Я смотрела на звезды и не понимала, как все дошло до этого. Старая тахта на даче родителей скрипела при каждом движении, словно вторя моим мыслям. Три года назад мы с Сергеем лежали здесь вместе, и он обещал мне целую вселенную.
— Не поеду я к ней на день рождения, — тихо сказала я в телефонную трубку. — Каждый раз одно и то же. Я для неё как красная тряпка для быка.
— Марина, ну что ты начинаешь? — голос Сергея звучал устало и раздраженно. — Мама просто хочет, чтобы мы были вместе за праздничным столом. Ей 56 исполняется.
— А помнишь, что она сказала на прошлый Новый год? Что я «паразитирую» на тебе, когда осталась без работы? И это при том, что я четыре месяца убивалась, пытаясь найти нормальное место!
В трубке повисла тяжелая пауза. Я знала, что бьют наотмашь, но слова сами вырвались. Три года брака превратились в хождение по минному полю.
— Ты всё неправильно поняла. И вообще, сколько можно вспоминать старые обиды? — его голос дрогнул, я почувствовала, как он мечется между мной и матерью. — Ладно, я перезвоню.
Связь оборвалась. Я уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Как мы дошли до этого?
Лето 1996 года пахло скошенной травой и сладкой земляникой. Я только окончила техникум и работала в кадровом отделе небольшой компании. Каждые выходные уезжала на дачу к родителям — глотнуть свежего воздуха после душной городской квартиры.
— Маринка, поможешь забор поправить? — сосед через участок, высокий парень с открытой улыбкой, махнул мне рукой. — А то он у бабы Клавы совсем завалился.
Так я познакомилась с Сергеем. Он приезжал помогать своей тётке, пока его мать, Тамара Петровна, преподавала в летнем лагере.
— Она у меня строгая, но справедливая, — с гордостью рассказывал Сергей, пока мы красили скамейку. — Тридцать лет в школе, представляешь? Дети её боятся, но уважают.
Я слушала, как он говорит о матери, и улыбалась. Тогда меня умиляла эта преданность. Если бы я только знала…
Два года мы встречались урывками — то на даче, то в городе. Сергей после института долго не мог найти работу по специальности, перебивался случайными заработками, а в 1997 устроился станочником на завод. Зарплата была небольшая, но стабильная.
— Давай поженимся, — предложил он однажды вечером. — Я уже с мастером поговорил, обещают повышение через полгода.
Свадьба была скромной — родители с обеих сторон, пара друзей. Тамара Петровна выглядела сдержанно, но доброжелательно. Подарила нам сервиз, который достался ей от матери.
— Береги его, — сказала она мне тогда, глядя внимательно, словно оценивая. — И сына моего береги.
В её словах мне почудилось что-то странное, но я была слишком счастлива, чтобы придавать этому значение.
Мы сняли маленькую однокомнатную квартиру — на большее не хватало денег. Я продолжала работать в кадрах, Сергей пропадал на заводе. Жили скромно, но дружно. Первые трещины появились через год.
— Опять к своей мамочке собрался? — спросила я как-то в воскресенье, увидев, что Сергей одевается. — Мы же хотели в кино сходить.
— Ты же знаешь, что она одна. Ей помощь нужна с окнами, зима скоро, — он отводил глаза, застегивая куртку. — В следующие выходные сходим.
Но следующие выходные превращались в следующие, и следующие, и следующие…
— Марина Андреевна, вам плохо? — голос начальницы вырвал меня из оцепенения. — Вы уже полчаса смотрите в одну точку.
Я подняла глаза. За окном падал мокрый февральский снег, а на столе лежала стопка личных дел, которые нужно было обработать до конца дня. Был 2000 год, и я чувствовала себя выжатой как лимон.
— Извините, Людмила Сергеевна, — я постаралась улыбнуться. — Что-то задумалась.
— Может, вам отпуск взять? — она присела на край стола. — Вы же два года без отдыха работаете.
Дома я рассказала Сергею об этом разговоре.
— А что, может и правда отдохнешь? — неожиданно поддержал он. — Ты какая-то дерганая стала. И похудела сильно.
— Но как же деньги? Квартира, продукты…
— Справимся как-нибудь. Мне обещают бригадира в следующем месяце, — Сергей обнял меня, и я вдруг расплакалась от нежности и усталости.
Через неделю я написала заявление. Планировала отдохнуть пару месяцев, привести себя в порядок, а потом найти работу поспокойнее.
Первые недели были блаженством. Я высыпалась, готовила Сергею обеды, навела порядок в квартире. Но потом начались проблемы с поиском работы.
— Нет, вы нам не подходите, — говорили в одном месте.
— Мы взяли другого кандидата, — в другом.
