Я думала, она — мой тыл. Всегда. Пока не услышала, как она говорит: «Ну а чего ты хотела, терпения у него больше нет». Не ему. Мне.
И голос у неё был совсем чужой. Так разговаривают с надоедливым ребёнком, который не понимает очевидных вещей. Я замерла с чашкой горячего чая в руке, не донеся её до рта. Вера и Глеб. Моя лучшая подруга и мой муж. Они сидели напротив меня на кухне, и во взглядах читалось что-то новое. Сговор.
— О чём ты? — я поставила чашку, ощущая, как внутри всё переворачивается.
— Лиль, ну сколько можно? — Вера покачала головой. — Ты постоянно к нему цепляешься из-за всякой мелочи. Согласись, в этот раз ты явно перестаралась.
Я перевела взгляд на мужа. Глеб сидел, подперев щёку ладонью, и его взгляд был полон какого-то нового для меня выражения — смеси торжества и превосходства.
Будто он наконец получил подтверждение, что проблема не в нём, а во мне. И получил от кого — от моей лучшей подруги, которой я доверяла как самой себе.
С Верой мы дружили с первого класса. Росли в соседних домах, ходили друг к другу в гости, вместе мечтали, делились секретами. Помню, как в тринадцать лет поклялись никогда не предавать друг друга, и эта клятва казалась нерушимой. Потом — институт, первые отношения, первые расставания. Вера всегда была рядом. Когда я познакомилась с Глебом, она первая сказала: «Он — тот самый».
Мы с Глебом поженились через год после знакомства. Свадьбу играли в июне, небольшую, для самых близких. Вера была свидетельницей. Моей свидетельницей. Тогда никто из нас не подозревал, что через пять лет она станет свидетельницей совсем другого — медленного угасания наших отношений с мужем.
Сначала всё было хорошо. Глеб работал специалистом по электронной безопасности в крупной финансовой компании, я занималась рекламой в маркетинговом отделе производителя электроники. Нам удалось накопить на первый взнос, и банк одобрил ипотеку на небольшую двушку в новостройке. Мы въехали туда чуть больше трех лет назад — молодые, счастливые, с планами на будущее.
А потом наши отношения начали меняться. Постепенно, почти незаметно. Глеб увлёкся разработкой какого-то приложения с коллегами. Сперва это были разговоры по видеосвязи по вечерам, потом встречи в коворкингах, затем ночные марафоны программирования.
«Если получится, я смогу уйти из корпорации и работать на себя», — объяснял он. Я поддерживала, видя его горящие глаза. Мечтала вместе с ним.
Но что-то не сходилось. Рабочие звонки почему-то обрывались, когда я входила в комнату. Вместо разговоров о приложении появились какие-то недомолвки.
Телефон он стал класть экраном вниз. Однажды я случайно увидела сообщение, мелькнувшее на экране: «Скучаю, когда увидимся?» Отправителя я не разглядела. Когда попыталась заговорить об этом, Глеб отрезал: «Не выдумывай. Это рабочий чат».
Вера тогда была полностью на моей стороне.
— Что-то нечисто, Лиль, — говорила она за нашими традиционными воскресными обедами, пока Глеб был на рыбалке с друзьями. — Я бы на твоём месте серьёзно поговорила.
И я пыталась. Но каждая попытка разговора заканчивалась ссорой.
***
Все изменилось две недели назад. Тогда я впервые заметила перемену в поведении Веры. Мы сидели у неё дома, пили холодный лимонад — август выдался невыносимо жарким. Я в очередной раз жаловалась на Глеба.
— Знаешь, Лиль, — вдруг перебила меня Вера, — а ты не думала, что может быть отчасти виновата сама?
Я замолчала на полуслове. Это было так неожиданно, что я даже не нашлась, что ответить.
— В смысле?
— Ну, Глеб очень много работает. Может, ему нужно больше поддержки, а не претензий? — Вера не смотрела мне в глаза, будто избегала прямого взгляда.
— Ты сейчас серьёзно? — я не могла поверить своим ушам. — Ещё месяц назад ты сама говорила, что он ведёт себя подозрительно.
— Я просто пытаюсь посмотреть с разных сторон, — Вера пожала плечами. — Люди иногда отдаляются друг от друга не потому, что кто-то виноват, а потому что не хватает понимания.
