— Нет, это уже перебор! — Татьяна швырнула полотенце на кухонный стол. — Я не собираюсь превращаться в личного повара твоей матери и всей её компании!
Филипп поморщился, но подошёл и попытался обнять жену. Татьяна резко отстранилась.
— Не трогай меня сейчас. Мы три месяца женаты, а твоя мать уже вторую неделю живёт у нас и командует, как в казарме.
— Танюш, это всего лишь день рождения, — Филипп развёл руками. — Что такого в том, чтобы приготовить несколько блюд?
— Несколько? — Татьяна ткнула пальцем в лист бумаги на холодильнике. — Здесь список из двенадцати позиций! И это не считая закусок и десертов!
— Ты преувеличиваешь…
— Я бухгалтер, я не умею преувеличивать. Я считаю точно.
Татьяна скрестила руки на груди, глядя на мужа с вызовом. За три месяца брака она ещё ни разу не видела такого раздражения на его лице. Военная выдержка Филиппа всегда восхищала её, но сейчас он явно балансировал на грани.
— Ладно, я поговорю с ней, — наконец сказал он.
— Много толку от твоих разговоров, — фыркнула Татьяна.
Из гостиной донёсся голос свекрови:
— Филя, что ты там копаешься? Помоги мне передвинуть кресло!
Филипп беспомощно взглянул на жену и поспешил на зов матери. Татьяна осталась одна на кухне, чувствуя, как внутри закипает ядерный реактор.
— Я просто обязана провести здесь свой юбилей, — Зоя Ивановна расхаживала по гостиной, периодически поправляя безупречную причёску. — Шестьдесят лет бывает один раз в жизни. Василий Петрович уже обзвонил всех. Придут только самые близкие — человек пятнадцать, не больше.
— Пятнадцать? — Татьяна чуть не поперхнулась чаем. — Вы говорили о десяти.
— А какая разница? — свекровь беззаботно махнула рукой. — Накрыть на пятнадцать или на десять — один труд. Ты же хозяйка, должна уметь.
Татьяна перевела взгляд на Филиппа. Тот уткнулся в телефон, делая вид, что не слышит разговора.
— К тому же, — продолжила Зоя Ивановна, — я уже пригласила Нину Степановну с мужем. Не могу же я звать одних и не позвать других? Это неприлично.
— А приличнее свалить всю подготовку на невестку? — не выдержала Татьяна.
Свекровь замерла на полуслове, её глаза сузились.
— Ты что же, не хочешь помочь матери мужа в такой важный день? — голос Зои Ивановны задрожал от наигранной обиды. — Я думала, ты будешь рада…
— Рада? — Татьяна почувствовала, как немеют пальцы от злости. — Рада готовить три дня для ваших престарелых подруг, которые будут сравнивать мои блюда с вашими и делать замечания?
— Татьяна! — одёрнул жену Филипп.
— Что «Татьяна»? — она резко повернулась к мужу. — Три месяца я терплю постоянные замечания о моей готовке, об уборке, о том, как я складываю твои рубашки! Я думала, они погостят неделю, а не переедут к нам навсегда!
Зоя Ивановна театрально прижала руку к груди.
— Не волнуйся, дорогая. Я всё поняла. Мы с Василием Петровичем уедем прямо завтра. Не хотим быть обузой.
— Мама, никто не говорит, что вы обуза, — Филипп бросил умоляющий взгляд на Татьяну. — Просто у Тани сейчас сложный период на работе, отчёты…
— Не выгораживай меня, — отрезала Татьяна. — Я не против праздника. Но либо мы заказываем кейтеринг, либо Зоя Ивановна помогает готовить, а не только раздаёт указания.
Свекровь выпрямилась, словно проглотила указку.
— Я тридцать лет готовлю для семьи! И никогда не слышала жалоб от твоего свёкра. А тебе, дорогая, ещё учиться и учиться быть хорошей женой!
— Хорошей женой или хорошей прислугой? — Татьяна резко встала. — Я пошла спать. Разбирайтесь без меня.
Телефон взорвался мелодией «Полёт валькирий», которую Татьяна установила на звонки свекрови. Филипп, лежавший рядом, застонал и натянул одеяло на голову.
— Это твоя мать, — Татьяна толкнула мужа в бок. — Шесть утра субботы, кто ещё может звонить?
— Игнорируй, — пробубнил Филипп из-под одеяла.
Татьяна со вздохом взяла трубку.
— Доброе утро, Зоя Ивановна.
— Ты ещё спишь? — голос свекрови звучал возмущённо. — В магазин пора, там скидки до восьми утра!
— Вы шутите? Сегодня суббота…
— Какие шутки, когда праздник через неделю? Надо купить продукты, пока свежие. Заодно и заготовки начнём делать.
— Какие заготовки? — Татьяна села на кровати. — Вы же обещали, что поможете готовить, а не только командовать.
В трубке послышался театральный вздох.
— Конечно, я не собиралась стоять в стороне. Но с моим давлением… Хотя, если ты против моей помощи…
— Зоя Ивановна, я против вашего давления, а не помощи, — Татьяна потёрла виски. — Я бы хотела ещё поспать.
— Да-да, конечно, — невозмутимо продолжила свекровь. — Если ты не умеешь рано вставать, это твоё дело. В молодости я всегда…
Татьяна нажала отбой и упала обратно на подушку. Телефон тут же зазвонил снова. Она выключила его совсем.
— Молодец, — одобрительно хмыкнул Филипп из-под одеяла. — Теперь она придёт лично.
