Иван Алексеевич стоял утром на остановке — возвращался из поликлиники.
Рядом крутилась какая-то собака. Дворняжка, рыже-белая, лохматая. Худая, но не пугливая — видно, людей не боялась. Подходила то к одному пассажиру, то к другому. Хвостом виляла, глазки умные такие.
— Брысь! — отмахнулся дядька в кожанке. — Чего пристала?
Женщина с коляской тоже отодвинулась:
— Ой, а вдруг кусается.
А собака так и крутилась между людей.
Иван посмотрел на неё внимательно. Столько в ее глазах было — и тоски, и надежды одновременно. Как у человека.
— Ну что ты, девочка? — тихо сказал он, присев на корточки.
Собака тут же подбежала. Осторожно ткнулась носом в его ладонь. Тёплый нос, мокрый.
Иван погладил её по голове. Шерсть жёсткая, но приятная. Собака замерла, прижалась к его руке. Будто боялась, что он уберёт ладонь.
— Хорошая ты, — прошептал он. — Хорошая девочка.
И тут подъехала маршрутка. 127-й номер. Его.
Иван встал, вошёл в салон. Заплатил за проезд, сел у окна. А собака осталась на остановке. Стояла и смотрела, как автобус трогается с места.
Автобус поехал по Московскому проспекту. Иван достал телефон — почитать новости. Но что-то заставило обернуться, глянуть в заднее стекло.
И обомлел.
Собака бежала. Бежала за автобусом! Язык высунув, лапы так и мелькают. Отстаёт, конечно — куда ей угнаться. Но бежит! Не сдаётся!
— Она что, с ума сошла? — пробормотал Иван себе под нос.
Первая остановка — «Политехническая». Иван снова обернулся. Собака появилась через минуту. Запыхавшиеся, но упорно трусит дальше. Люди на остановке показывают на неё пальцами, смеются.
— Смотрите, собака за автобусом бежит!
— Наверное, хозяина догоняет!
Вторая остановка — «Площадь Труда». Собака снова появляется. Уже тяжело дышит, но не отстаёт. Высунула язык, глаза горят решимостью.
Иван почувствовал, как что-то сжимается в груди. Неловкость какая-то. Стыд даже.
«Зачем она бежит? — думал он. — Что я ей такого сделал?»
А ведь правда — только погладил. Секунд пятнадцать, не больше. Обычное человеческое движение. А для неё это оказалось целым миром.
Собака всё бежит. Устала уже страшно — видно, как тяжело ей даётся каждый шаг. Но не сдаётся.
— Господи, — прошептал Иван, — да что же ты делаешь?
Пассажиры уже заметили его волнение:
— Мужчина, а что вы так переживаете?
— Да вон собака за нами бежит.
— И что?
Но Иван знал — эта бежит за ним. Именно за ним. За тем человеком, который единственный не отмахнулся, не прогнал. Который просто погладил.
Пятая остановка приближалась. «Кировский завод». Ему ещё две ехать до дома. Но Иван уже встал, подошёл к двери.
— Водитель, остановите, пожалуйста.
— Мужчина, высадка пассажиров только на автобусной остановке.
— Мне здесь надо! — Иван даже сам удивился резкости своего голоса.
Водитель пожал плечами, притормозил. Двери открылись с шипением.
Иван выскочил на проезжую часть. Оглянулся — собака всё ещё бежала, метров за двести от остановки. Увидела, что он вышел, и рванула к нему со всех сил.
Добежала, остановилась в метре от него. Стоит, тяжело дышит, хвостом осторожно виляет. Глаза не отрывает, боится поверить — неужели правда остановился?
— Ну что ты наделала? — тихо спросил Иван. — Что ты, дурочка, наделала?
Собака подошла ближе. Ткнулась носом в его ногу. Не прыгает, не скачет — просто стоит рядом. Дышит часто-часто, язык розовый свешивается.
Иван присел, погладил её по голове. Та прижалась к его руке всем телом. Дрожит мелко — то ли от усталости, то ли от счастья.
