«Вы что, издеваетесь? Я уже купила тур!» — сказала она, когда мы назвали дату. Тогда я впервые услышала, что у семейных событий есть расписание. Но оно — не наше.
Телефон выскользнул из моих рук, упав на мягкий ковер. Я подняла взгляд на мужа — Платон стоял в дверном проёме, держа коробку с тортом для нашего сына. Праздник, который мы готовили несколько недель, оказался под угрозой.
— Твоя мама не приедет на день рождения Кирюши, — мой голос дрогнул. — Говорит, что у неё уже куплены путёвки на Байкал, и нам нужно перенести праздник на две недели позже.
Платон опустил коробку на стол и присел рядом со мной на диван. По его лицу пробежала тень.
— Аня, я не понимаю. Мама знала дату с февраля. Кирюше три годика, разве можно передвигать такие вещи?
Я горько усмехнулась. За пять лет брака с Платоном я уже привыкла к тому, что Диана Андреевна считала себя главным организатором нашей семейной жизни. Но вмешательство в день рождения внука — это было что-то новое даже для неё.
***
Наша квартира в новостройке на окраине города была нашей гордостью. Мы с Платоном выплачивали ипотеку третий год, но ощущение собственного жилья стоило каждой копейки. Особенно когда первые два года семейной жизни мы провели, снимая крошечную студию.
Я работала координатором международных образовательных программ, а Платон занимался аналитикой данных в энергетической компании. Наши зарплаты позволяли не только выплачивать кредит, но и откладывать небольшие суммы на путешествия и развитие Кирюши.
Диана Андреевна с Гордеем Николаевичем жили в часе езды от нас, в старом районе, в просторной квартире, которую Гордей Николаевич получил за тридцать лет работы инженером-энергетиком. Теперь оба были на пенсии и, казалось бы, имели уйму свободного времени. Но по какой-то причине их график всегда оказывался важнее нашего.
— Мам, мы не можем перенести праздник, — Платон нервно постукивал пальцами по столешнице. — У нас уже всё готово: аниматор заказан, гости приглашены.
Я слышала раздражённый голос Дианы Андреевны из динамика телефона, который Платон держал на расстоянии от уха.
— Платоша, ты что как маленький! — голос свекрови стал слаще. — Гордей Николаевич специально выбирал тур, чтобы успеть вернуться к моему юбилею. Мы не можем менять планы из-за каприза Ани. Кирюше только три, он даже не запомнит этот день!
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Каприз Ани. Как будто день рождения ребёнка — это моя прихоть, а не важное семейное событие.
— Мама, это не каприз. Это день, когда родился твой внук, — Платон говорил ровно, но я видела, как напряглись мышцы его шеи.
— Сынок, ты же знаешь, как я люблю Кирюшеньку! Но мы с отцом уже год планировали эту поездку. Я готова организовать праздник у нас дома, когда вернёмся. С тортом, подарками, всем-всем!
Я посмотрела в сторону детской, откуда доносился смех Кирюши, играющего с новой машинкой. Нам всего двадцать восемь, а мы уже так устали от чужих ожиданий.
Я вздохнула, чувствуя подступающее раздражение. А потом взяла трубку у мужа.
— Дело не в деньгах, Диана Андреевна. Дело в том, что день рождения Кирюши — это семейная традиция, которую мы хотим поддерживать в определённый день.
— Традиция? — свекровь усмехнулась. — Ему всего три года! Какие могут быть традиции?
— Те, которые мы создаём сейчас, — я старалась говорить спокойно. — И хотим, чтобы он запомнил свой день рождения именно в этот день. А не когда удобно его бабушке.
Готовя ужин в тот вечер, я вспоминала историю наших отношений с Дианой Андреевной. Она всегда относилась ко мне, как к временному увлечению сына. Когда мы объявили о свадьбе, она приняла это с натянутой улыбкой и сразу начала планировать церемонию по своему вкусу.
— Аня, золотистый — слишком яркий цвет для свадьбы. Давай остановимся на классическом серебристо-белом, — сказала она тогда, вычёркивая мои идеи для оформления зала.
Я уступила. Потом уступала ещё много раз. В выборе квартиры, в планировании ремонта, в решении назвать сына Кириллом, а не Марком, как мы хотели изначально.
***
— Мы словно играем в игру, где все фишки — только на её стороне, — пробормотала я, нарезая овощи для салата.
— О чём ты? — Платон вошёл на кухню и встал рядом.
— О твоей маме. О том, что она всегда получает то, что хочет.
Платон вздохнул и прислонился лбом к моему плечу.
— Она просто привыкла всё контролировать. Всю жизнь работала начальницей отдела и дома продолжает командовать.
