Гости уже расселись за столом, я разливала компот по хрустальным бокалам, когда Миша, усмехнувшись, произнёс: «Ну, мы тут работаем, а некоторые только сериалы смотрят».
Сначала я подумала, что ослышалась. Но взгляды свекрови и сестры мужа дали понять — услышали все. Я поставила графин и сказала то, чего сама от себя не ожидала.
— Знаешь, Миш, если бы я сейчас не сидела дома с нашей дочерью, ты бы платил за няню вдвое больше, чем моя прежняя зарплата.
Комната затихла. Ева, наша пятилетняя дочь, замерла с ложкой в руке, переводя взгляд с меня на отца. Миша поперхнулся, а его мать хмыкнула, отвернувшись к окну. Август выдался жарким — как и наши отношения последние полгода.
Я перестала узнавать мужа, с которым прожила восемь лет. Раньше он никогда не позволял себе подобных высказываний. А теперь это стало нормой — каждое воскресенье напоминать, кто в доме добытчик. Особенно при гостях.
Началось всё полгода назад, когда Миша получил повышение в логистической службе фирмы. Выросла не только зарплата, но и его самомнение. Первый раз я заметила перемены в феврале, когда он вернулся с корпоратива и заявил, что «наконец-то может себе позволить не экономить на каждой мелочи». Будто раньше мы жили впроголодь.
Квартира, в которой мы жили, была куплена нами сразу после свадьбы. Взяли ипотеку на пятнадцать лет, первый взнос сделали благодаря моим накоплениям — я четыре года работала в цифровом маркетинге и откладывала почти половину зарплаты.
Когда родилась Ева, Миша поддержал моё решение посвятить себя ребёнку. «Кристина, ты же прекрасная мама, — говорил он тогда. — Я справлюсь, потяну нас финансово».
И вот, спустя пять лет, я стала «некоторой, которая сериалы смотрит».
— Кристин, ты что? Я же пошутил, — Миша попытался разрядить обстановку, но его глаза выдавали раздражение.
— Шутки должны быть смешными, — я улыбнулась гостям. — Давайте лучше о приятном. Как вам салат? Я по новому рецепту делала.
Его сестра, Наташа, нервно закивала, хваля блюдо. Свекровь молча ковыряла вилкой в тарелке. А Миша… он смотрел на меня так, словно видел впервые.
После ужина, когда гости ушли, и Ева заснула, мы остались наедине на кухне. Миша загружал посудомоечную машину, а я протирала столешницу.
— Ты зачем устроила это представление? — наконец произнёс он.
— Какое представление? — я отложила тряпку. — То, что я ответила на публичное унижение?
— Слушай, Кристина! Это же была просто шутка!
— А мой ответ тоже был шуткой. Что не так?
Миша захлопнул дверцу посудомойки с такой силой, что я вздрогнула.
— Не так то, что ты выставила меня каким-то тираном перед моей же семьёй!
— А ты выставил меня бездельницей, которая сидит на твоей шее.
Он раздражённо махнул рукой:
— У нас сейчас непростые времена на работе. Я прихожу домой выжатый как лимон, а ты…
— А я что? — я скрестила руки на груди. — Плохо убираюсь? Готовлю невкусно? Не занимаюсь ребёнком? Скажи, что конкретно я делаю не так?
— Ты не понимаешь, какое на мне давление! — повысил голос Миша. — Я один тащу на себе все финансовые обязательства.
— Которые мы вместе на себя взяли, — тихо добавила я.
— Да, но выполняю их я один!
В эту секунду что-то оборвалось внутри. Будто невидимая нить, связывавшая нас все эти годы.
— Знаешь, я устала быть невидимкой в этом доме, — сказала я. — Устала от того, что моя работа с Евой, с домом не считается работой. Это тоже труд, Миша. Просто неоплачиваемый.
Он закатил глаза.
— Начинается… Сейчас ты мне лекцию прочитаешь о ценности домашнего труда?
— Нет, — я покачала головой. — Лекций не будет. Завтра я отведу Еву в сад и пойду на собеседование.
Миша замер:
— Какое ещё собеседование?
— В одну компанию. Они ищут специалиста по маркетинговым коммуникациям. Я отправила резюме ещё две недели назад, когда ты впервые при твоей маме назвал меня «домохозяйкой» с таким тоном, будто это ругательство.
— И ты молчала?
— А ты бы слушал?
Миша не ответил. Он просто стоял, опираясь о кухонный стол, и смотрел в пол.
