Марина вышла из нотариальной конторы, держа в руках тонкую, но тяжёлую от значения папку с документами. Под холодным февральским солнцем бумага казалась почти прозрачной, а слова, напечатанные на ней, — как приговор.
Свидетельство о праве на наследство.
Квартира на улице Фрунзе, двухкомнатная, с потолками в три метра и старинной лепниной, теперь принадлежала ей. Вернее, им — Марине и её мужу Игорю.
— Ну что, хозяйка, поздравляю, — усмехнулся Игорь, забирая папку из её рук. — Теперь у нас есть своя крепость.
Он говорил так, будто всё решено: они переедут, начнут новую жизнь, избавятся от съёмных квартир и вечных чемоданов. Но Марина знала — это не «у нас», а «у меня». Квартира досталась ей от отца, который умер полгода назад. И она прекрасно понимала, что этот подарок судьбы может обернуться войной.
Войну объявила не судьба, а Наталья Сергеевна — свекровь.
— Мариночка, — говорила она сладким, но колючим голосом, когда узнала про наследство, — квартира — это, конечно, прекрасно. Только мы же с Игорем давно мечтали жить ближе ко мне. А Фрунзе — это, ну, ты сама знаешь, шумно, грязно… Там всё старое. Продайте её, купите что-то поновее, в нашем районе. Я даже добавлю, если надо.
«Добавлю» в переводе с натальино-сергеевского значило: я дам денег, но потом буду считать квартиру своей.
Марина тогда лишь улыбнулась, промолчала, но внутри уже заворочалась тревога. Она выросла в этой квартире. Там каждая трещина на паркете, каждая царапина на подоконнике — часть её жизни. Там осталась библиотека отца, его письменный стол, потёртый, но дорогой сердцу кожаный диван.
Переезд туда казался естественным. Но с первого же дня после оформления документов началось.
Вечером, за ужином, Наталья Сергеевна снова подняла тему:
— Игорёк, ты подумал, как мы обустроим нашу квартиру?
— Мам, это Маринина квартира, — попытался мягко ответить он.
— Ну что ты, глупенький, — она хлопнула его по руке. — Вы же семья, значит, всё общее. Разве не так, Мариночка?
Марина поставила вилку и встретила её взгляд.
— Я думаю, мы сами разберёмся, где и как жить.
— Ой, ну начинается… Я ж добра желаю. Там ремонт нужен капитальный. С твоей зарплаты ты его лет десять будешь делать. А я знаю, кто может продать быстро и выгодно.
И вот тогда Марина поняла: речь идёт не о ремонте, а о том, чтобы выдернуть из её рук всё, что оставил отец.
На следующий день свекровь пришла «просто посмотреть». Она ходила по комнатам, заглядывала в шкафы, стучала по стенам.
— Потолки обвалятся, окна старьё… И гараж твой этот — кому он нужен? Лучше бы продать, — бормотала она, будто сама себе.
Марина молчала. Гараж, между прочим, отец использовал для «Волги» — редкой, ухоженной, почти музейной машины. И продавать его она не собиралась.
— А машина эта твоя — налог, страховка… Зачем оно тебе? Игорь на ней всё равно ездить не будет.
Слова застревали в горле. Марина чувствовала, как под кожей закипает злость, но пока держала себя в руках.
Через неделю, возвращаясь с работы, она обнаружила в квартире… Наталью Сергеевну.
— У нас ключи-то общие, Игорь дал, — объяснила та, даже не смутившись. — Я вот решила прибраться немного. А то паутина в углах, пыль. Зачем тебе это всё? Можно сдать мебель на комиссию, диван выбросить… И вообще, я тут знакомого риелтора привела, пусть посмотрит.
В прихожей стоял незнакомый мужчина в пуховике, разглядывая потолок.
— Выйдите из моей квартиры, — тихо, но отчётливо произнесла Марина.
Свекровь оторопела:
— Что ты себе позволяешь? Это же семейное жильё!
Марина не ответила. Она знала: это только начало.
Марина ещё долго не могла прийти в себя после того визита.
Она понимала: если сейчас не поставить жёсткие границы, то через месяц её квартира, гараж и отцовская «Волга» будут переписаны на кого угодно, кроме неё.
Но разговор с Игорем оказался тяжёлым.
— Марин, ты перегнула, — сказал он, когда она рассказала про «прибирающуюся» мать. — Она хотела помочь.
— Она привела риелтора в мою квартиру без моего разрешения! Ты понимаешь, что это нарушение?
— Ну, она же мама…
— И что? Мама, значит, может всё?
Игорь отвернулся к окну. Его молчание было хуже любого крика.
Прошло несколько дней, и Марина заметила странное: из квартиры пропали шкатулка с серьгами и кольцом, принадлежавшими её бабушке. Драгоценности были не просто дорогими — они были семейной реликвией.
Она позвонила Игорю:
— Ты брал бабушкины украшения?
— Нет. А что?
— Они пропали.
В трубке повисла пауза.