— И ты ей позволяешь, — я отодвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Даже когда дело касается нашего сына.
— Аня, давай сейчас не будем…
— А когда? — я отложила нож. — Когда Кирюша пойдёт в первый класс, а твоя мама решит, что это должна быть не та школа, которую выбрали мы? Или когда она решит, какую профессию ему выбирать?
Платон отошёл к холодильнику и достал бутылку воды.
— Ты преувеличиваешь. Она хочет как лучше.
— Для кого? Для себя, — я с силой разрезала овощи. — Твоя мама даже не спросила, а ПОТРЕБОВАЛА изменить дату. Как будто мы какие-то… подчинённые в её отделе!
Платон молчал.
— Я поговорю с ней ещё раз, — наконец сказал он. — Объясню, что мы не можем перенести праздник.
— Ты говорил это уже сегодня. И вчера. И что изменилось?
— Аня…
— Знаешь, в чём проблема? — я повернулась к нему. — Ты никогда не можешь сказать ей твёрдое «нет». И она это знает.
***
Следующим утром, пока Платон был на работе, а Кирюша играл в детской, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Диана Андреевна с пакетами и улыбкой, от которой у меня внутри всё сжалось.
— Анечка, решила заехать, поговорить по-женски, — она протиснулась мимо меня в прихожую, оставляя за собой шлейф тяжёлых духов.
Я молча закрыла дверь. Свекровь уже разувалась, продолжая говорить.
— Кирюшенька дома? Я ему привезла развивающую игру, очень полезную для моторики.
— Диана Андреевна, вы могли бы предупредить о визите, — сказала я, скрестив руки на груди.
Она усмехнулась.
— Я к внуку приехала, не к тебе. Мне нужно предупреждать?
Я сделала глубокий вдох. Не реагируй, Аня. Она на это и рассчитывает.
— Проходите, — я жестом указала на кухню. — Хотите чаю?
— Нет, у меня мало времени, — она прошла в гостиную и села в кресло, как будто это был её собственный дом.
Я позвала Кирюшу, он выбежал из комнаты и бросился к бабушке. Пока они общались, я приготовила чай и печенье, стараясь успокоиться.
Когда Кирюша убежал обратно в детскую с новой игрушкой, Диана Андреевна повернулась ко мне.
— Аня, я приехала поговорить о дне рождения.
— Мы не будем его переносить, — сразу ответила я. — Все гости уже приглашены, аниматор оплачен.
Диана Андреевна поджала губы.
— Аня, ты всё воспринимаешь в штыки. Я понимаю, что ты хочешь устроить праздник, но подумай о Кирюше. Разве не важно, чтобы на его дне рождения были бабушка и дедушка?
— Конечно, важно. Поэтому вы могли бы подумать об этом, прежде чем покупать тур на эти даты.
Диана Андреевна поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на блюдце.
— Мы с Гордеем Николаевичем целый год копили на эту поездку! У него проблемы со здоровьем, ему нужен этот отдых. Неужели ты не можешь пойти навстречу?
— А почему вы не можете пойти навстречу? Перенесите тур, — я старалась говорить спокойно, но чувствовала, как дрожит голос. — Почему всегда мы должны подстраиваться под ваши планы?
— Потому что ты эгоистка, Аня! — Диана Андреевна поднялась. — Ты думаешь только о себе, а не о семье. Платоша всегда был таким чутким мальчиком, пока не встретил тебя!
Я тоже встала, стараясь говорить ровно, хотя внутри всё бурлило.
— Знаете что, Диана Андреевна? Я думаю о своей семье. О муже и сыне. А вы думаете только о себе. И используете здоровье Гордея Николаевича как отговорку.
— Как ты смеешь! — она побледнела. — Я старше тебя, я мать Платона…
— И именно поэтому вы должны уважать наши решения, а не пытаться всё контролировать.
Диана Андреевна схватила сумку и поднялась.
— Я поговорю с Платоном. Он поймёт.
— Конечно, поговорите, — я проводила её до двери. — Но праздник останется в назначенный день.
Свекровь ушла, громко закрыв дверь. Я набрала полные лёгкие воздуха и медленно выдохнула.
***
Я набрала маму по видеосвязи, когда Кирюша уснул.
— Мам, не представляешь, что сегодня было, — начала я, как только увидела её лицо на экране.
— Судя по твоему виду, опять свекровь? — мама улыбнулась сочувственно.
Я рассказала ей всю историю с днём рождения, с путёвкой и требованием перенести праздник.
— Знаешь, доченька, — сказала мама, выслушав меня, — у меня вот нет подобных ситуаций с семьёй Никиты.
