Я стала мамой, когда мужа не было рядом. Через день после выписки в квартиру вошли две тёти, свекровь и бабушка. Ни одного подарка не принесли — только «надо так», «у нас было по-другому» и «чего ты лежишь».
Есения беспокойно заворочалась в кроватке, словно почувствовала приближение вереницы советов. А я, с недосыпа и гормональных перепадов, стиснула зубы и приготовилась защищать свой маленький мир, который за считанные часы оказался окружён четырьмя женщинами, уверенными, что знают о материнстве всё лучше меня.
Есении исполнилось шесть дней — шесть дней маленькой жизни, наполненной для меня новыми открытиями, волнениями и радостью, сменяющими друг друга каждый час. Ваня застрял в командировке за триста километров, когда всё началось.
И вот теперь я дома, с крошечным свёртком, который мне страшно даже держать. А в квартире, которую мы с Ваней снимали уже второй год — тесноватой, но нашей — теперь громко разговаривают, дают советы и критически оглядывают каждый угол четыре женщины.
— Алла, ты бы хоть причесалась, — тётя Шура открыла холодильник и цокнула языком. — У тебя тут пусто. Ребёнок есть, а покормить мать нечем.
Я прикусила губу. Хотелось сказать, что холодильник пуст, потому что мы с Ваней не ожидали ребёнка так рано, планировали ещё неделю на подготовку. Что с новорожденной на руках у меня просто не было сил и времени выбраться в магазин. Что я пыталась заказать продукты, но в не оказалось доставки в наш район. Что я боюсь и не знаю, что делать с этим маленьким человечком, который теперь полностью зависит от меня.
— Глянь, как она пеленает, — подключилась тётя Соня, наблюдая, как я неловко заворачиваю Есению. — Нет-нет, так нельзя! Сейчас покажу.
Свекровь, Нелли Андреевна, сидела на краешке дивана, поджав губы. Она приехала из Саратова — бросила всё, чтобы помочь с внучкой. Но её помощь больше напоминала строгую инспекцию с подробным планом действий.
— Я читала в журнале, что современные врачи против тугого пеленания, — осторожно возразила я, но мой голос потонул в хоре опыта и непоколебимой уверенности.
— Что они понимают, эти современные! — взмахнула руками тётя Шура. — Мы всех детей так растили, и ничего, выросли нормальными.
Есения захныкала, и я потянулась к ней, но свекровь оказалась быстрее.
— Дай мне, — она подхватила внучку с ловкостью фокусника. — Ты её неправильно держишь. Вот так надо.
Моя дочь в руках Нелли Андреевны затихла, и это было одновременно облегчением и ударом по моей и без того шаткой уверенности.
***
Вечером я прижалась к телефону, словно к последней надежде.
— Ваня, когда ты приедешь? — шептала я, закрывшись в ванной. За дверью тётя Соня с тётей Шурой переставляли кастрюли на кухне, которую оккупировали сразу по прибытии.
— Завтра, родная, уже завтра. Как вы там? — в его голосе слышалась тревога.
— Нормально, — соврала я. — Просто… приезжай скорее.
Телефон разрядился раньше, чем я успела рассказать, что чувствую себя чужой в собственном доме. Что его мама перебрала все мои вещи, рассортировала их по-новому и теперь я не могу найти ничего нужного. Что тётя Шура вылила мой шампунь, потому что «от него выпадают волосы», и принесла какое-то травяное средство с резким запахом.
Я вышла из ванной и наткнулась на внимательный взгляд свекрови.
— Звонила Ване? — она поправила идеально уложенные седые волосы. — Не надо его дёргать, у него и так работа нервная.
— Это наш ребёнок, — тихо сказала я. — Он имеет право знать, как мы.
— Знать — да. Но зачем тревожить? — Нелли Андреевна поджала губы. — Мужчине нужен покой, чтобы обеспечивать семью. А с ребёнком мы справимся, не впервой.
Мы. Это слово зацепило слух. Будто я уже не главный человек в жизни своей дочери. Будто меня отодвинули в сторону — неопытную, неумелую.
***
Утро началось с плача Есении и шума на кухне. Я с трудом выбралась из постели — тело всё ещё ныло от усталости — и поплелась к дочке.
— Не трогай, я уже перепеленала, — тётя Соня стояла у кроватки. — Лучше иди позавтракай, тебе силы нужны.
На кухне тётя Шура гремела посудой.
— Садись, — она поставила передо мной тарелку с кашей. — Ешь, а то молока не будет. А молоко для ребёнка — самое главное.
Я послушно взяла ложку. В голове туман, в груди — комок обиды и беспомощности.
— Слушай, — тётя Шура присела рядом, — вы с Ваней-то как жить думаете? Квартирка съёмная, тесная. Ребёнку нужен простор, воздух. Может, к Нелли Андреевне переедете? У неё дом большой, место всем хватит.