— Пять остановок бежала, — покачал головой Иван. — Сумасшедшая.
А сам думает: «И что теперь? Что с тобой делать?»
Дом у него в двух остановках. Можно пешком дойти. Но с собакой. Он же не планировал никого заводить! После развода специально съехал в однушку.
— Слушай, девочка, — сказал он собаке, — я же не готов. Понимаешь? У меня дома ничего нет для тебя. Ни миски, ни корма.
Собака смотрела на него внимательно. Будто каждое слово запоминала.
Иван встал, пошёл в сторону дома. Собака тут же рядом — не отстаёт ни на шаг. Идёт и поглядывает на него снизу вверх. Хвост опущен, но не поджат. Осторожно радуется.
По дороге думал, думал. А что если завтра утром она опять на остановке будет? Опять за автобусом побежит? Сердце не выдержит, честное слово.
Зашли в подъезд. Собака на лестнице засомневалась — можно ли? Иван кивнул:
— Иди, иди. Раз уж добежала.
На третьем этаже сосед Петрович дверь открыл — мусор выносил. Увидел Ивана с собакой, глаза выпучил:
— Ты что, Иваныч, собачку завёл?
— Да как-то так получилось.
— А жена твоя бывшая знает? — ехидно усмехнулся Петрович. — Она же животных на дух не переносила.
— При чём тут бывшая? — буркнул Иван.
— А при том, что собака — это ответственность. Гулять с ней, кормить. Ты готов?
Иван ключи в замке поворачивал и молчал. А Петрович ещё добавил:
— И вообще, дворняжки заразу всякую таскают. Проблем наживёшь.
Дома Иван налил собаке воды в пластиковую тарелку. Та пила жадно, долго. Потом легла у двери — не в комнату прошла, а именно у порога осталась. Скромно так, будто извинялась за вторжение.
— Что ж ты у двери лежишь? — спросил Иван. — Заходи.
Но собака не двигалась. Лежит себе, мордочку на лапы положила. Ждёт разрешения.
Иван прошёл на кухню, открыл холодильник. Что дать-то? Колбаса есть, но солёная. Молоко? А можно ли собакам молоко? Он же не знал ничего!
Нашёл кусок варёной курицы, порезал, положил в другую тарелку. Принёс собаке. Та осторожно понюхала, посмотрела на него — можно? Иван кивнул. И только тогда собака начала есть.
Иван сел в кресло, включил телевизор. Новости показывали — опять про войны, кризисы. Мрачно как-то. А собака доела, подошла к креслу. Легла рядом на ковёр.
— Как тебя звать-то? — спросил Иван. — Имени же нет.
Собака подняла голову, внимательно смотрела.
— Жучка? — попробовал он.
Никакой реакции.
— Лайка?
Тоже мимо.
— А Рыжка?
Собака тихонько гавкнула. Один раз. Будто согласилась.
— Значит, Рыжка, — усмехнулся Иван. — Ладно, будешь Рыжкой.
Вечером позвонил сын Антон:
— Пап, как дела? Что нового?
— Да вот собаку подобрал.
— Ты?! — в трубке послышался смех. — Серьёзно? А мама знает?
— При чём тут мама? Мы же развелись.
— Ну да, но… Пап, ты же говорил, что больше ни за кого отвечать не хочешь.
— Говорил, — вздохнул Иван. — А теперь вот, сам не понимаю, что произошло.
— А какая собака?
— Дворняжка. Рыжая. За автобусом бежала пять остановок.
— За автобусом? — голос сына стал серьёзнее. — Пап, это же преданность какая-то невероятная. За незнакомым человеком бежать.
— Вот и я думаю, — Иван посмотрел на Рыжку. — Может, судьба?
Ночью собака спала у кровати. Не на кровати — Иван не решился предложить. А на полу, на старом пледе. Дышала ровно, спокойно. Иван долго не мог заснуть — всё думал о завтрашнем дне.
Утром проснулся от того, что Рыжка тихонько поскуливала. Подошёл к двери, царапнула лапой.
— На улицу хочешь? — понял Иван.