***
Утро понедельника началось с тишины. Миша собирался на работу, не произнося ни слова. Я готовила завтрак для Евы, которая, чувствуя напряжение, сидела притихшая.
— Мам, а почему папа грустный? — спросила она, когда Миша вышел из кухни.
— Папа не грустный. Папа просто задумался о важных рабочих делах.
— А ты пойдёшь на работу, как папа?
Этот простой детский вопрос застал меня врасплох.
— Возможно. Тебе бы хотелось, чтобы я работала?
Ева пожала плечами:
— Не знаю. А кто тогда будет забирать меня из садика?
— Мы что-нибудь придумаем, — я погладила её по голове. — Возможно, папа будет иногда забирать тебя. Или бабушка.
— Бабушка всегда ворчит, — Ева надула губы.
— Да, бывает такое, — улыбнулась я.
Когда Миша вышел из ванной, уже полностью собранный, я поймала его у двери:
— Может быть, обсудим то, что я сказала вчера?
Он поправил галстук:
— Что обсуждать? Ты уже всё решила, как я понял.
— Миш, я не говорила, что точно выйду на работу. Я сказала, что иду на собеседование.
— И что это меняет? — он наконец посмотрел мне в глаза. — Если тебя возьмут, ты пойдёшь работать?
Я выдержала его взгляд:
— Да, пойду. Потому что мне нужно чувствовать себя человеком, а не придатком к этой квартире.
— А как же Ева?
— А что Ева? Ей пять лет, она ходит в садик. Тысячи детей растут в семьях, где работают оба родителя.
Миша покачал головой:
— И кто будет забирать её из садика? Водить на танцы? На английский?
— Мы будем делать это по очереди, — твёрдо сказала я. — Как нормальная семья. Или наймём няню на несколько часов в день.
— Отлично, — хмыкнул он. — То есть большую часть твоей зарплаты мы будем отдавать няне? Очень рационально.
— Дело не в рациональности, Миш. Дело в том, мне надоело слушать твои упрёки.
Он посмотрел на часы:
— Мне пора. Вернёмся к этому разговору вечером.
Дверь захлопнулась, и я осталась одна с гудящей в голове мыслью: «Неужели я поступаю неправильно?»
***
Собеседование прошло лучше, чем я ожидала. Пять лет вне профессии не прошли даром — некоторые вещи я подзабыла. Но в целом смогла поддержать разговор и даже предложить несколько свежих идей для их нового проекта.
— Мы свяжемся с вами в ближайшие дни, — сказала HR-менеджер, провожая меня до двери. — Но, скажу честно, ваша кандидатура нам интересна.
Выйдя из офисного здания, я ощутила странное чувство эйфории. Будто заново родилась. Пять лет я была только мамой, только женой. А сегодня вновь почувствовала себя специалистом.
По дороге домой я забрала Еву из садика. Она выбежала ко мне с рисунком в руках:
— Мам, смотри, это ты! — на листе был изображён человечек с огромной улыбкой. — Я нарисовала, как ты радуешься!
— Почему ты решила, что я радуюсь? — спросила я, разглядывая рисунок.
— Потому что ты всегда улыбаешься, когда мы вместе, — просто ответила Ева. — А дома ты часто грустная.
***
Дома нас ждал сюрприз — Миша вернулся раньше обычного. Он сидел на кухне, погрузившись в телефон.
— Привет, — неуверенно сказала я, входя на кухню.
— Привет, — он даже не поднял глаз. — Как прошло собеседование?
— Нормально. Обещали позвонить на днях.
Миша молча кивнул. Ева убежала в свою комнату, а я начала разбирать пакеты с продуктами.
— Миш, может, поговорим?
Он отложил телефон:
— О чём?
— О вчерашнем. О моём решении пойти работать.
— А что тут обсуждать? Ты всё уже решила, разве нет?
Я остановилась и посмотрела на него:
— Почему ты так относишься к этому? Словно я предаю семью.
— Не драматизируй, — отмахнулся Миша. — Я просто не понимаю, зачем вообще что-то менять. У нас же всё нормально.
— У тебя — может быть. А я чувствую себя призраком в собственном доме. Человеком без имени и лица. Просто функцией — готовить, убирать, воспитывать.
— Это называется «быть матерью», Кристина, — холодно сказал он. — И миллионы женщин справляются с этим без истерик.
Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева:
— Да, миллионы справляются. И я справлялась пять лет. Но сейчас я хочу большего. Почему это так сложно понять?
