Я нарезала салат в пустой кухне. Муж ушёл «разрулить», а его мама написала: «Нас там никто не ждал». Но ведь я готовила целый день…
Ложка для салата замерла в моих руках. До назначенного времени оставалось меньше часа. Я глянула на свой телефон, лежащий рядом с разделочной доской. На экране всё ещё светилось сообщение от Антонины Сергеевны: «Нас там никто и не ждал». Слова, от которых внутри всё сжалось.
Юра хлопнул входной дверью десять минут назад. «Люба, я поеду к родителям, нужно поговорить лично, а не перебрасываться сообщениями», — сказал он, натягивая куртку.
Его голос звучал устало и раздражённо, словно это я была виновата во всём случившемся. А ведь день начинался так хорошо…
Наш пятилетний юбилей свадьбы. Я планировала этот вечер две недели. Стол, меню, украшения — всё должно было быть идеально. Мы с Юрой редко принимали гостей в нашей новой квартире, купленной в ипотеку год назад.
Малогабаритная «двушка» в спальном районе не слишком подходила для больших застолий, но в этот раз я была настроена решительно. Пора показать родителям Юры, что мы можем быть хорошими хозяевами.
— Может, проще поехать к моим? — предложил Юра неделю назад, когда я составляла список покупок. — У них просторнее.
— У нас не дворец, конечно, но разместиться можно, — возразила я. — К тому же, я хочу показать, как я обустроила кухню. Твоя мама прошлый раз говорила, что мне не хватает хозяйственных навыков, вот и докажу обратное.
Юра вздохнул, но спорить не стал. Я знала, что он избегает конфликтов — особенно когда речь идёт о выборе между женой и родителями. За пять лет брака я научилась различать эти вздохи. Этот конкретный означал: «Ладно, но будут последствия».
***
И вот, последствия наступили. В день праздника, за три часа до назначенного времени, Антонина Сергеевна прислала Юре сообщение: «Папе нездоровится, праздновать будем у нас. Приезжайте к шести».
Юра показал мне экран телефона с виноватым видом.
— И что мы теперь будем делать? — спросила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — У меня уже половина блюд готова.
— Маме будет удобнее дома, тем более если отцу нехорошо, — ответил он, избегая моего взгляда.
— А мне будет удобнее здесь, — отрезала я. — Я с утра готовлю, убралась во всей квартире. Почему твоя мама решает в последний момент?
— Люба, давай не будем устраивать споры, — поморщился Юра. — Ты же знаешь, отец неважно себя чувствует последнее время.
— Знаю. Но также знаю, что две недели назад, когда мы обсуждали этот вечер, всё было нормально. А сейчас, за три часа до прихода гостей, ему внезапно стало плохо?
Спор продолжался ещё минут пятнадцать. Юра пытался меня уговорить, я отказывалась. В конце концов, я сказала то, о чём потом пожалела:
— Если хочешь, поезжай один. Я останусь дома. В конце концов, это наш с тобой праздник, а не корпоратив твоей семьи.
Юра замолчал, потом кивнул и написал матери: «Люба останется дома, она уже всё приготовила. Я приеду».
Ответ Антонины Сергеевны не заставил себя ждать: «Нас там никто и не ждал».
И вот теперь я стояла на кухне, автоматически нарезая овощи для салата, который никто не будет есть.
***
Звук открывающейся входной двери прервал мои мысли. Юра вернулся быстрее, чем я ожидала. По его хмурому выражению лица я поняла — разговор с родителями не удался.
— Ну что? — спросила я, вытирая руки о кухонное полотенце.
Юра положил ключи на тумбочку и прошёл на кухню. Сел за стол, глядя на праздничную сервировку, которую я успела закончить до его ухода.
— Мама считает, что ты их не уважаешь, — наконец произнёс он. — Говорит, что ты специально устроила всё так, чтобы показать свою независимость.