Быстро оделся, вывел собаку во двор. Рыжка сделала свои дела, но от него не отходила. Всё время рядом держалась. Боялась потерять, что ли.
На обратном пути встретили Петровича:
— Ну что, Иваныч, не передумал ещё? Собака — это на десять-пятнадцать лет. Готов?
Иван посмотрел на Рыжку. Та сидела у его ног, смотрела преданными глазами. И вдруг понял — а ведь готов. Впервые за два года после развода готов о ком-то заботиться.
Прошла неделя. Рыжка освоилась в квартире, но всё равно держалась настороже. Будто ждала подвоха. Ела только тогда, когда Иван разрешал. Спала на пледе у кровати. И каждое утро смотрела на него так внимательно. Боялась, что он передумает, что ли.
А Иван и правда думал. Особенно когда Петрович в очередной раз начинал:
— Иваныч, ты подумай серьёзно. Ветеринар, прививки, корм — денег уйма. А если заболеет? А если покусает кого? Одни проблемы.
И вот в пятницу утром Иван проснулся с тяжёлым чувством. Сегодня надо было решать окончательно. Либо оставляет Рыжку, либо ищет ей других хозяев.
Вывел собаку погулять. Рыжка бежала рядом, радовалась утру, солнцу. Останавливалась, нюхала что-то, но от него далеко не отходила. Всё время поглядывала — тут ли он.
На обратном пути встретили женщину с маленькой девочкой. Лет пять ребёнку, не больше. Девочка увидела Рыжку и захлопала в ладоши:
— Мама, смотри! Собачка!
— Не подходи, Настя! — строго сказала мать. — Она может укусить.
— Не укусит, — тихо сказал Иван. — Она добрая.
Девочка протянула ручку к Рыжке. Та осторожно подошла, понюхала маленькую ладошку. И вдруг лизнула. Нежно так, аккуратно.
— Ой! — засмеялась Настя. — Мама, она меня поцеловала!
Женщина недоверчиво посмотрела на собаку:
— А она не бродячая?
— Была бродячей, — честно признался Иван. — Теперь не знаю.
— Красивая какая, — девочка гладила Рыжку по голове. — А как зовут?
— Рыжка.
— Хорошее имя! — важно кивнула малышка.
Дома Иван долго сидел на кухне, пил чай и думал. Рыжка лежала у его ног, время от времени поглядывала снизу вверх. Чувствовала, что что-то не так.
В обед позвонила бывшая жена Света:
— Антон сказал, ты собаку завёл. Совсем крышу снесло?
— Обычная собака, — устало ответил Иван.
— Иван Алексеевич, ты же разумный человек! Зачем тебе эти хлопоты? Ты уже не молодой, работаешь допоздна.
— Света, мы разведены. Моя жизнь — моё дело.
— Но я же переживаю! — голос стал мягче. — Понимаю, одиноко тебе. Но заведи лучше кошку. Или рыбок. А собака — это же каторга.
После разговора Иван ещё больше замкнулся. Сел в кресло, включил телевизор. А Рыжка подошла, положила морду ему на колени. Смотрит такими глазами будто спрашивает: «Ты меня прогонишь?»
— Не знаю, девочка, — прошептал Иван. — Правда не знаю.
Вечером решил погулять с ней подольше. Дошли до парка. Рыжка бегала между деревьев, но далеко не убегала. А потом прибежала, села рядом с Иваном около скамейки.
— Хорошо тебе? — спросил он. — А если я тебя другим людям отдам? Хорошим людям? У них и двор большой, и дети есть.
Собака насторожилась. Уши подняла, в глазах тревога появилась.
— Понимаешь о чём речь? — грустно усмехнулся Иван.
И тут случилось то, чего он не ожидал. Рыжка встала, подошла к нему вплотную. И легла. Прямо на его ноги легла. Всем телом накрыла его ботинки. Лежит и не шевелится.
— Что ты делаешь?
Рыжка подняла голову, посмотрела на него. Будто говорила: «Не отдавай меня. Я буду хорошей. Я никогда не подведу».
Иван почувствовал, как в горле встаёт ком.