Каша мгновенно превратилась в клейстер во рту. Переехать к свекрови? В Саратов? Бросить мою работу в интернет-магазине, где я только-только получила повышение до менеджера? Оставить друзей, планы, нашу жизнь?
— Мы справимся, — я с трудом проглотила кашу. — Мы с Ваней всё продумали.
— Продумали! — тётя Шура хмыкнула. — Легко говорить, пока не столкнулись с реальностью. Первый ребёнок — это всегда испытание, к которому невозможно подготовиться.
В этот момент в дверь позвонили, и я почувствовала, как сердце подпрыгнуло. Ваня!
Но на пороге стояла соседка Марина — приветливая, с домашним пирогом и пакетом продуктов.
— Решила зайти проведать, — улыбнулась она. — Думаю, тебе сейчас не до магазинов. А тут немного самого необходимого.
***
К вечеру квартира напоминала место жарких дискуссий. Нелли Андреевна и бабушка не сходились во взглядах ни на что — от способа купания ребёнка до графика кормления.
— В наше время детей купали раз в неделю, и ничего, выросли здоровыми, — говорила бабушка, наблюдая, как свекровь готовит ванночку.
— Елена Михайловна, это было пятьдесят лет назад, — холодно отвечала Нелли Андреевна. — Медицина не стоит на месте.
— А вы, значит, медик? — прищурилась бабушка.
Я сидела в углу дивана, прижимая к себе дочку, и мечтала только об одном — чтобы все ушли и оставили нас в покое.
Тётя Шура подсела ко мне.
— Ты на них внимания не обращай, — она похлопала меня по колену. — Старшее поколение, что с них взять. А ты молодая, неопытная, тебе учиться и учиться. Вот у меня соседка родила…
И полился поток историй о соседских детях, их болезнях, проблемах и неприятностях. С каждым словом моя тревога росла — столько всего может случиться, столько опасностей подстерегает моего ребёнка!
— Тётя Шура, — я прервала очередную страшилку, — можно я покормлю Есению? Ей пора.
— Конечно-конечно, — она не сдвинулась с места. — Я посмотрю, правильно ли ты прикладываешь.
Я почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. Неужели даже этот момент — кормление моей дочери — не может быть только нашим?
***
Ваня приехал, когда за окном уже стемнело. Я услышала его шаги на лестнице и бросилась к двери, распахнув её раньше, чем он успел позвонить.
— Ты здесь, — выдохнула я, вцепившись в его куртку.
Он крепко обнял меня, поцеловал в макушку.
— Как вы? Где наша принцесса? — он заглянул мне за плечо.
— Ваня! — из кухни выплыла Нелли Андреевна. — Наконец-то! Мы уж думали, ты до ночи задержишься.
Следом появились тётя Шура, тётя Соня и бабушка. Ваня растерянно переводил взгляд с одной на другую.
— Здравствуйте… А что вы все…
— Помогаем Алле с малышкой, — бабушка кивнула в сторону детской кроватки. — Иди, посмотри на свою дочку.
Ваня осторожно подошёл к кроватке. Его лицо смягчилось, в глазах появилось выражение, которого я раньше не видела — смесь восхищения, страха и безграничной любви.
— Она такая маленькая, — прошептал он, осторожно касаясь щеки Есении пальцем.
— Не буди! — хором воскликнули все четыре женщины, и Ваня отдёрнул руку, как от огня.
Я увидела, как он съёжился под их взглядами, и вдруг почувствовала, как во мне поднимается решимость защитить нашу маленькую семью.
***
Ночью, когда все наконец разошлись по своим углам — тёти на раскладушки, бабушка на диван, свекровь в нашу спальню (нас с Ваней переселили в гостиную, «чтобы ребёнок не мешал»), я лежала без сна, прислушиваясь к дыханию мужа.
— Ты не спишь? — прошептала я.
— Не могу, — так же тихо ответил он. — Всё думаю о Есении. Она такая… хорошенькая.
Я улыбнулась в темноте.
— Ваня, — решилась я, — мне нужна твоя помощь.
— Всё, что угодно, — он повернулся ко мне.
— Твоя мама хочет, чтобы мы переехали к ней. В Саратов.
Ваня напрягся.
— Что? Когда она это сказала?
— Не она. Тётя Шура. Но мне кажется, это их общее решение, — я сглотнула. — Я не хочу переезжать, Вань. Я хочу, чтобы мы жили своей семьёй. Я знаю, что мало что умею с ребёнком, но я научусь. Мы вместе научимся.
Он долго молчал, а потом тихо выдохнул:
— Я тоже не хочу переезжать. Но как сказать об этом маме? Она бросила всё, приехала помогать…
— Помогать — это не значит решать за нас, — я крепко сжала его руку. — Ваня, я больше не могу. Они не дают мне даже покормить Есению без советов и критики. Я чувствую себя чужой рядом с собственным ребёнком.