Я прислонилась к столешнице, скрестив руки на груди.
— Это неправда, и ты это знаешь. Я планировала этот вечер две недели. Две! И всех устраивала такая договорённость. А потом, в последний момент…
— Отцу правда нехорошо, — перебил меня Юра. — У него давление скачет.
— А тебе не кажется странным, что за пять лет нашего брака мы ни разу не отмечали праздники у нас? Всегда только у твоих родителей. А теперь, когда я решила взять инициативу…
— Ты просто не хочешь уступать, — голос Юры стал жёстче. — Тебе принципиально настоять на своём.
Эти слова ударили неожиданно сильно. Словно Юра озвучил не свои мысли, а давно заготовленную фразу своей матери.
— Дело не в уступках, — я почувствовала, как к горлу подступает ком. — Дело в том, что меня ставят перед фактом. Всегда. И ты каждый раз встаёшь на сторону родителей.
— Я не встаю ни на чью сторону, — возразил Юра. — Я просто хочу, чтобы всем было хорошо.
— Все, кроме меня.
Повисла тяжёлая пауза. За окном начинало темнеть. Праздничные свечи, которые я расставила на столе, оставались незажжёнными.
— И что теперь? — спросил Юра.
Я пожала плечами.
— Не знаю. Твои родители ждут тебя. Иди, если хочешь.
— А ты?
— А я останусь здесь. С праздничным столом и пустыми тарелками.
Юра встал и прошёлся по кухне. Я видела, как он борется с собой.
— Может, всё-таки поедем вместе? — предложил он наконец. — Помиримся, забудем эту глупую ссору.
— Дело не в этом, Юра, — я покачала головой. — Это принцип. Если я сейчас соглашусь, твоя мама поймёт, что может и дальше влиять на наши решения. Точнее, на тебя — через тебя на меня.
— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся он. — Мама просто хотела как лучше.
— Для кого лучше? Для себя. Не для нас.
Юра снова сел за стол, обхватив голову руками.
— Я не могу разрываться между вами, — глухо сказал он. — Почему нельзя просто… ладить?
— Потому что твоя мама не хочет «ладить», — ответила я. — Она хочет контролировать. Нашу жизнь, наши решения, наши праздники. А ты ей это позволяешь.
Следующий час прошёл в тягостном молчании. Юра сидел в гостиной, уткнувшись в телефон. Я слышала, как он переписывался с кем-то — наверняка с матерью. Я механически заканчивала приготовления, хотя уже понимала, что праздника не будет.
В половине седьмого Юра снова зашёл на кухню.
— Я поеду к родителям, — сказал он решительно. — Не хочу, чтобы наш юбилей превратился в день обид и претензий.
Я молча кивнула, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
— Ты можешь поехать со мной, — добавил он, но в его голосе уже не было настойчивости. — Мама сказала, что будет рада.
— Нет, спасибо, — я старалась говорить ровно. — Передай им мои извинения.
Юра постоял ещё несколько секунд в дверях, словно надеясь, что я передумаю, затем повернулся и ушёл. Входная дверь закрылась с громким звуком, от которого я невольно вздрогнула.
***
Оставшись одна, я оглядела праздничный стол. Закуски, нарезки, салаты, праздничная скатерть, свечи… Всё то, что должно было стать символом нашего семейного торжества, теперь выглядело насмешкой.
Я достала телефон и набрала номер своей подруги Иры.
— Привет, занята сегодня? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
— Да так, валяюсь с сериалом, — отозвалась она. — А что?
— У меня тут праздничный стол накрыт, а гости не пришли. Не хочешь составить компанию одинокой женщине?
— Люба, что случилось? — в голосе Иры прозвучало беспокойство.
— Потом расскажу. Приезжай, если можешь.
Через час мы с Ирой сидели за моим праздничным столом, и я рассказывала ей всю историю.
— И как давно это продолжается? — спросила Ира, когда я закончила.