— Марин… Может, мама брала? Она говорила, что их можно отдать в ломбард, чтобы на ремонт денег хватило…
Марина почувствовала, как у неё в ушах зашумела кровь.
В тот же вечер она поехала к свекрови. Дверь открыла Наталья Сергеевна, уже в домашнем халате, с выражением лица, которое можно было бы назвать победным.
— Здравствуй, Мариночка. Проходи.
— Где бабушкины украшения? — без прелюдий спросила Марина.
— Ах, эти… Я их в ломбард сдала. Не переживай, там небольшая сумма, но на новые окна хватит.
— Ты что, из ума выжила? Это не твои вещи!
— Марина, у тебя муж! Это наша семья! А в семье всё общее.
Марина стояла, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.
— Завтра ты вернёшь их.
— Ой, не смеши. Их уже выкупили.
Это была ложь — Марина понимала это. В ломбарде драгоценности хранятся минимум месяц. Но свекровь не собиралась их возвращать.
Она написала заявление в полицию. Там, правда, отнеслись вяло — «семейный конфликт», «нет доказательств, что это кража».
А на следующий день, возвращаясь с работы, она обнаружила возле подъезда гаража пустое место. «Волги» не было.
Игорь вернулся поздно, избегая её взгляда.
— Машина где? — спросила она.
— Марин… Мама сказала, что стоит она без дела, только место занимает… Она нашла покупателя. Цена хорошая. Мы эти деньги…
— Мы эти деньги что? — голос её сорвался.
— На ремонт…
Марина поняла: это уже не просто посягательство на имущество. Это — целенаправленное уничтожение всего, что осталось ей от отца.
Ночью она не спала. В голове крутился один и тот же вопрос: как далеко они готовы зайти?
Ответ пришёл утром.
На кухне Игорь, глядя в чашку кофе, сказал:
— Мама думает, что если мы продадим квартиру, купим трёшку в её доме и оформим на всех, нам будет проще.
— На всех? — переспросила Марина.
— Ну, на меня, на тебя и на маму.
Марина тихо рассмеялась. Смех был коротким и холодным.
— Передай маме, что я не продаю квартиру. Никогда.
И тут Игорь впервые посмотрел на неё так, словно видел врага.
Марина начала действовать быстро. Утром, пока Игорь ещё спал, она поехала в банк и закрыла совместный счёт. Деньги перевела на свой личный, открытый на девичью фамилию.
Затем — к нотариусу. Она оформила завещание: квартира, гараж и все оставшиеся ценные вещи переходят её двоюродной сестре в случае смерти. Так, чтобы свекровь и Игорь не получили ничего.
Юрист, к которому она зашла в тот же день, сказал прямо:
— Вам нужно менять замки и фиксировать всё имущество. Иначе потеряете всё.
Марина вернулась в квартиру на Фрунзе с мастером-замочником. Но в прихожей её ждал сюрприз — замок уже был заменён.
Соседка, увидев Мариныно лицо, тихо сказала:
— Днём приходила женщина, похожая на вашу свекровь, с какими-то мужчинами. Что-то выносили.
Марина сорвалась к Игорю. Тот не стал отпираться.
— Мама просто хотела переехать сюда, пока мы ремонт не сделаем. И вещи она отвезла к себе, чтоб не мешали…
Марина понимала: половины мебели, книг, а возможно и оставшихся украшений она уже не увидит.
В тот же день она вызвала полицию. На этот раз у неё были фото, чеки, оценка имущества — всё, что могло доказать кражу. Но дело снова зависло — «семейное, разбирайтесь в гражданском порядке».
Тогда она пошла другим путём. Через суд подала иск о нарушении права собственности и самоуправстве. А параллельно подала на развод.
В зале суда Игорь сидел мрачный, свекровь же блистала в своём новом костюме и вела себя так, будто это она — хозяйка положения.
— Ваша честь, — громко говорила она, — мы же семья! Мы просто хотели улучшить условия! А Марина ведёт себя как… эгоистка!
Марина молчала. Она знала: слова здесь ничего не решают. Решают документы.
Через три месяца пришло решение:
Квартира — только за Мариной.
Гараж и автомобиль признаны её личным имуществом (хотя «Волгу» уже не вернуть).
Действия свекрови признаны нарушением, но к уголовной ответственности её не привлекли.
Игорь подал апелляцию, но вскоре Марина получила повестку уже по делу о разделе совместно нажитого имущества. Он хотел половину денег, что она успела спасти.
Она согласилась отдать часть — в обмен на то, что он с матерью исчезнут из её жизни.
Переезд был тихим. Она собрала оставшиеся вещи, поставила новую стальную дверь, подключила сигнализацию.
В квартире стало пусто, но спокойно.
Только иногда, проходя мимо старого серванта, где раньше лежала бабушкина шкатулка, Марина ощущала, как поднимается волна злости. И понимала: самое ценное, что она сохранила — это не стены и не мебель. Это право жить без чужого контроля.