— А почему вы ушли с прежней работы? — подозрительно спрашивали в третьем.
Два месяца превратились в четыре. Сергей всё чаще задерживался на работе, приходил хмурый и молчаливый. И вот однажды…
— Ты не могла бы хоть временно найти какую-нибудь работу? — спросил он, не глядя мне в глаза. — Деньги заканчиваются, а с квартирой тоже надо что-то решать, хозяйка грозится поднять плату.
— Я пытаюсь, Серёж, — устало ответила я. — Каждый день обзваниваю объявления, рассылаю резюме…
— Знаешь, мама говорит, что ты можешь пойти хоть продавцом, — перебил он меня. — Не обязательно сразу искать работу мечты.
Я замерла. Мама говорит? Значит, он обсуждает наши проблемы с ней?
— А почему твоя мама вообще лезет в наши дела? — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Это наша семья, наши проблемы!
— Не говори так о ней! — вдруг вспыхнул Сергей. — Она мне добра желает! И тебе, между прочим, тоже!
Наверное, что-то сломалось в тот вечер. Впервые я увидела, что между нами стоит третий человек, и этот человек крепко держит Сергея за невидимую нить.
Ирония судьбы — я действительно устроилась продавцом в небольшой магазин одежды. Работа была нервная, клиенты разные, но платили неплохо, особенно с процентами от продаж. Я даже начала немного откладывать — тайком от Сергея, просто на всякий случай.
Отношения не налаживались. Теперь, когда мы оба работали полный день, виделись мы только вечерами и в выходные. Но и тогда половину времени Сергей проводил у матери.
— У неё давление, — объяснял он.
— Она ногу потянула, — оправдывался в другой раз.
— Там сантехник должен прийти, — говорил в третий.
А потом начались обвинения.
— Ты совсем домом не занимаешься, — бросил он как-то вечером. — Придешь с работы и в телефоне сидишь.
— Серёж, я устаю на работе не меньше тебя, — попыталась объяснить я. — Целый день на ногах, с людьми…
— А я на заводе, по-твоему, отдыхаю? — он повысил голос. — Почему во всех нормальных семьях женщины успевают и работать, и готовить, и убираться?
— В каких таких «нормальных семьях»? — я уже догадывалась об ответе.
— Мама вот работала учителем, воспитывала меня одна, и при этом в доме всегда был порядок и обед на столе!
И снова Тамара Петровна, как тень за его спиной. Я начала замечать, что после каждого визита к матери Сергей возвращался раздраженным и придирчивым. Будто она каждый раз капала ему яд в уши, который постепенно отравлял наши отношения.
В один из редких выходных, когда Сергей остался дома, раздался телефонный звонок.
— Да, мам, — Сергей заметно напрягся. — Нет, не можем сегодня… Да, занят… Хорошо, я перезвоню.
Он повесил трубку и тяжело вздохнул.
— Опять зовет на обед? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Да, — он потер лоб. — Говорит, соседка Нина Павловна придет, давно меня не видела.
— И ты, конечно, поедешь?
— Марин, ну ты же знаешь мою маму. Она обидится, если не приеду.
— А на меня тебе плевать, да? — я не выдержала. — Я что, не обижаюсь, когда ты каждые выходные уезжаешь к ней?
— Да что ты все преувеличиваешь! — вспылил он. — Не каждые! И вообще, это моя мать! Она у меня одна!
— А я кто? — мой голос дрожал. — Я твоя жена! Мы семья! А ты все время возвращаешься к ней, как будто это твой настоящий дом!
— А может, и настоящий! — выкрикнул Сергей, и сразу осекся, поняв, что сказал.
В комнате повисла тяжелая тишина.
— Значит, вот как, — тихо произнесла я. — Значит, это не твой дом.
— Марин, я не это имел в виду, — он попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
— Нет, ты именно это имел в виду, — горечь переполняла меня. — Знаешь что? Езжай к своей маме. Я тоже хочу побыть одна.
История достигла своего апогея в июне 2001 года. Я работала допоздна — начался сезон распродаж, покупателей было много. Домой возвращалась измотанная, в десятом часу вечера.
В одну из таких ночей я нашла Сергея сидящим на кухне с бутылкой пива. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— Кто он? — спросил Сергей, глядя куда-то мимо меня.
— О чем ты?
— Не притворяйся! — он грохнул бутылкой по столу. — Кто этот мужик, с которым ты крутишь роман?!
Я опешила от такого поворота.
— Какой еще мужик? Ты с ума сошел?
— Нинка из соседнего дома видела, как ты обнималась с каким-то хахалем возле твоего магазина! — он вскочил со стула, его лицо исказилось. — Мама была права! Ты как устроилась туда, сразу хвост начала распускать!