Я невольно улыбнулась. Моя младшая сестра Вика вышла замуж два года назад, и мама была образцовой тещей — ненавязчивой, уважающей их решения.
— Я просто помню, как было с моей свекровью, — продолжила мама. — И решила, что никогда не стану такой. Но Диана Андреевна… она привыкла, что старшие решают всё.
— Что мне делать, мам?
— То, что уже делаешь. Стоять на своём, но без агрессии. И Платон должен быть на твоей стороне. Иначе никак.
***
Вечером разразился настоящий шторм. Платон вернулся с работы мрачнее тучи.
— Мама звонила тебе? — спросила я, хотя уже знала ответ.
— Да. Она очень расстроена, Аня, — он присел на край кровати, не глядя на меня. — Говорит, что ты её выгнала.
— Что?! — я чуть не выронила расчёску. — Я предложила ей чай, мы поговорили, и она ушла. Сама!
— Она плакала, Аня. Сказала, что ты назвала её эгоисткой и обвинила в том, что она использует болезнь отца.
Я медленно выдохнула.
— Платон, твоя мама пришла с единственной целью — заставить нас перенести день рождения Кирюши. Когда я отказалась, она начала давить на жалость и обвинять меня. Да, я сказала, что она думает только о себе, потому что это правда!
Платон закрыл лицо руками.
— Я не знаю, что делать. Она сказала, что не приедет на праздник, если мы его не перенесём.
Я села рядом с ним.
— Это шантаж, Платон. Неужели ты не видишь?
— Вижу, — Платон встретился со мной взглядом. — Но это моя мама, Аня. И я не хочу оказаться между двух огней.
— А я не хочу, чтобы ты выбирал, — я взяла его за руку. — Но мы должны показать ей, что у нашей семьи есть свои правила. Что мы сами принимаем решения.
Платон долго молчал, потом кивнул.
— Ты права. Праздник не будем переносить.
Я обняла его, чувствуя одновременно облегчение и тревогу. Это было только начало.
***
В течение следующей недели телефон разрывался от звонков. Сначала звонила Диана Андреевна, потом подключился Гордей Николаевич, затем тётя Платона и даже его двоюродная сестра. Все они убеждали нас пойти на компромисс.
— Может, отпразднуем дважды? — предложил Платон после очередного разговора с отцом. — Сначала в кругу друзей, а потом с родителями, когда они вернутся?
Я покачала головой.
— Нет, Платон. Это будет означать, что они победили. Что они могут требовать чего угодно, и мы будем подчиняться.
— Но ведь это просто праздник…
— Дело не в празднике, — я взглянула на него твёрдо. — Дело в том, что твоя мама не считается с нашими планами и желаниями. И никогда не считалась.
В тот вечер мы долго разговаривали. Я рассказала Платону обо всех случаях, когда чувствовала себя невидимкой в собственной семье. О том, как Диана Андреевна игнорировала мои желания при планировании свадьбы, как вмешивалась в наше решение о выборе имени для сына, как критиковала мой стиль воспитания.
— Я не хотела говорить раньше, потому что знаю, как ты любишь родителей, — призналась я. — Но я больше не могу молчать. Если мы сейчас уступим, это никогда не кончится.
Платон слушал, и я видела, как в его глазах постепенно появляется понимание.
— Я поговорю с мамой, — сказал он решительно. — Но не по телефону. Поеду к ним завтра.
***
Я не знала, чего ожидать от визита Платона к родителям. Он уехал рано утром, серьёзный и собранный, а вернулся поздно вечером, когда Кирюша уже спал.
— Ну как? — я встретила его в прихожей.
Он устало улыбнулся.
— Тяжело было. Сначала мама кричала, потом обвиняла тебя во всем, — он устало вздохнул.
Моё сердце упало.
— И что теперь?
— А потом я впервые за тридцать лет повысил на неё голос, — Платон снял куртку и пошёл в кухню. — Сказал, что если она не прекратит навязывать нам свою волю, то рискует реже видеться с внуком и нами.
Я замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— И что она?
— Она была в шоке, — он налил себе воды. — А потом отец… Знаешь, он меня удивил. Сказал маме, что я прав, что она слишком давит на нас. Что он устал от её контроля.
— Гордей Николаевич? — я не могла поверить. Тихий, всегда уступающий жене мужчина.
— Да, представляешь? — Платон слабо улыбнулся. — Оказывается, он тоже устал от её командования. Сказал, что эта поездка на Байкал — её идея, а он хотел просто на дачу поехать на неделю.
Я присела на стул, пытаясь осмыслить услышанное.
— И чем всё закончилось?
Платон вздохнул.
— Мама согласилась сдать путёвки и приехать на день рождения Кирюши. Но, Аня… это было непросто.
