— Света, ты опять памперс не поменяла? — Елена Викторовна стояла в дверях детской, сжимая губы в тонкую линию. — Малыш уже полчаса плачет.
Светлана обернулась от плиты, где готовила обед для всей семьи. Годовалый Дима действительно капризничал в кроватке, но она только что покормила его и собиралась подойти.
— Я сейчас, Лена. Суп доварю и…
— Суп подождет, а ребенок нет! — Елена уже склонялась над внуком, профессионально проверяя подгузник. — Господи, да он же мокрый насквозь! Ты что, не слышишь, когда дети плачут?
В голосе золовки звучало такое презрение, что Светлана почувствовала знакомый комок в горле. Три года назад, когда она переехала в эту квартиру после свадьбы с Олегом, Елена казалась доброй и понимающей. Помогала с хозяйством, давала советы по ведению дома. Но после рождения Димы все изменилось.
— Лена, я же не бездельничаю. Готовлю обед для всех нас, — тихо сказала Светлана, подходя к сыну.
— Для всех нас? — Елена выпрямилась, держа в руках мокрый подгузник. — А кто тебя просил? Мы тридцать восемь лет жили без твоих супов!
Олег, сидевший за компьютером в соседней комнате, демонстративно прибавил звук. Светлана заметила это и почувствовала, как внутри все сжимается. Муж снова не вмешается, как всегда, когда сестра начинает свои наезды.
— Димочка, ну что ты плачешь? — Елена взяла мальчика на руки, и он тут же успокоился. — Видишь? Ему нужно внимание, а не твоя готовка.
— Но ведь нужно же готовить. Все едят, — Светлана чувствовала, как голос дрожит.
— Все? — Елена повернулась к ней с Димой на руках. — А может, просто некоторые привыкли, что за них все делают? В двадцать пять лет пора бы научиться планировать время.
Как же больно било это постоянное напоминание о возрасте. Елена была на тринадцать лет старше, и это давало ей право, по ее мнению, поучать во всем. Особенно в том, что касалось ребенка.
— Лена, я стараюсь. Правда стараюсь, — Светлана подошла ближе, протягивая руки к сыну. — Дай мне его.
— Ты стараешься? — Елена отступила на шаг. — Вчера он полдня ходил в мокром, потому что ты решила заняться стиркой. Позавчера не заметила, что у него температура поднялась. А на прошлой неделе вообще забыла про время прививки!
Каждое слово било точно в цель. Светлана действительно иногда путалась в режиме, иногда не сразу замечала изменения в поведении сына. Но она учится! Ей же всего двадцать пять, она впервые мама, и никто не рождается с готовыми знаниями.
— Я забыла напомнить про прививку на один день, — попыталась оправдаться она. — И сразу же записалась, как только вспомнила.
— На один день? А если бы забыла на неделю? На месяц? — Елена качала Диму, который тянул к ней ручки. — Ребенок не игрушка, Света. С детьми нельзя играть в дочки-матери.
Эта фраза прозвучала как пощечина. Светлана почувствовала, как щеки горят от стыда и обиды. Неужели Елена правда считает ее такой безответственной?
— Я не играю! — впервые за долгое время она повысила голос. — Я его мать, и я его люблю!
— Любить мало, — холодно ответила Елена. — Нужно еще и уметь. А умения у тебя пока маловато.
— А у тебя есть? — вырвалось у Светланы. — У тебя вообще своих детей нет, откуда ты знаешь, как правильно?
Повисла тишина. Елена побледнела, прижимая Диму к себе крепче. Светлана поняла, что сказала что-то ужасное, но слова уже нельзя было вернуть обратно.
— Своих нет, — тихо произнесла Елена. — Но зато я тридцать лет работаю с детьми. Я знаю, что означает каждый плач, каждое движение. А ты… ты даже не замечаешь, когда твой собственный сын голоден.
— Замечаю! — Светлана шагнула вперед. — Просто не всегда сразу! Я учусь, понимаешь? Учусь быть мамой!
— Учишься? — в голосе Елены появились металлические нотки. — А пока ты учишься, кто страдает? Он страдает! — она указала на Диму. — Потому что у него безответственная мамочка, которая считает материнство чем-то вроде курсов кройки и шитья!
— Хватит! — крикнула Светлана. — Хватит меня унижать! Я делаю все, что могу!