Миша встал и подошёл к окну:
— Понимаешь, в чём проблема? Когда мы решали, что ты останешься дома с ребёнком, это было совместное решение. А сейчас ты единолично всё меняешь. Ты вообще подумала, как это повлияет на Еву? На меня?
— А ты подумал, как на меня повлияли эти пять лет? Как я постепенно теряла себя? Как начала забывать, что я не только мать и жена?
Он обернулся:
— Это претензии? Я плохо обеспечиваю семью? Тебе не хватает денег?
— Дело не в деньгах, — устало сказала я. — Дело во мне. В том, что я чувствую.
— А что я должен чувствовать? — его голос стал жёстче. — Когда ты вот так просто решаешь поменять все правила?
Мы замолчали. В повисшей тишине отчётливо слышалось тиканье настенных часов.
— Знаешь, — наконец сказала я, — давай не будем ссориться. Я пойду на работу, и мы посмотрим, как это будет. Может, всё наладится.
Миша покачал головой:
— Как скажешь.
***
Через неделю мне позвонили и предложили место. Не полную ставку, как я надеялась, а только частичную занятость — три дня в неделю. Зарплата была соответствующей — скромной. Но для меня это был шанс вернуться в профессию.
Когда я сообщила об этом Мише, он отреагировал неожиданно спокойно:
— Три дня в неделю — это нормально. Может, и правда стоит попробовать.
Мне показалось, что наметился прогресс. Но я ошибалась.
Мой первый рабочий день выпал на понедельник. Я волновалась как школьница, примеряя наспех купленный офисный костюм. Миша молча завтракал, изредка поглядывая на меня.
— Ну как? — спросила я, покрутившись перед ним.
— Нормально, — буркнул он. — Только не пойму, зачем такие сложности с одеждой. Ты же не в министерство идёшь.
Его слова больно кольнули, но я решила не обращать внимания.
— Я договорилась с соседкой, — сказала я. — Она заберёт Еву из садика и побудет с ней, пока ты не вернёшься.
Миша нахмурился:
— С какой ещё соседкой?
— С Людой из сорок второй квартиры. Она подрабатывает няней. Ты же обычно в семь дома?
— Обычно да, — процедил он. — Но бывают и задержки. А ты спросила, хочу ли я, чтобы какая-то чужая женщина сидела с моим ребёнком?
— Она не чужая женщина, она наша соседка, — я начала терять терпение. — И я думала, мы договорились, что я буду работать.
— Мы договорились, что ты попробуешь. Но я не знал, что для этого придётся нанимать непонятно кого.
— Миш, у меня через час первый рабочий день. Давай не будем сейчас ругаться, ладно?
Он пожал плечами и молча продолжил завтракать.
***
Первые недели на работе были сложными. Я чувствовала себя неуверенно, многое забыла, многому приходилось учиться заново. Коллеги относились ко мне настороженно — молодая мать, работающая неполный день, не вызывала у них большого доверия.
Дома тоже было непросто. Миша вроде бы смирился с моей работой, но постоянно комментировал:
— И чего ты там целый день делаешь? Три поста в соц.сети написала?
Или:
— Не понимаю, как можно так уставать от сидения за компьютером.
А иногда просто:
— Ева скучала по тебе.
Это были маленькие уколы, но очень болезненные.
***
В одну из пятниц, спустя месяц после моего выхода на работу, я задержалась в офисе. Был дедлайн по проекту, и все сотрудники остались допоздна. Я предупредила Мишу, что вернусь позже обычного. Он ответил коротким «ок».
Домой я попала около десяти вечера. В квартире было тихо, только из кухни пробивался свет. Миша сидел там с чашкой чая.
— Привет, — сказала я. — Как Ева?
— Спит, — ответил он. — Уже час как.
В его голосе слышался упрёк.
— Я предупреждала, что задержусь, — напомнила я.
— Да, — кивнул Миша. — Ты всё сделала правильно, Кристина. Молодец.
— Только не начинай, пожалуйста. Я очень устала.
— А я, значит, не устал? — он отхлебнул чая. — Я весь день работал, потом забирал ребёнка, готовил ужин, читал сказку на ночь. И я не жалуюсь.
— Ты сейчас жалуешься, — тихо сказала я.
— Нет, я просто констатирую факты, — Миша встал и подошёл к раковине, чтобы помыть чашку. — И факт в том, что с тех пор, как ты начала «самореализовываться», наша семья превратилась в бардак.
— В каком смысле?