— Что именно?
— Эти манипуляции свекрови. Перетягивание Юры на свою сторону.
Я задумалась.
— Наверное, всегда. Просто раньше я чаще уступала. Мы жили в съёмной квартире, денег особо не было, и праздновать у его родителей было удобнее. Большая квартира, всё готово… А сейчас, когда у нас появилось своё жильё, я захотела, чтобы и у нас проходили семейные встречи. Показать, что мы тоже можем принимать гостей.
— И свекровь это почувствовала, — кивнула Ира. — Почувствовала, что теряет контроль, и решила напомнить, кто в семье главный.
— Думаешь? — я отпила ещё вина.
— Уверена. Классическая ситуация. Вопрос в том, что будет делать Юра.
Я горько усмехнулась.
— Уже сделал. Уехал к маме.
— И что ты теперь планируешь?
Это был хороший вопрос. Я действительно не знала, что делать дальше. Продолжать конфликтовать? Уступить? Сделать вид, что ничего не произошло?
— Не знаю, — честно призналась я. — Но так продолжаться не может. Я не хочу каждый раз чувствовать себя виноватой, когда отстаиваю свои интересы.
***
Юра вернулся после одиннадцати. К тому времени Ира уже ушла, а я сидела в гостиной с книгой, делая вид, что читаю.
— Как прошёл праздник? — спросила я, не поднимая глаз от страницы.
Юра устало опустился в кресло напротив.
— Никак, — ответил он. — Все делали вид, что веселятся, но атмосфера была напряжённая.
Я молча перевернула страницу.
— Мама спрашивала о тебе, — продолжил Юра. — Говорила, что ты неправильно всё поняла.
— Что именно я неправильно поняла? — я наконец подняла глаза. — То, что она в последний момент решила изменить планы? Или то, что она назвала наш дом местом, где «никто никого и не ждал»?
Юра провёл рукой по лицу.
— Она не это имела в виду…
— А что тогда? — я захлопнула книгу. — Объясни мне, потому что я действительно не понимаю.
Юра замолчал, собираясь с мыслями.
— Маме показалось, что ты не хочешь с ними общаться. Что праздник у нас — это способ показать… самостоятельность.
Я рассмеялась, но смех вышел невесёлый.
— Вот оно что. То есть моё желание принять гостей в своём доме — это демонстрация самостоятельности? Интересная логика.
— Люба, давай не будем снова…
— Нет, Юра, давай будем, — перебила я. — Давай наконец обсудим слона в комнате. Твоя мама не может смириться с тем, что ты вырос и создал свою семью. Она хочет, чтобы ты оставался её мальчиком, который всегда будет бежать по первому зову. И ты потакаешь ей в этом.
— Это несправедливо, — покачал головой Юра. — Я люблю тебя и уважаю родителей. Что в этом плохого?
— Плохо то, что когда приходится выбирать между мной и ими, ты всегда выбираешь их.
— Неправда! — возмутился Юра. — Я стараюсь никого не обидеть.
— И в результате обижаешь меня, — я встала с дивана. — Знаешь, в чём проблема, Юра? Ты боишься огорчить маму, потому что она устроит драму. А я просто молча проглочу обиду, поэтому проще пожертвовать моими чувствами.
Юра тоже поднялся. В его глазах читалась смесь обиды и растерянности.
— Что ты предлагаешь? Порвать отношения с родителями?
— Конечно нет, — я покачала головой. — Я предлагаю установить правила. Объяснить Антонине Сергеевне, что мы с тобой — отдельная семья. Что мы сами принимаем решения. Что если мы договорились о чём-то, нельзя в последний момент всё менять по своему усмотрению.
— Она не поймёт, — тихо сказал Юра.
— Она не захочет понять, — поправила я. — Это разные вещи.
Мы стояли друг напротив друга, разделённые не только журнальным столиком, но и чем-то большим, невидимым, что постепенно росло между нами все эти годы.