— Нинка? Какая еще Нинка? — я пыталась понять, о чем речь. И вдруг меня осенило. — Ты говоришь о соседке твоей матери? Которая меня даже в лицо не знает?
— Она тебя по фотографии узнала! — Сергей уже кричал. — Я ей показывал!
Я потрясла головой, пытаясь осмыслить абсурдность ситуации.
— Серёж, ты себя слышишь? Ты веришь какой-то женщине, которая якобы узнала меня по фотографии, а не мне, своей жене?
— А что мне остается? Ты вечно на работе, приходишь поздно…
— Потому что у нас распродажи! — я сорвалась на крик. — Потому что я пытаюсь заработать деньги на эту чертову квартиру! Потому что твоя зарплата…
Я осеклась, но было поздно.
— Договаривай! — он подошел вплотную, его глаза горели болью и яростью. — Моя зарплата — что? Маленькая? Недостаточная для такой принцессы, как ты?
— Я не это хотела сказать, — я отступила на шаг. — Послушай, давай просто поговорим спокойно…
— Нечего тут говорить, — он отвернулся и начал собирать вещи. — Я ухожу к маме. Она хотя бы всегда была со мной честна.
Дверь хлопнула, и я осталась одна в тишине квартиры. Внутри было пусто и холодно, но странным образом — спокойно. Как будто я давно ждала этого момента, и вот он наконец наступил.
Через две недели Сергей пришел забрать остальные вещи. Я была дома — взяла выходной специально для этого разговора.
— Ты все еще можешь вернуться, — сказал он, складывая книги в коробку. — Мама говорит, что готова тебя простить, если ты…
— Твоя мама готова меня простить? — я не выдержала и рассмеялась. Пустым, горьким смехом. — А с каких пор я должна получать прощение от Тамары Петровны?
— Не говори о ней в таком тоне! — тут же вскинулся он.
— Серёж, — я глубоко вздохнула, пытаясь говорить спокойно. — Ты не видишь, что происходит? Три года твоя мать вбивала клин между нами. Три года она делала все, чтобы разрушить наш брак. И ты позволил ей это.
— Чушь! — он покраснел. — Она всегда желала нам только добра!
— Нет, Серёж. Она желала добра только тебе. Точнее, она желала владеть тобой полностью, без остатка. А я была угрозой для неё — женщина, которая могла забрать её сына.
Он молчал, избегая смотреть мне в глаза.
— Знаешь что самое грустное? — продолжила я. — Я все еще люблю тебя. Но я больше не хочу быть в этих отношениях. Я не могу бороться с твоей матерью за место в твоей жизни. И, похоже, она выиграла.
— Тебе легче всего обвинить во всем мою мать, — пробормотал он, захлопывая коробку.
— Нет, не легче, — я покачала головой. — Я виню и себя — за то, что не увидела признаков раньше. И тебя — за то, что ты не смог стать мужчиной и защитить нашу семью. Ты выбрал, и это не я.
В тот день он ушел, забрав последние вещи. А я осталась в полупустой квартире, глядя в окно на июльское небо, и впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на свободу.
Август 2002 года выдался жарким. Я сидела в маленьком кафе с Натальей, моей коллегой из магазина, и пила холодный лимонад.
— Видела его вчера, — сказала она, размешивая сахар в своем стакане. — В супермаркете. Один был, хмурый какой-то.
— Сергея? — я сделала глоток, пытаясь понять, что чувствую. Пустота. Ни боли, ни радости — ничего.
— Ага, — кивнула Наташа. — Слышала, он с завода ушел? В какую-то частную контору устроился.
— Не знаю, — я пожала плечами. — Мы не общаемся.
Год прошел с нашего расставания. Я все еще работала в том же магазине, но теперь уже администратором. Зарплата выросла, появились перспективы. Я даже думала о собственном небольшом бизнесе — может быть, маленький бутик.
— Ты изменилась, — вдруг сказала Наташа, внимательно глядя на меня. — Когда мы только познакомились, ты была такая… зажатая, что ли. А теперь прямо расцвела.
Я улыбнулась.
— Наверное, так и есть, — лёд в стакане с лимонадом медленно таял. — Знаешь, год назад я думала, что моя жизнь закончилась. А сейчас понимаю, что она только начинается.
Наташа подняла свой стакан.
— За новые начала!
Я подняла свой в ответ. За окном сияло солнце, и мне вдруг вспомнилась та самая дача, скрипучая тахта и звездное небо. Только теперь я смотрела на звезды не с болью, а с надеждой.
— За свободу, — тихо добавила я, и соприкоснулась стаканом с Наташей. — И за то, что иногда нужно потерять что-то, чтобы найти себя.