В темноте я не видела его лица, только чувствовала, как напряглось его тело.
— Я поговорю с ними завтра, — наконец сказал он. — Обещаю.
***
Но утром всё пошло не по плану. Я проснулась от плача Есении и бросилась к кроватке, но она была пуста.
— Она у меня, — из кухни донёсся голос свекрови. — Уже покормила её смесью.
Я застыла на месте. Смесью? Без моего разрешения?
— Мама, мы же договорились — никакой смеси, — Ваня появился из ванной с полотенцем в руках. — Алла кормит грудью.
— Молока у неё мало, ребёнок голодный, — отрезала Нелли Андреевна. — Я понимаю такие вещи, у меня опыт.
— Вы не можете этого знать, — я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Педиатр сказала, что с молоком всё в порядке. И это наш ребёнок, мы решаем, чем его кормить!
В кухне повисла тишина. Тётя Шура и тётя Соня переглянулись, бабушка хмыкнула, а свекровь побледнела.
— Я сорок лет проработала медсестрой в детской поликлинике, — ледяным тоном произнесла она. — И знаю о детях побольше вашего педиатра, который только из института.
— Нелли Андреевна, — я старалась говорить спокойно, хотя руки дрожали, — я очень ценю вашу помощь. Правда. Но мы с Ваней — родители Есении, и решения будем принимать мы.
— Какие решения? — она поджала губы. — Вы оба неопытные, растерянные. Квартира съёмная, работа нестабильная. Как вы собираетесь растить ребёнка?
— Так же, как миллионы других родителей, — вмешался Ваня, и я с благодарностью взглянула на него. — Мама, мы справимся. Правда.
— Вы не справитесь, — тётя Шура покачала головой. — Посмотрите на себя — оба на нервах, без опыта. Ребёнку нужна стабильность.
— И что вы предлагаете? — Ваня скрестил руки на груди.
— Переезжайте к маме, — тётя Соня кивнула на свекровь. — Дом большой, места хватит. Она поможет с ребёнком, а вы работайте спокойно.
Я посмотрела на Ваню. Его челюсти сжались — он нервничал, но молчал, не решаясь противоречить старшим.
— Мы не переедем, — твёрдо сказала я, забирая Есению из рук свекрови. — Это наша жизнь и наш выбор.
— Алла права, — наконец произнёс Ваня. — Мама, я благодарен за предложение, но мы останемся здесь. У меня хорошая работа, у Аллы — перспективы. Мы справимся.
Нелли Андреевна поднялась из-за стола.
— Я вижу, вы всё решили, — она поправила идеальную причёску. — Что ж, воля ваша. Только потом не приходите с просьбами о помощи, когда поймёте, что родительство — это не только сюсюканье с ребёнком, но и ответственность.
— Мама! — Ваня шагнул к ней, но она остановила его жестом.
— Я соберу вещи, — она направилась в спальню. — Раз моя помощь не нужна, поеду домой.
Тётя Шура и тётя Соня обменялись взглядами.
— И мы, пожалуй, тоже, — сказала тётя Шура. — Нечего оставаться там, где не просят совета.
Только бабушка осталась сидеть за столом, наблюдая за происходящим с непроницаемым лицом.
К вечеру квартира опустела. Остались только мы — я, Ваня, Есения и бабушка, которая неожиданно приняла нашу сторону.
— Правильно сделали, что отстояли своё, — она подошла ко мне, когда я укачивала заснувшую Есению. — Молодым нужно самим учиться родительству. Через ошибки, через тревоги — но самим.
Я удивлённо посмотрела на неё.
— А как же ваши советы? Вы же тоже…
— Советы — это одно, — она махнула рукой. — А решать за вас — совсем другое. Я тут останусь на пару дней, помогу по хозяйству, а потом тоже уеду. Вам нужно научиться быть семьёй — втроём.
***
Вечером, когда бабушка пошла прогуляться, а Есения спала в кроватке, мы с Ваней сидели на кухне, держась за руки.
— Боюсь, мама ещё долго будет обижаться, — он вздохнул.
— Переживёт, — я улыбнулась. — Поверь, когда Есения подрастёт и начнёт просить к бабушке на выходные, всё наладится. А пока… пока мы будем учиться быть родителями. Своими ошибками, своими победами.
Есения заворочалась в кроватке, и мы оба посмотрели в её сторону.
— Знаешь, — тихо сказал Ваня, — мне тревожно, но… это правильная тревога. Тревога ответственности.
Я прижалась к его плечу.
— Мне тоже тревожно. Но мы справимся. Вместе.
В кроватке снова что-то зашуршало, и мы одновременно встали, готовые встретить новую волну родительских забот и радостей. Только теперь — без советчиков за спиной, лицом к лицу с нашим будущим.