— Я устала, Юра, — сказала я наконец. — Устала чувствовать себя чужой в твоей семье. Устала, что мои желания и планы всегда стоят на последнем месте. Устала соперничать с твоей мамой за твоё внимание.
Юра подошёл ко мне и попытался обнять, но я отстранилась.
— Люба, я не знаю, что делать, — признался он. — Я не хочу выбирать между вами.
— А тебе и не нужно, — ответила я. — Нужно просто научиться быть мужем, а не только сыном. Научиться заботиться об интересах нашей семьи — твоей и моей.
***
Следующее утро выдалось тяжёлым. Мы с Юрой почти не разговаривали, каждый погружённый в свои мысли. Он ушёл на работу раньше обычного, буркнув что-то вроде «увидимся вечером». Я осталась дома — благо, работая бухгалтером в небольшой логистической фирме, иногда могла позволить себе удалёнку.
Около полудня раздался звонок в дверь. На пороге стояла Антонина Сергеевна с пакетом в руках.
— Здравствуй, Люба, — сказала она с натянутой улыбкой. — Можно войти?
Я молча посторонилась, пропуская её в квартиру. Антонина Сергеевна прошла на кухню и поставила пакет на стол.
— Вот, привезла вам пирог. Вчера испекла к празднику, но вы так и не приехали…
Это «вы» прозвучало с явным упрёком. Я не стала отвечать, просто поставила чайник.
— Спасибо, — сказала я, когда молчание затянулось.
Антонина Сергеевна села за стол, аккуратно расправив складки на своей юбке.
— Люба, я хотела поговорить, — начала она. — Вчера вышло некрасиво. Юра расстроился.
— Не только Юра, — заметила я, доставая чашки.
— Да, конечно, — кивнула свекровь. — Всем было неприятно. Но нужно уметь находить компромиссы в семье.
Я поставила чашки на стол с чуть большим стуком, чем следовало.
— Компромисс — это когда обе стороны уступают, Антонина Сергеевна. А не когда одна сторона всегда подстраивается под другую.
Свекровь поджала губы.
— Я не понимаю, о чём ты. Сергею Михайловичу нездоровилось, и нам было удобнее остаться дома. Что в этом такого?
— Дело не в этом конкретном случае, — я села напротив неё. — Дело в системе. За пять лет нашего брака с Юрой все семейные праздники проходили у вас. Все! Когда я наконец решила устроить праздник у нас дома, вы в последний момент всё изменили.
— Но ведь я объяснила причину…
— Причина могла быть любой, — перебила я. — Результат один: моё желание и мои планы не имеют значения.
Антонина Сергеевна поджала губы ещё сильнее.
— Ты очень настойчивая, Люба. В семье нужно считаться со старшими.
— А ещё в семье нужно считаться друг с другом, — парировала я. — Со всеми членами семьи, а не только со старшими.
Чайник закипел, и я встала, чтобы заварить чай. Руки слегка подрагивали — такие откровенные разговоры со свекровью у нас случались редко.
— Юра всегда был чутким мальчиком, — сказала Антонина Сергеевна, словно не слыша меня. — Он никогда не огорчал родителей.
— И вы используете это, чтобы влиять на него, — я поставила заварочный чайник на стол. — Стоит вам намекнуть на недовольство, как Юра бросает всё и бежит к вам.
— Что за глупости! — возмутилась свекровь. — Я не влияю на своего сына. Просто Юра понимает, что семья — это самое важное.
— Верно, — кивнула я. — Только теперь его семья — это мы с ним. А вы — его родители, которых он любит и ценит, но с которыми он больше не живёт одной жизнью.
Антонина Сергеевна побледнела.
— Значит, ты хочешь отдалить от меня сына? — тихо спросила она.