После того разговора между нами возникла какая-то невидимая преграда. А через несколько дней я узнала, что Вера и Глеб встречались за обедом. Случайно увидела их в ресторанчике недалеко от моей работы. Они сидели, склонившись друг к другу, и о чём-то оживлённо беседовали. Я застыла на месте, ощущая, как сердце колотится где-то в горле. Несколько секунд смотрела на них, не в силах пошевелиться, а потом решительно направилась к их столику.
— Какая встреча, — сказала я, подходя вплотную. — Рабочий обед?
Они отпрянули друг от друга. Глеб побледнел, а Вера вспыхнула до корней волос.
— Лиля! Мы просто… — начала Вера, но я перебила её.
— Неважно. Вижу, вам есть что обсудить без меня.
Я развернулась и вышла, игнорируя оклики Глеба. Вечером, как ни в чём не бывало, спросила мужа, как прошёл день.
— Нормально, — буркнул он, не отрываясь от ноутбука. — Много работы.
Ни слова о встрече с Верой.
***
И вот теперь они сидели напротив меня на нашей кухне, образуя невидимую стену. Я чувствовала себя так, будто меня выставили на суд присяжных и уже вынесли вердикт.
— В чём конкретно я перегнула? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало.
— Да во всём, — Вера развела руками. — Ты постоянно контролируешь его, требуешь отчётов, устраиваешь сцены. Лиль, так нельзя. Глеб очень старается для вашей семьи.
Я перевела взгляд на мужа. Он выглядел непривычно — будто наконец сбросил тяжёлый груз. И почему-то это меня разозлило ещё сильнее.
— То есть теперь вы вдвоём решили указывать мне, как себя вести в моём собственном браке? — я повысила голос, не в силах сдерживаться. — Вера, ты моя подруга, а не его. Как ты можешь становиться на его сторону?
— Я просто вижу, что происходит, и мне больно смотреть, как вы разрушаете отношения, — Вера подняла руки, словно защищаясь.
— Лиля, послушай, — вмешался Глеб, и его голос звучал необычно мягко. — Мы с Верой говорили о нас. О том, как нам наладить отношения. Она просто хочет помочь.
— Помочь? — я горько усмехнулась. — Странный способ помощи — тайные встречи за моей спиной.
Они переглянулись, и в этом взгляде я увидела что-то, от чего внутри похолодело. Не просто сговор. Что-то большее.
— Лиль, мы хотели тебе рассказать, — начала Вера, и её голос дрожал. — Просто искали подходящий момент.
— Рассказать что?
Глеб выпрямился и положил руку поверх руки Веры. Такой знакомый жест — так он когда-то касался моей руки.
— Мы с Верой… У нас всё серьёзно, Лиль.
Я сидела, вцепившись в край стола, и не могла вымолвить ни слова. Всё вдруг встало на свои места — и отчуждение Глеба, и странное поведение Веры, и их переглядывания, и внезапная смена позиций.
— И сколько это уже продолжается? — я попыталась говорить ровно, но голос дрогнул.
— С весны, — тихо ответила Вера, опустив глаза. — Примерно с апреля. Мы не планировали этого. Всё началось со случайной встречи, когда ты уезжала к родителям.
Случайная встреча. Много лет дружбы, пять лет брака — и всё разрушено обычной «случайной встречей». Каким удобным оправданием это звучало.
— Уходите, — я говорила так тихо, что они наклонились, чтобы расслышать. — Оба. Уходите из моего дома.
— Лиль, нам нужно поговорить, — Глеб попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её, как от огня.
— Не трогай меня. И не смей называть меня Лиль. Уходите. Сейчас же.
Вера встала, её лицо было бледным.
— Мы не хотели, чтобы ты узнала так. Мы собирались рассказать, подготовить тебя.
— Подготовить? — я рассмеялась, и мой смех звучал страшно даже для меня самой. — Что, постепенно? Сначала встать на сторону моего мужа во всех спорах. Потом объяснить мне, какая я плохая жена. А потом — сюрприз! — рассказать, что у вас роман? Какая продуманная стратегия!
— Перестань, — Глеб нахмурился. — Ты всё упрощаешь.
— А что тут сложного? — я встала, чувствуя, как внутри поднимается волна. — Моя лучшая подруга и мой муж предали меня. Всё очень просто.
Вера заплакала. Тихо, сдавленно, прижав ладони к лицу.
— Я не хотела, чтобы так вышло. Правда. Но…
— Но что? Чувства нахлынули? — я не узнавала свой голос. — Много лет мы были как сёстры. И ты это всё перечеркнула. Ради чего?