— В прямом. Ева постоянно спрашивает, почему мама так мало бывает дома. Почему она не может отвести её на танцы, как раньше. Почему теперь папа укладывает её спать.
Мне стало горько:
— Это всего три дня в неделю, Миш. Три дня. Я не бросила её, я просто работаю.
— Как и миллионы других матерей, да, я помню, — он усмехнулся. — Только эти другие матери как-то умудряются и работать, и семьёй заниматься.
— Я занимаюсь семьёй! — повысила голос я, но тут же осеклась, вспомнив про спящую дочь. — Я делаю всё, что могу.
— Видимо, не так уж и много ты можешь, — он вышел из кухни, оставив меня одну.
***
В выходные между нами повисло напряжение. Мы почти не разговаривали, общаясь только через Еву. «Скажи папе, что обед готов», «Спроси у мамы, куда она положила мои носки». Дочь недоумённо переводила взгляд с одного родителя на другого, не понимая, что происходит.
В воскресенье вечером, когда Ева уже спала, Миша вдруг сказал:
— У меня завтра важная встреча. Не смогу забрать малышку из садика.
Я вздрогнула:
— Но завтра мой рабочий день. У меня презентация для клиентов.
— У меня тоже работа, Кристина, — спокойно ответил он. — И я предупреждаю заранее, а не звоню в последний момент.
— Что мне делать? Не идти на работу?
— Решай сама, — он пожал плечами. — Это ведь твой выбор — работать.
В тот момент я поняла: это саботаж. Миша намеренно ставил меня в ситуацию, когда приходилось выбирать между ребёнком и работой.
— Хорошо, — сказала я. — Я попрошу Людмилу забрать её пораньше.
— Ты собираешься платить няне за целый день? — он поднял бровь. — С твоей-то зарплатой?
— А что ты предлагаешь?
— Ничего, — Миша развёл руками. — Просто интересно, сколько ещё продлится этот эксперимент, прежде чем ты поймёшь, что он провальный.
— Может, тебе просто хочется, чтобы он провалился? — прямо спросила я.
Миша долго смотрел на меня, затем сказал:
— Я был неправ. С этими шутками. Просто… на работе все постоянно спрашивают про жену. Чем она занимается, где работает. И когда я говорю, что ты дома с ребёнком, они смотрят так… сочувственно.
Я удивлённо посмотрела на него:
— Серьёзно? Ты поэтому начал эти подколки?
— Не только, — он покачал головой. — Но это сыграло роль. Глупо, да?
— Очень, — я невольно улыбнулась. — Мы оба ведём себя глупо, Миш.
Он не ответил на улыбку:
— Так что ты решила? Насчёт работы?
— Не знаю, — честно сказала я. — Мне нравится то, что я делаю. Но я скучаю по Еве. И, кажется, у нас с тобой совсем разладилось с тех пор, как я вышла на работу.
— Потому что всё происходит слишком резко, — сказал Миша. — Ты пять лет была дома, а потом вдруг захотела всё изменить за один день. Так не бывает.
— И что теперь?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Может, нам стоит поискать какой-то компромисс.
— Какой, например?
— Например, я мог бы пару дней в неделю уходить с работы пораньше, чтобы забирать Еву. А ты бы в другие дни работала неполный день.
Это предложение застало меня врасплох:
— Ты готов перестроить свой график ради этого?
— Я готов попробовать, — осторожно сказал он. — Если это не каприз, а серьёзное решение.
В его словах все ещё слышалось недоверие, но это был первый шаг к пониманию.
— Спасибо, — тихо сказала я. — Я ценю это, правда.
Миша кивнул:
— Посмотрим, что получится.
Прошло три месяца. Мы выработали систему: два дня в неделю я работала полный день, Миша забирал Еву в эти дни. Ещё один день я работала до обеда, а потом сама забирала дочь. Остальное время я проводила дома.
Это было непросто. Начальство не в восторге от такого графика, но я справлялась со своими задачами, и пока меня не трогали. Миша тоже ворчал, когда приходилось отпрашиваться с работы, но держал слово.
Мы все ещё спорили. Иногда яростно, до хлопающих дверей. Иногда тихо и горько, когда казалось, что слова бесполезны. Но мы разговаривали. И понемногу начинали слышать друг друга. Порой я злилась, что он не помогает по дому так, как обещал.
Но мы научились главному — разговаривать. Не молчать, копя обиды, не выплёскивать злость в шутках-подколках, а говорить прямо. Иногда было больно, иногда неловко. Но это работало.
И, возможно, именно в этом и заключается настоящая любовь.
