Пока они смеялись и поднимали тосты, я мыла посуду.
«Ты хозяйка — ты и займись». Но я ведь тоже человек.
***
Таня стояла у раковины, руки покраснели от горячей воды и моющего средства. За спиной раздавался громкий смех — очередной раз поднимали бокалы за достижения Васиного отца.
Этот сценарий повторялся уже восьмой год подряд. Каждое воскресенье — семейный обед. Каждое воскресенье — Таня на кухне, пока остальные веселятся.
Вилка выскользнула из мокрых пальцев, ударившись о дно раковины. Звук затерялся среди голосов.
— Ты там аккуратнее, это мамин сервиз, — донеслось из-за стола.
Таня не ответила. Продолжила методично смывать остатки еды, которую она же и готовила с самого утра. Пять часов на ногах, и ни одного «спасибо».
Обернулась. Вася разливал напитки, его мать, Ирина Викторовна, раскладывала привезенный десерт — единственное, что она сделала сама. Григорий Олегович листал новости в телефоне, изредка комментируя события, которые никому не были интересны.
— Танюш, там ещё пару тарелок отнеси, — крикнул Вася, даже не повернув головы.
Таня вытерла руки о фартук и молча собрала грязную посуду. Нет, сегодня она не скажет ничего. Но это последний раз, когда она играет роль невидимки.
***
Ирина Викторовна приехала на час раньше, чем обычно.
— Решила помочь невестушке, — сказала она, но вместо помощи устроилась в кресле и принялась критиковать занавески.
— Мама считает, что твой выбор занавесок отражает твою личность, — Вася усмехнулся, пожимая плечами. — Не бери в голову.
Но Таня брала. Складывала каждое замечание, каждый косой взгляд, каждый снисходительный комментарий. Складывала восемь лет.
— Я думаю переставить мебель в гостиной, — произнесла Ирина Викторовна, осматривая комнату. — У меня есть пара идей.
— Это наша квартира, — тихо заметила Таня. — Мы с Васей три года копили на первый взнос, и уже пять лет выплачиваем кредит.
— Что?
— Ничего.
Григорий Олегович прибыл последним, сразу направившись к накрытому столу.
— Надеюсь, сегодня солянка получилась лучше, чем в прошлый раз, — бросил он, усаживаясь во главе стола, будто это был его дом.
Таня сжала губы и вернулась на кухню.
Мы? Таня замерла. О чем он говорит?
— Мы решили на следующий год поехать в путешествие вместо ремонта. Хотим в Карелию.
Ирина Викторовна поперхнулась:
— Но мы же договорились о ремонте на кухне! Я уже мастера нашла.
— Мама, мы…
— Нет, вы послушайте меня, — внезапно для самой себя Таня повысила голос. — О каком «мы решили» ты говоришь, Вася? Я впервые слышу про эту Карелию. Ты опять всё решил сам, даже не спросив меня. И так во всём — есть твои решения и твои родители, а я — просто кухарка без права голоса.
Стало тихо. Настолько, что было слышно, как соседка сверху передвигает мебель.
— Таня, что с тобой? — растерянно произнес Вася.
— Просто невыносимо. Восемь лет одного и того же. Я устала быть незаметной частью вашей семьи.
Григорий Олегович недовольно покачал головой:
— Откуда такое поведение? Кто тебя этому научил?
— ДОСТАТОЧНО! — Таня решительно положила руку на стол. — Достаточно разговаривать со мной свысока. Достаточно решать за меня. Достаточно воспринимать меня как предмет обстановки.
Ирина Викторовна поджала губы:
— Какая неблагодарность. Мы к вам со всей душой, а ты…
— А я что? — Таня встала. — Что я такого сделала, кроме того, что готовила для вас, убирала за вами, выслушивала ваши советы, терпела ваши замечания? За что мне быть благодарной?
Вася попытался взять ее за руку, но она отдернула:
— И ты туда же. Ты хоть раз меня защитил? Хоть раз встал на мою сторону?
— Таня, ты несправедлива. Они просто хотят как лучше.
— Для кого лучше, Вася? Для себя. Не для меня.