Я подошла и легонько коснулась его руки.
— Спасибо, что защитил нас.
***
День рождения Кирюши прошёл напряжённо. Диана Андреевна и Гордей Николаевич всё-таки пришли, но опоздали на полтора часа. Свекровь появилась с недовольным выражением лица и огромным тортом, который привезла вопреки тому, что мы уже заказали десерт.
— Мы бы не опоздали, если бы праздник был в другой день, — первое, что сказала она, переступив порог.
Я заметила, как Платон сжал челюсти, но промолчал. За столом Диана Андреевна сидела с таким видом, будто её заставили прийти на какое-то скучное мероприятие. А не на детский праздник.
Она едва притрагивалась к еде, отвечала односложно и только оживлялась, когда обращалась к Кирюше или рассказывала гостям о невероятной путёвке, которую им пришлось сдать.
— Знаете, какие там виды? — с нажимом говорила она. — Мы с Гордеем Николаевичем целый год планировали, но что поделать…
Весь вечер я чувствовала её взгляд на своей спине. Холодный, оценивающий…
***
Следующие несколько месяцев мы виделись с его родителями только по обязательным поводам — дни рождения, Новый год. Диана Андреевна перестала звонить каждый день, но часто писала Платону, спрашивая, почему мы не заезжаем.
Иногда он не выдерживал и мы ехали. Свекровь встречала нас с обиженным видом, сразу брала Кирюшу и начинала говорить о том, как он похудел, бледно выглядит, и вообще мы его неправильно одеваем.
К лету ситуация немного разрядилась. Диана Андреевна, кажется, поняла, что её настойчивость только отдаляет сына. Она стала звонить реже и меньше критиковать. А в июле неожиданно предложила присмотреть за Кирюшей, если мы с Платоном захотим куда-то съездить вдвоём.
— Мне кажется, вам нужно отдохнуть от ребёнка, — сказала она почти извиняющимся тоном. — Гордей Николаевич приготовит шашлыки, у нас на даче сейчас хорошо.
Мы с Платоном переглянулись.
— Спасибо, мама, — осторожно ответил он. — Мы подумаем.
— Думаю, нам стоит согласиться, — сказала я, когда мы остались вдвоём. — Это первый раз, когда она предлагает помощь без критики.
— Ты уверена? — Платон смотрел скептически. — А если она опять начнёт?
— Тогда мы просто заберём Кирюшу и уедем. Но, может, стоит дать ей шанс быть просто бабушкой, а не начальницей?
В следующие выходные мы отвезли сына на дачу к бабушке с дедушкой, а сами поехали в небольшой загородный отель. Первый вечер я постоянно проверяла телефон, ожидая звонка от свекрови с жалобами или упрёками.
Но она прислала только фотографии счастливого Кирюши, собирающего клубнику, и сообщение: «У нас всё хорошо, отдыхайте».
Когда мы вернулись за сыном, Диана Андреевна встретила нас без обычной напряжённости.
— Как отдохнули? — спросила она почти дружелюбно.
— Замечательно, спасибо, — я улыбнулась. — Как Кирюша?
— Чудесно! Мы ходили на речку, жарили шашлыки, Гордей Николаевич показывал ему созвездия. Только…
И вот оно. Я внутренне приготовилась к критике.
— Только он очень скучал по вам, — закончила она неожиданно. — Всё спрашивал, когда мама с папой приедут.
По дороге домой Платон был задумчив.
— Знаешь, что сказал мне отец? — наконец произнёс он. — Что мама наконец поняла, что может потерять общение с внуком, если будет продолжать в том же духе. И что она теперь очень старается.
Я посмотрела на Кирюшу, который радостно рассказывал о приключениях у бабушки.
— Надеюсь, это не временное явление.
— Поживём — увидим, — Платон взял меня за руку. — Но, кажется, это первый шаг.
***
Конечно, наши отношения с Дианой Андреевной не стали идеальными. Она всё ещё иногда не могла удержаться от замечаний, от попыток вмешаться в наши решения. Но теперь она хотя бы старалась сдерживаться.
К следующему дню рождения Кирюши мы все пришли к компромиссу — отмечать его в выходные, ближайшие к настоящей дате. Не идеально, но уже что-то.
— А знаешь, — сказал как-то Платон, — я только сейчас понял, что всю жизнь боялся разочаровать маму. Потому и не мог ей противостоять.
— А сейчас?
— А сейчас я понял, что иногда нужно её разочаровывать. Иначе она никогда не примет, что я вырос.
Я обняла мужа, думая о том, что в семейных отношениях не бывает простых решений и быстрых побед. Есть только ежедневная работа, маленькие шаги навстречу друг другу и готовность меняться.