— Нет, — я покачала головой. — Я хочу, чтобы мы все научились считаться с мнением друг друга. Чтобы договорённости соблюдались. Чтобы решения, которые касаются нашей с Юрой жизни, принимали мы, а не вы.
— Какая же ты эгоистка, — выдохнула свекровь. — Думаешь только о себе.
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь.
— Я думаю о нас с Юрой. О нашей семье. И знаете что? Я больше не буду молчать и делать вид, что всё в порядке, когда вы нарушаете наши планы.
Разговор со свекровью длился ещё почти час. Мы обе говорили громче, чем следовало, и к концу беседы обе были измотаны. Но что-то изменилось — впервые за пять лет я высказала всё, что накопилось, а Антонина Сергеевна, хоть и не согласилась со многим, по крайней мере выслушала.
***
Когда она ушла, я почувствовала странную лёгкость. Словно тяжесть, которую я носила в себе годами, немного уменьшилась. Я не обманывала себя — наши отношения со свекровью не стали лучше после этого разговора. Возможно, даже наоборот. Но мне стало легче оттого, что я наконец смогла сказать о своих чувствах.
Вечером, когда Юра вернулся с работы, я рассказала ему о визите его матери.
— Она приходила? — удивился он. — Мне ничего не сказала.
— Мы долго разговаривали, — я присела рядом с ним на диван. — Серьёзно разговаривали.
Юра напрягся.
— И как всё прошло?
— Честно? Непросто. Но я думаю, это было необходимо.
Я рассказала ему о нашем разговоре, стараясь не приукрашивать, но и не сгущать краски. Юра слушал молча, только иногда хмурился или кивал.
— Она звонила мне после обеда, — сказал он, когда я закончила. — Говорила, что беспокоится о нашем браке. Что ты настроена против них.
— И что ты ответил?
Юра взял меня за руку.
— Что она не права. Что ты просто хочешь, чтобы тебя уважали. Знаешь, я боюсь, что мама не примет это легко.
— Это будет непросто, — согласилась я. — Для всех нас. Но необходимо, если мы хотим сохранить нормальные отношения.
— А если не получится? — в голосе Юры прозвучала тревога.
— Тогда будем решать проблемы по мере их поступления, — я прижалась к его плечу. — Главное, чтобы мы были вместе, на одной стороне. Не «ты и твоя мама против меня», а «мы с тобой и наши отношения с твоими родителями».
Юра задумчиво кивнул.
— Я постараюсь, — пообещал он. — Правда постараюсь.
Я знала, что впереди нас ждёт ещё много сложных разговоров и ситуаций. Что Антонина Сергеевна не изменится в одночасье, да и Юре будет непросто отказаться от привычной роли послушного сына.
— Ты уверен, что справишься? — спросила я прямо. — Потому что завтра твоя мама позвонит, скажет, что ей плохо, и всё начнётся сначала.
Юра отвёл взгляд и тяжело вздохнул.
— Не знаю, Люб. Честно — не знаю.
Его искренность была одновременно и болезненной, и освобождающей. Впервые за долгое время мы не прятались за удобными иллюзиями.
***
Прошла неделя. На работе завал, отчёты за квартал нужно было сдать в срок, и я возвращалась домой выжатая как лимон. Юра тоже задерживался допоздна. Мы почти не разговаривали — так, перебрасывались короткими фразами о бытовых мелочах.
В субботу утром, когда мы завтракали, Юра вдруг сказал:
— Мама приглашает нас на обед завтра.
Я замерла с чашкой в руке.
— И что ты ответил?
— Что спрошу у тебя, — он смотрел в свою тарелку. — Она очень настаивала.
— А если я откажусь, ты поедешь один?
Пауза затянулась. Этого было достаточно для ответа.
— Понятно, — я отставила чашку. — Значит, ничего не изменилось.
— Люб, дай время, — Юра наконец поднял на меня глаза. — Я не могу в одночасье всё перечеркнуть.