Таня выскочила из-за стола, быстрым шагом направившись в спальню. Вытащила дорожную сумку, бросила несколько вещей. Руки дрожали.
В дверях появился встревоженный Вася:
— Ты куда собралась?
— Не знаю. Просто подальше отсюда.
— Из-за чего весь сыр-бор? Мама с папой всегда такие были, ты же знаешь.
— Знаю. И больше не могу.
— Таня, ты преувеличиваешь. Да, они бывают резковаты, но это же семья.
Таня остановилась, держа в руках нераспакованную косметичку:
— Нет, Вася. Это твоя семья. А я для них — никто. Домработница, которая случайно стала твоей женой.
— Не говори так, — в его глазах промелькнула обида. — Они тебя любят по-своему.
— По-своему? — Таня горько усмехнулась. — Восемь лет унижений — это любовь? Восемь лет, Вася. И ни разу, ни разу ты не сказал им: «Хватит».
Из гостиной доносились приглушенные голоса Ирины Викторовны и Григория Олеговича. Они что-то увлеченно обсуждали, и Таня была уверена, что разговор касался её «неуместного выступления».
— Иди к ним, — сказала она. — Обсудите, какая я неблагодарная. А я пойду.
— Куда?
— Туда, где ко мне относятся с уважением.
Она застегнула сумку и вышла из спальни. В коридоре столкнулась с Ириной Викторовной.
— Дорогая, ну что за детский сад? — начала та примирительным тоном. — Давай поговорим как взрослые люди.
— Восемь лет не разговаривали как взрослые, и вдруг захотелось?
— Таня!
Она повернулась к Васе:
— Звони, когда будешь готов услышать меня. Или не звони вовсе.
И вышла, захлопнув дверь.
Первые три дня у подруги Таня постоянно проверяла телефон. Вася не звонил. На четвертый пришло сообщение: «Мама считает, что тебе нужно извиниться».
Таня не ответила.
Через неделю Вася позвонил сам:
— Когда ты вернешься домой? Нам нужно поговорить.
— О чем именно?
— О нашей ситуации. О случившемся. Родители беспокоятся.
— Беспокоятся? — Таня не сдержала усмешку. — О чем? Что воскресные обеды теперь некому приготовить?
— Таня, ты несправедлива.
— Возможно. Но я больше не буду невидимкой в собственном доме.
Они встретились в парке. Вася выглядел осунувшимся, растерянным.
— Я разговаривал с родителями, — начал он. — Они… они не понимают, что сделали не так. Для них это норма.
— А для тебя?
Вася помолчал.
— Я не вернусь к прежней жизни, Вася. Это невозможно.
— Что ты предлагаешь?
— Новые правила. Никаких еженедельных обедов. Встречи с твоими родителями — раз в месяц, не больше. И никаких указаний, как нам жить. Либо так, либо никак.
— Они не согласятся.
— Тогда и я не согласна продолжать наш брак.
Вася побледнел:
— Ты ставишь меня перед выбором?
— Нет. Я ставлю себя на первое место. Впервые за восемь лет.
***
Следующая встреча состоялась через две недели. В той же квартире, за тем же столом, но воздух был другим.
Ирина Викторовна выглядела настороженной, Григорий Олегович — недовольным. Вася нервничал, теребя салфетку.
— Я хочу сказать, — начала Таня, глядя на всех по очереди, — что ценю вашу… заботу. Но мы с Васей — отдельная семья. И будем жить по своим правилам.
— Каким это? — хмыкнул Григорий Олегович.
— Правилам взаимного уважения, для начала, — спокойно ответила Таня.
Ирина Викторовна открыла рот, но Вася неожиданно перебил:
— Я не хочу выбирать между женой и родителями. Но если придется — я выберу ту семью, которую создал сам.
Таня кивнула.
Она не пошла на кухню. И не включила воду в раковине. Сегодня посуда подождет. Сегодня она сядет за стол — как полноправный член семьи, а не как прислуга.
И впервые за восемь лет праздник станет праздником для всех, а не только для мужа и его родни.
