Семья Беляковых жила в панельной пятиэтажке на окраине города. Глава семьи, Николай, после сокращения с завода работал дальнобойщиком, месяцами пропадая в рейсах. Мать, Светлана, трудилась на двух работах: днем — кассиром, вечерами убирала в офисе.
Их старшая дочь, 22-летняя Аня, была гордостью семьи. Не по годам серьезная, она после школы поступила в местный техникум на бухгалтера, чтобы быстрее начать зарабатывать и помогать родителям. Вся их жизнь была подчинена одной цели — дать высшее образование младшему Вовке, который в начальной школе проявил талант к математике. Он был «семейным проектом», их единственной надеждой на социальный лифт.
После учебы Аня подрабатывала бухгалтером у предпринимателя, а по ночам, когда дом затихал, открывала старенький, купленный с рук ноутбук. Она писала рассказы. Нежные, грустные, полные света истории о людях, которые мечтают, любят и ищут свое место в мире. Это был ее побег от серости и бесконечной усталости.
Однажды школьная подруга — единственная преданная читательница — уговорила ее отправить один из рассказов на литературный конкурс и Аня, сама того не ожидая, заняла первое место. Приз — небольшая сумма денег и приглашение на стажировку в редакцию газеты в областном центре.
Родителям она решила сказать за ужином, когда Вовка делал уроки в своей комнате.
— Мам, пап, — начала она, отодвигая тарелку с макаронами. — Мне пришло приглашение. Из редакции «Курьера». Месячная стажировка. Это шанс.
— Какой еще «Курьер»? — нахмурился Николай, устало протирая лицо ладонями. — Ты же в конторе у Сергея Иваныча хорошо устроилась. Место постоянное.
— Па, это про другое. Я… писала рассказы. И меня заметили.
Светлана перестала мыть посуду. Повернулась к дочери, вытирая руки об фартук.
— Рассказы? — в ее голосе прозвучало неподдельное изумление. — Аня, когда ты успевала? Тебе надо высыпаться, у тебя же работа! И Вовке с алгеброй помогать нужно.
— Я знаю. Но это мой шанс! — голос Ани дрогнул. — Я могу заниматься тем, что люблю! Хотя бы попробовать!
clck.ru/3Po5Mo
— Любить? — Николай встал, и его тень накрыла Аню. — А кто семью кормить будет, любительница? Ты думаешь, я живу в этой фуре от любви к искусству? Ты думаешь, мать на двух работах пропадает от большой любви? Нет! От долга! А ты о своем удовольствии думаешь! Пока Вовка не поступит, слышать не хочу о всякой ерунде.
— Это не ерунда! — крикнула Аня, вскочив. — Почему Вовка может мечтать о МГУ, а я не могу о работе в редакции?
— Потому что Вовка — мальчик! Ему семью кормить! — рявкнул отец. — А твое дело — выйти замуж и родителей не позорить! Сидишь тут, сказки какие-то пишешь вместо того чтобы жениха искать!
Эти слова ударили Аню больнее всего. Она отступила на шаг, глядя на их усталые, озлобленные лица. Родители не видели в ней отдельную личность. Не могли. Они всю жизнь растили помощницу себе и опору брату. Спорить с ними было бесполезно.
— Хорошо, — прошептала Аня. — Хорошо.
На следующее утро, оставив на кухонном столе почти все свои призовые деньги и записку «Это на репетиторов для Вовки», она ушла. С одним рюкзаком, где лежали ноутбук, смена белья и распечатанные рассказы.
Стажировка оказалась не оплачиваемой — так редакция искала себе новых авторов. Писать заметки по заданию оказалось далеко не так увлекательно как свои рассказы. Работа корреспондента вопреки ожиданиям была не творческим раем, а конвейером. Но Ане все нравилось: люди, атмосфера, возможность знакомиться с новыми персонажами и видеть реальность с непривычной стороны.
Жить в большом городе было дорого. Аня поселилась в хостеле рядом с работой, и устроилась официанткой в ночную смену. Днем — встречи, строчки, редактура, вечером — подработка. Она жила в состоянии хронического недосыпа, да еще и питалась кое-как, в основном бутербродами с чаем.
Однажды ночью позвонила мать. Голос Светланы был хриплым:
— Ань… Папа в больнице. Сердце. На работе плохо стало… Он… он так переживал из-за тебя. Тебе хоть там хорошо-то? Хоть есть что поесть?
Аня посмотрела на свой ужин — заветренный бутерброд. У нее сжалось сердце. От жалости к себе, от чувства вины перед родителями.
— У меня все хорошо, мам, — соврала она. Как дела у Вовки?
– Скучает по тебе сильно, съехал в школе, уроки делает абы как. А я и помочь ничем не могу…
— Ничего, мам, он привыкнет сам все делать, никуда не денется. Передавай ему привет. И папе… скажи ему, что я скоро приеду.
Но она не поехала. Отправила половину своей мизерной зарплаты домой, оставив себе ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Да, было трудно, но вместе с трудностями она получила свободу. В голове роились увлекательные сюжеты, и она писала почти каждую ночь. Очередной ее рассказ взяли в молодежный литературный журнал. Денег за это почти не платили, но когда Аня держала в руках свежий номер с ее именем в оглавлении, она плакала от радости, стоя у витрины киоска.
Прошло полгода. Аню взяли на работу в редакцию, она сняла маленькую комнату в коммуналке с вечно протекающей крышей и чувствовала себя самым счастливым человеком.
Однажды к ней на порог явился Вовка. Он вырос, стал угрюмым.
— Сестренка, — сказал он, не заходя внутрь. — Я передумал поступать в институт.
Аня онемела.
— Как? Ты же…
— В колледж пойду. На повара. Папа с мамой в истерике. Их надежда рухнула, — он посмотрел на сестру с горьким упреком. — А знаешь, почему? Потому что на самом деле я ненавижу математику! Я всегда хотел быть поваром! Пока ты не сбежала, мне страшно было им признаться…
Он развернулся и ушел. В этот момент Аня поняла, что ее побег был не просто спасением себя. Это придало смелости Вовке взбунтоваться против родительского плана, который, казалось, невозможно отменить.
***
Спустя год Аня получила письмо от отца. Короткое, карандашом на листке в клетку.
«Дочка. Мать сказала, ты в газете пишешь. Я тут в рейсе, в кафешке какой-то, твою фамилию в журнале увидел. Показал ребятам. Сказал — это моя, мол, кровь. Они не поверили. Здоровья тебе. Крепись. Скучаю, папа».
Анна перечитала эти несколько слов десятки раз. Это не было прощением. Это было признанием. Признанием того, что она существует. Что ее голос услышан.
Она вышла на балкон своей коммуналки. Шел дождь. Крыша протекала, соседи ругались, но она смотрела на мокрые крыши своего нового города и чувствовала, что ее жизнь, со всей бедностью, усталостью и чувством вины, — это ЕЕ жизнь. Она больше не была «опорой» и «функцией». Она была Аней. Автором рассказов и автором своей жизни. И это было самое дорогое, что у нее теперь было.