— А я не могу постоянно быть виноватой, — ответила я. — Решай сам, Юра. Хочешь к родителям — езжай. Я не поеду.
— Почему ты такая непреклонная? — в его голосе прорезалось недовольство.
— Почему ты такой нерешительный? — не сдержалась я.
Мы замолчали, глядя друг на друга через стол, как через пропасть. То, что казалось решённым после нашего разговора, вернулось с новой силой.
— Знаешь, в чём проблема? — тихо сказала я. — Ты говоришь правильные слова, но не готов за них отвечать. Тебе проще сделать вид, что всё наладилось, чем действительно что-то менять.
— А тебе проще обвинять меня и мою семью во всех неприятностях, — ответил Юра.
— Твоя семья — это я!
— И мои родители тоже моя семья!
Мы снова замолчали. Юра встал из-за стола и отнёс тарелку в раковину.
— Я поеду к ним завтра, — сказал он, стоя спиной ко мне. — Ты можешь поехать со мной или остаться. Решай сама.
***
На следующий день Юра уехал к родителям один. Я осталась дома, пытаясь читать книгу, но строчки расплывались перед глазами. Вечером, когда муж вернулся, от него пахло маминым пирогом.
— Как всё прошло? — спросила я.
— Нормально, — неопределённо ответил он. — Отцу получше.
— Рада слышать.
Мы посмотрели какой-то фильм по телевизору, почти не комментируя. Потом легли спать, отвернувшись друг от друга.
Так продолжалось несколько недель. Мы жили как соседи — вежливо, но отстранённо. Юра ездил к родителям один, я оставалась дома. Иногда мы разговаривали — по-настоящему разговаривали — но каждый раз приходили к одному и тому же выводу. Он не мог перестать быть сыном своей матери, я не могла смириться с ролью постоянно уступающей невестки.
В конце месяца, когда Юра в очередной раз собирался к родителям, я вдруг спросила:
— А чего ты хочешь, Юра? Только честно.
Он замер в дверях с курткой в руках.
— В каком смысле?
— Ты хочешь, чтобы всё было как раньше? Чтобы я молча соглашалась на все мамины требования? Или ты хочешь, чтобы мы построили что-то своё, даже если для этого придётся огорчить родителей?
Юра долго молчал.
— Я не знаю, — наконец сказал он. — Я просто хочу, чтобы все были счастливы.
— Так не бывает, — я покачала головой. — Всегда кто-то будет недоволен. Вопрос в том, кем ты готов пожертвовать — мной или комфортом твоей мамы?
Он не ответил. И в этой тишине я услышала ответ яснее любых слов.
— Иди, — сказала я. — Тебя ждут.
Дверь закрылась, и я осталась одна в нашей квартире, которая с каждым днём всё меньше чувствовалась домом. Я знала, что этот конфликт не разрешится сам собой. Что мы либо найдём компромисс, который устроит всех, либо… Но об этом «либо» я старалась пока не думать.
Я включила телевизор, чтобы не сидеть в тишине. На экране счастливая семья рекламировала какой-то йогурт. Я горько усмехнулась. В рекламе всё всегда так просто — светлые кухни, улыбающиеся лица, никаких сложных разговоров о том, чья семья важнее.
Мой телефон завибрировал. Сообщение от Иры: «Как дела? Ты как?»
Я смотрела на экран, не зная, что ответить. Как объяснить, что мы с Юрой застряли между «было» и «будет»? Что каждый день ощущается как временное перемирие перед новым разговором?
«Пока не знаю, — набрала я наконец. — Но буду держать тебя в курсе».
И это была правда. Я действительно не знала, чем закончится наша история. Знала только, что лёгких решений не будет, и что впереди ещё много сложных разговоров и поисков компромиссов. И что некоторые обиды, возможно, никогда полностью не забудутся.
Но, по крайней мере, я перестала притворяться. И это уже было чем-то.
