чего терпит унижения? Ради семьи? Или просто боится остаться одна?
— Дим, помоги накрыть на стол, — попросила она.
— Сейчас, доделаю здесь.
«Сейчас» растянулось на полчаса. За это время Валентина сама накрыла стол, покормила Дашу, убрала игрушки в детской. Привычная схема — она просит, он обещает, ничего не делается.
— Ужин готов, — объявила она.
— Наконец-то, — Тамара Викторовна критически осмотрела стол. — Салфетки где? И почему тарелки не подогрели?
— Тома, ешь что дают, — устало произнес Дима.
— Я не привередничаю. Просто хочу, чтобы в доме был порядок.
Валентина села за стол последней. Смотрела, как Дима механически жует котлету, как Тамара Викторовна придирается к каждой мелочи, как Даша старательно ест, боясь сказать что-то не то. И вдруг поняла — она больше не может.
После ужина Дима ушел к компьютеру, свекровь устроилась перед телевизором, а Валентина мыла посуду. Одна. Как всегда.
— Мам, а почему бабушка всегда ругается? — спросила Даша, вытирая тарелки.
— Она не ругается, солнышко. Просто… хочет, чтобы все было хорошо.
— А мне кажется, что она тебя не любит.
Из детских уст. Валентина остановилась, держа в руках мокрую тарелку. Дочка права. И что хуже всего — Даша это видит. Учится на их примере, что женщину можно не уважать.
— Дашенька, иди мультики посмотри. Я скоро доделаю.
Оставшись одна, Валентина закрыла глаза. Вспомнила себя семь лет назад. Уверенную, смеющуюся, полную планов. Дима тогда говорил, что влюбился в ее улыбку. А когда он видел эту улыбку в последний раз?
Раздались шаги. Дима зашел на кухню за чаем.
— Все нормально? — спросил он, заметив ее задумчивость.
— Дим, а ты помнишь, какой я была, когда мы познакомились?
— Конечно помню. А что?
— Хочешь, чтобы Даша выросла такой же?
— Ну да. Ты же хорошая мать.
— Я не про это. Хочешь, чтобы она выросла и позволяла мужу и его матери себя унижать?
Дима замер с чайником в руках.
— О чем ты?
— О том, что наша дочь каждый день видит, как можно обращаться с женщиной. Видит, что мама — это тряпка, которую можно критиковать безнаказанно.
— Валь, ты преувеличиваешь.
— Правда? А когда ты последний раз заступился за меня? Когда сказал матери, что я твоя жена, а не прислуга?
Дима поставил чайник, сел напротив.
— Она просто такая. Привыкла все контролировать.
— А я должна это терпеть? Почему ее привычки важнее моего достоинства?
— Не знаю. Никогда об этом не думал.
— Тогда подумай сейчас. Представь, что через двадцать лет Даша приводит к нам своего парня. И я начинаю его критиковать, унижать, сравнивать с другими. Ты бы это одобрил?
— Конечно, нет.
— А в чем разница?
Дима потер лицо руками. Впервые за годы действительно задумался о том, что происходит в их доме.
— Валь, а что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты выбрал. Либо я твоя жена, которую ты уважаешь и защищаешь. Либо я просто удобная домработница, которая еще и деньги приносит.
— Это ультиматум?
— Нет. Это вопрос о том, какую семью мы строим. И какой пример подаем дочери.
Молчание растянулось на несколько минут. С гостиной доносился звук телевизора, из детской — голоса мультяшных героев. Обычные семейные звуки. Но сегодня они казались декорацией к спектаклю, в котором все играют не свои роли.
— Знаешь что, — Дима встал, — пойду с мамой поговорю.
— О чем?
— О границах. О том, что это наш дом и наши правила.
Валентина проводила его взглядом. Неужели дошло? Неужели он понял?
Из гостиной донеслись приглушенные голоса. Сначала удивленный голос Тамары Викторовны, потом спокойный, но твердый — Димы. Разобрать слова было нельзя, но интонации говорили сами за себя.
Через десять минут Дима вернулся.
— Поговорили. Сказал, что если она хочет быть частью нашей семьи, должна уважать мою жену. Иначе может приезжать реже.
— И как она это восприняла?
— Обиделась. Сказала, что я неблагодарный сын. Но согласилась подумать.
Валентина почувствовала странное облегчение. Как будто тяжелый камень упал с души.
— Спасибо.
— Не за что. Ты права — я должен был это сделать давно.
— А теперь помоешь посуду?
Дима усмехнулся:
— Теперь буду мыть посуду каждый день по очереди.
Они стояли на кухне, глядя друг на друга. Два человека, которые прожили вместе семь лет и только сегодня начали говорить по-настоящему.
— Валь, а можно вопрос?
— Конечно.
— Почему ты молчала так долго?
Валентина задумалась. Почему? Страх остаться одной? Привычка быть удобной? Иллюзия, что терпение — это любовь?
— Боялась, что ты выберешь мать.
— Глупая. Я же женился на тебе, а не на ней.
— Тогда веди себя соответственно.
В дверях появилась Даша в пижаме.
— Мам, пап, а почему вы так тихо разговариваете?
Дима присел на корточки перед дочкой:
— Мы обсуждали, как сделать нашу семью еще лучше.
— И что решили?
— Что папа теперь будет больше помогать маме. А бабушка будет добрее.
— Ура! — Даша захлопала в ладоши. — А можно я тоже буду помогать?
— Конечно, принцесса.
Валентина смотрела на них и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему. Той самой улыбкой, в которую когда-то влюбился Дима.
Может быть, не все потеряно. Может быть, еще можно построить семью, где каждого уважают. Где дочь вырастет, зная себе цену.
Время покажет. А пока достаточно того, что молчание наконец закончилось.