— Рыжка, милая.
Собака не вставала. Лежала на его ногах и смотрела, не отрываясь. Ждала решения.
И тут Иван вспомнил тот день. Как она бежала за автобусом. Пять остановок! Устала до полусмерти, но не отстала. За что? За минуту ласки. За то, что он единственный её погладил.
А теперь что? Теперь он её предаст? Отдаст незнакомым людям, пусть даже хорошим?
— Знаешь что, девочка, — тихо сказал Иван, — а плевать мне на всех. На Петровича, на Свету, на проблемы. Ты за мной пять остановок бежала. Значит, есть за что.
Рыжка словно поняла. Встала, потянулась, виляя хвостом. И тут же села рядом — близко-близко.
— Завтра в ветлечебницу поедем, — решил Иван. — Прививки сделаем, чипируем тебя. Чтобы ты официально моей стала.
Домой шли не спеша. Рыжка трусила рядом, время от времени поглядывала на хозяина. Хозяина! Впервые Иван подумал это слово применительно к себе.
У подъезда встретили Петровича:
— Ну что, Иваныч, когда избавляться будешь?
— Никогда, — спокойно ответил Иван.
— Как никогда?!
— А так. Она мне нужна. А я — ей.
Петрович покачал головой:
— Ну, твоё дело. Только потом не жалуйся.
— Не буду, — улыбнулся Иван.
Месяц спустя Иван удивлялся — как же он раньше жил? Утром просыпается — Рыжка уже сидит у кровати, хвостом виляет. Глаза блестят: «Идём гулять!» Вечером приходит с работы — она у двери встречает. Радуется, будто не видела год.
Привычки изменились сами собой. Теперь не засиживался допоздна перед телевизором — Рыжке гулять надо. Не покупал готовую еду — собаке варил кашу с мясом, заодно и себе готовил. Дом ожил.
В ветклинике врач сказал:
— Хорошая собака. Здоровая, умная. Лет пять ей, не больше. Ещё долго проживёт.
— Долго — это сколько? — спросил Иван.
— Лет десять, если повезёт. При хорошем уходе и пятнадцать.
Пятнадцать лет. Иван прикинул. Вполне реально.
Соседи постепенно привыкли. Петрович ворчал по привычке, но уже без злости:
— Ну как твоя разбойница? Не разгромила ещё квартиру?
— Да она тише мыши, — отвечал Иван. — Даже на диван без разрешения не лезет.
А малышка Настя с третьего этажа теперь всегда останавливалась, когда встречала их:
— Дядя Ваня, а можно Рыжку погладить?
— Конечно можно.
Рыжка терпеливо стояла, пока ребёнок её тискал. И хвостом виляла — нравилось ей внимание.
Мать Насти как-то призналась:
— Знаете, дочка теперь животных не боится. Говорит: «Рыжка же добрая!» Спасибо вам.
По выходным Иван с Рыжкой ездили в лес. Собака носилась между деревьев, нюхала следы, лаяла на белок. А потом подбегала к Ивану — проверить, на месте ли хозяин.
Однажды встретили знакомую семью с маленькой собачкой породистой. Та залаяла на Рыжку, задрала нос. А Рыжка даже не ответила — подошла к Ивану, села рядом. Будто говорила: «Мне никто не нужен. У меня есть ты».
— Хорошо воспитана у вас собака, — сказал хозяин породистой. — Дворняжки обычно агрессивные.
Зимним вечером сидел Иван в кресле, читал книгу. Рыжка лежала у его ног — теперь она не стеснялась, забиралась поближе к теплу.
«А ведь могло и не быть этого, — подумал Иван. — Мог не погладить её тогда. Мог не выйти из автобуса. И жил бы дальше один. Считал бы это нормой».
Рыжка подняла голову, посмотрела на него умными глазами. Будто почувствовала его мысли.
— Спасибо тебе, Рыжка, — тихо сказал он. — За то, что побежала и не сдалась.
Собака тихонько гавкнула. Будто ответила: «Не за что. Я же знала — ты хороший».