— Я люблю его, — прошептала она сквозь слёзы.
Эти слова оглушили меня, как внезапный грохот среди тишины. Внутри всё онемело. Я не знала, что такая боль вообще бывает.
— Вон, — произнесла я, указывая на дверь. — Оба. Немедленно.
***
Следующие дни прошли как в тумане. Я не ходила на работу, взяв отпуск за свой счёт. Не отвечала на звонки. Лежала на диване, глядя в потолок, и пыталась понять, как моя жизнь рухнула так внезапно и бесповоротно.
Глеб приходил забрать вещи, когда меня не было — я специально ушла. Он написал сообщение с извинениями и обещанием «всё решить цивилизованно». Я удалила его, не дочитав.
Вера звонила каждый день. Я не брала трубку. Потом она начала писать сообщения:
«Лиль, нам нужно поговорить.» «Пожалуйста, не закрывайся.» «Я понимаю, что ты чувствуешь, но давай обсудим всё как взрослые люди.»
Последнее сообщение вывело меня из себя. Я написала в ответ: «Как взрослые? Взрослые не уводят мужей у лучших подруг. Не пиши мне больше».
И заблокировала её номер.
А через неделю мне позвонила Тома — наша общая с Верой знакомая.
— Лиль, ты как? Держишься?
— Нормально, — соврала я, разглядывая гору немытой посуды в раковине.
— Слушай… Мне неловко об этом говорить, но… Ты знаешь, что они съехались?
Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
— Понятно.
— Глеб перевёз свои вещи к Вере на выходных. Они, кажется, очень серьёзно настроены.
— Почему ты мне это рассказываешь? — спросила я, сжимая телефон так, что побелели пальцы.
— Потому что… Лиль, тут такое дело… Они устраивают что-то вроде новоселья в эти выходные. И зовут общих друзей. Я подумала, ты должна знать.
После разговора я наконец расплакалась. Впервые за всё это время. Сидела на полу кухни, обхватив колени руками. Оплакивала потерянную дружбу, разрушенный брак, предательство, которого никогда не ожидала. И свою слепоту — как я могла не заметить, что происходит у меня под носом?
***
В субботу, в день их «новоселья», я проснулась с неожиданной ясностью в голове. Впервые за две недели приняла душ, привела себя в порядок и позвонила начальнице.
— Анна Михайловна, извините за отсутствие. Семейные обстоятельства. Я выйду на работу с понедельника.
— Хорошо, Лиля. Надеюсь, у тебя всё наладилось?
— Нет. Но я справлюсь.
После разговора я села и составила план. Первое — юрист по бракоразводным процессам. Второе — консультация по ипотеке. Третье — поиск новой работы, желательно в другом городе.
Я методично записала все пункты, расставила приоритеты и сроки. А затем достала из шкафа коробку с фотографиями — нашими с Верой, с института, с отпусков, с моей свадьбы.
Я не стала их сжигать или рвать, как делают в фильмах. Просто сложила обратно и убрала на самую дальнюю полку. Прошлое останется прошлым.
А потом раздался звонок в дверь. Я посмотрела в глазок и увидела Веру. Она стояла, нервно перебирая ремешок сумки, и выглядела так, будто не спала несколько ночей.
Первым порывом было не открывать. Но что-то внутри — возможно, остатки той привязанности, что связывала нас столько лет — заставило меня повернуть ключ.
— Что тебе нужно? — спросила я, не приглашая её войти.
— Поговорить. Пожалуйста, Лиль. Пять минут.
Я молча отступила, позволяя ей пройти. Мы сели в гостиной — я на диване, она в кресле напротив. Как чужие люди.
— Я пришла извиниться, — начала Вера, теребя край блузки. — То, что мы сделали с Глебом… это непростительно. Я знаю.
— Тогда зачем извиняться? — спросила я холодно. — Если знаешь, что непростительно.
— Потому что я не хочу, чтобы ты думала, будто мы планировали всё заранее. Или что наша дружба была неискренней. Ты самый близкий мне человек, Лиль. Всегда была.
— Была, — подчеркнула я. — Прошедшее время.
Вера опустила голову.
— Я понимаю. Но я хочу, чтобы ты знала: мы с Глебом не планировали этого. Правда. Всё вышло само собой.
— Ничего «само собой» не выходит, — возразила я. — Каждый делает выбор. Каждый день. Ты выбрала предать меня. Он выбрал изменить. Это не случайность, Вера. Это решения.