— Все, что можешь? — Елена рассмеялась, но смех был злой. — Может, тогда стоило подождать с детьми? Сначала научиться быть женой, потом уже рожать?
— Заведи своих и воспитывай! — выпалила Светлана фразу, которую слышала от знакомых в похожих ситуациях.
Слова повисли в воздухе, как занесенный нож. Елена замерла, и в ее глазах Светлана увидела такую боль, что захотелось провалиться сквозь землю. Она знала, что Елена никогда не была замужем, что вопрос детей был для нее болезненным. И сейчас она ударила именно туда, где больнее всего.
— Своих завести не получилось, — ровно сказала Елена, передавая Диму матери. — Но племянника уберечь от твоей безалаберности я еще могу.
— Лена, я не хотела… — начала Светлана, но золовка уже уходила из комнаты.
Через час к ним зашла соседка за солью. Светлана сидела на кухне с заплаканными глазами, а Дима спал у нее на руках.
— Что случилось, деточка? — участливо спросила Анна Петровна.
— Поругались с Леной, — вздохнула Светлана. — Я сказала ей гадость. Про то, что у нее своих детей нет.
— Ох, — покачала головой соседка. — Больно же ей, наверное. Сколько ей уже? Тридцать восемь? А все одна…
— Но она постоянно меня критикует! — оправдывалась Светлана. — Все время говорит, что я плохая мать!
— А может, она просто завидует? — тихо сказала Анна Петровна. — Ты молодая, красивая, муж любящий, сынок здоровый. А у нее что? Работа да пустая комната.
Светлана посмотрела на спящего сына. Неужели Елена правда завидует? Но тогда почему так жестоко себя ведет?
— Она говорит, что хочет защитить Диму от моей безответственности.
— Может, и правда хочет. Только защищает странно, — вздохнула соседка. — Мать унижает, а ребенку от этого лучше разве станет?
Вечером Олег наконец заговорил с женой:
— Ты зря так сказала Ленке.
— А ты зря молчишь, когда она меня унижает! — вспыхнула Светлана. — Это твоя сестра, ты должен был вступиться!
— Лена просто переживает за Димку.
— Лена переживает за себя! — Светлана качала сына, который снова начал плакать. — Ей больно, что у нее самой семьи нет, вот она и срывается на нас!
— Не говори глупости.
— Глупости? — Светлана повернулась к мужу. — Олег, мне двадцать пять лет, я первый раз мама. Да, я делаю ошибки! Но вместо поддержки я получаю постоянную критику. От твоей сестры и молчание от тебя.
— Я не могу встать между вами.
— Можешь! Просто не хочешь. Тебе проще сделать вид, что ничего не происходит.
Ночью Дима долго не мог уснуть. Светлана ходила с ним по комнате, тихо напевая колыбельную. В коридоре послышались шаги, и она увидела Елену в дверном проеме.
— Дать ему жаропонижающее? — тихо спросила Елена. — У него зубки режутся.
— Спасибо, — так же тихо ответила Светлана. — Я дала час назад.
Елена постояла еще немного, глядя на мальчика, потом развернулась и ушла. А Светлана вдруг поняла, что завтра им снова придется встретиться за завтраком, и снова между ними будет эта стена непонимания и взаимных обид.
Через две недели молодая семья съехала. Нашли однокомнатную квартиру на окраине, дорогую и неудобную, но свою. Елена помогала им собирать вещи, молча складывая детскую одежду в коробки.
— Мы будем приезжать, — сказала Светлана на прощание. — Дима должен знать тетю.
— Конечно, — кивнула Елена. — Приезжайте.
Но обе знали, что приедут не скоро. Слишком много всего было сказано, слишком глубоко ранили друг друга.
Елена осталась в тишине большой квартиры, где теперь не было детского смеха и плача. Она долго стояла у окна, глядя, как машина с молодой семьей скрывается за поворотом.
Почему она не смогла просто радоваться за них? Почему вместо помощи предлагала только критику? Может быть, соседка была права, и она действительно завидовала? Завидовала тому счастью, которого сама никогда не познает?
А может, просто боялась признать, что в двадцать пять лет Светлана уже имеет то, чего она, тридцативосьмилетняя, никогда не получит?
Теперь племянник будет расти далеко от нее. И виновата в этом только она сама.