— Да, ты права, — она подняла на меня покрасневшие глаза. — Я сделала выбор. И сейчас я выбираю быть честной. Мы с Глебом вместе. И я… я думаю, что всегда его любила.
— Всегда? — переспросила я, чувствуя, как к горлу подступает ком. — И когда я тебе показывала наше первое фото вместе? И когда ты помогала мне выбирать свадебное платье? И когда клялась в вечной дружбе — тоже?
— Я не осознавала этого раньше, — Вера покачала головой. — Правда. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что всегда чувствовала что-то особенное к нему. Просто заглушала это.
Я рассмеялась — горько, без тени веселья.
— Как удобно. Переписать историю задним числом, чтобы оправдать себя.
— Я не оправдываюсь! — воскликнула Вера. — Я просто пытаюсь объяснить.
— А я не хочу слушать объяснения, — я встала. — Вы оба предали меня. И теперь приходишь сюда, в дом, который мы с Глебом строили вместе, и рассказываешь, что «всегда его любила»? Это жестоко, Вера. Даже для тебя.
Она тоже поднялась.
— Я не хотела причинять тебе боль. Ни тогда, ни сейчас. Я пришла потому, что не могу жить с мыслью, что ты меня ненавидишь.
— А как ты хотела? — я скрестила руки на груди. — Чтобы я благословила вас? Порадовалась за вашу любовь?
— Нет, конечно нет, — Вера покачала головой. — Но, может быть… когда-нибудь… ты сможешь меня простить?
Я долго смотрела на неё — на человека, которого знала всю сознательную жизнь и который оказался совершенно чужим.
— Знаешь, Вера, — наконец произнесла я. — Ты увела моего мужа. Ты предала моё доверие. Ты сидела со мной, слушала мои страхи и сомнения, и при этом у тебя был роман с моим мужем. Это… это особенно жестоко — притворяться подругой, когда ты уже давно стала соперницей.
— Я знаю, — прошептала она. — И если бы могла вернуться назад…
— Но ты не можешь, — я перебила её. — Никто не может. Ты сделала выбор, теперь живи с ним. Но не приходи ко мне за прощением и облегчением своей совести. Я не для этого.
Вера кивнула, по её щекам текли слёзы.
— Я всё равно хочу, чтобы ты знала: ты была лучшей подругой, о которой можно мечтать. И я буду жалеть о том, что потеряла тебя, до конца жизни.
— А я жалею, что не разглядела тебя настоящую раньше, — ответила я. — Прощай, Вера. Надеюсь, вы с Глебом не причините друг другу столько же боли, сколько причинили мне.
И это была правда. Какая-то часть меня действительно надеялась, что однажды они испытают то же предательство, которое испытала я. Иначе вся эта боль казалась бессмысленной.
***
Прошёл месяц. Я нашла хорошего юриста, и бракоразводный процесс шёл своим чередом. Квартиру решили продать и разделить деньги.
На работе я взялась за новую работу — масштабную рекламную кампанию для сети спортивных магазинов. Погрузилась в него с головой, работала допоздна, чтобы не оставалось времени на мысли и воспоминания.
А в выходные гуляла по городу — одна, с фотоаппаратом. Открывала для себя места, где никогда не была раньше. Маленькие скверы, уютные кафе, тихие улочки. Наш город оказался совсем другим, когда смотришь на него новыми глазами.
В один из таких дней, прогуливаясь по набережной, я увидела их. Глеб и Вера шли, держась за руки, и о чём-то оживлённо разговаривали. Они не заметили меня — я стояла в тени старого дуба, скрытая его раскидистыми ветвями.
Я наблюдала за ними, и странное чувство охватило меня. Не боль — она притупилась за эти недели. Не злость — она выгорела, оставив после себя пустоту. Что-то похожее на любопытство. Они казались… счастливыми. По-настоящему. В какой-то момент Глеб наклонился и поцеловал Веру.
И внезапно я поняла, что не чувствую ничего. Ни ревности, ни горечи. Будто смотрела на двух незнакомцев. Может быть, так оно и было — эти люди стали чужими для меня. Или, возможно, я никогда по-настоящему их не знала.
Я подняла фотоаппарат и сделала снимок — не их, а реки за их спинами, где солнце отражалось в воде тысячами золотых осколков. Потом повернулась и пошла в противоположном направлении.
У меня была целая жизнь впереди. И я собиралась прожить её по-своему.