Словно в ответ на его слова, в дверь спальни громко постучали.
— Филипп! Татьяна! Вы что, ещё спите? Восьмой час уже!
Филипп мгновенно натянул одеяло выше.
— Ты решил спрятаться? — прошипела Татьяна. — Серьёзно? Военный офицер боится собственной матери?
— Я не боюсь, я применяю тактику невмешательства, — Филипп приоткрыл один глаз. — Ты же хотела сама с ней разобраться.
— Предатель.
Татьяна резко встала, накинула халат и распахнула дверь. Зоя Ивановна стояла в коридоре, уже полностью одетая, с сумкой в руках.
— Такси приедет через пятнадцать минут, — безапелляционно заявила она. — Успеешь одеться?
— Нет, — отрезала Татьяна. — Потому что я никуда не еду.
— Но продукты…
— Мы заказываем кейтеринг. Точка.
Свекровь прищурилась.
— Ты хочешь опозорить меня перед друзьями покупной едой?
— Я хочу нормально отметить ваш день рождения без трёхдневной каторги на кухне.
— А я считаю, что настоящая женщина должна уметь и хотеть готовить для семьи!
— Для семьи — да. Для толпы ваших знакомых? — Татьяна скрестила руки. — И кстати, мы не обсуждали бюджет этого праздника. Вы собираетесь участвовать в расходах?
На лице Зои Ивановны отразилось неподдельное изумление.
— Неужели сын не может отметить день рождения матери?
— Может. Но сейчас вы планируете праздник не на скромный семейный ужин, а на банкет для пятнадцати человек.
— Хорошо! — свекровь поджала губы. — Будь по-твоему. Закажем еду. Но ты всё равно должна помочь с сервировкой и украшением дома. И напитки мы купим сами.
— Договорились, — Татьяна удивилась, что свекровь так легко уступила. Это было подозрительно.
— И я выберу меню, — быстро добавила Зоя Ивановна. — Раз уж заказывать, так то, что я люблю.
— Хорошо. Но в пределах разумного бюджета.
Свекровь кивнула и с видом победительницы удалилась на кухню. Татьяна вернулась в спальню.
— Трус, — бросила она мужу.
— Стратег, — поправил Филипп, не показываясь из-под одеяла.
День рождения Зои Ивановны начался точно по графику — в два часа к дому подъехали три машины с гостями. Татьяна, одетая в строгое платье, стояла у входа рядом с Филиппом, готовясь приветствовать поток родственников и друзей свекрови.
— Почему ты не надела то синее платье, которое я советовала? — шепнула Зоя Ивановна, проходя мимо. — В нём ты выглядишь моложе.
Татьяна проигнорировала замечание, натянуто улыбаясь входящим гостям. Филипп сжал её руку, безмолвно прося сохранять спокойствие.
К шести вечера праздник был в разгаре. Кейтеринг не подвёл — еда была превосходной, и даже Зоя Ивановна не могла найти к чему придраться. Зато к алкоголю, который закупал Василий Петрович, вопросов не возникало — его было много, и гости не стеснялись.
— Танечка, а почему ты не пьёшь? — громко спросила подруга свекрови, Нина Степановна, когда все собрались за столом. — В твоём возрасте пора уже и о детях подумать!
Татьяна поперхнулась минералкой.
— Мы пока не планируем, — сдержанно ответила она.
— Как это не планируете? — вмешалась Зоя Ивановна. — Филя, ты что молчишь? Мне что, внуков не дождаться?
Филипп неловко кашлянул.
— Мам, это наше с Таней дело.
— Вот! — свекровь торжествующе подняла палец. — Они уже отдельной семьёй себя считают! А к родителям только на праздники!
— Зоя, угомонись, — подал голос Василий Петрович. — Дай людям пожить для себя.
— Молчал бы уж, — огрызнулась свекровь. — Из-за твоего «пожить для себя» мы Филю только в тридцать пять родили! А сейчас такое время… Чем раньше, тем лучше.
Татьяна чувствовала, как внутри закипает злость. Как свекровь посмела обсуждать их личную жизнь при посторонних людях?
— Зоя Ивановна, — медленно произнесла она, — давайте оставим эту тему. У вас сегодня праздник.
— Я имею право знать, когда у меня будут внуки! — свекровь уже изрядно захмелела. — Вон, у Нины их трое, и ещё один в запасе!
Нина Степановна довольно кивнула, поглаживая седые кудряшки.
— А твоя Татьяна только о карьере думает, да? — продолжила она, обращаясь к Филиппу. — Знаем мы этих современных женщин — всё им работа, работа…
— Да, представьте себе, — не выдержала Татьяна. — Я люблю свою работу. И хочу рожать детей, когда буду к этому готова, а не потому, что чьей-то маме не терпится стать бабушкой.
За столом повисла напряжённая тишина. Филипп положил руку на плечо жены, но она дёрнулась, сбрасывая её.
— Татьяна просто устала от подготовки, — попытался разрядить обстановку Филипп.
— Ничего я не устала! — Татьяна отодвинула тарелку. — Устала я от постоянных замечаний и вмешательства в нашу жизнь! Три месяца мы женаты, а вы, Зоя Ивановна, уже решили, что имеете право диктовать, как нам жить, когда заводить детей и какие платья мне носить!
— Да как ты смеешь! — свекровь побагровела. — На моём дне рождения! При гостях!
— А вы как смеете обсуждать моё нежелание иметь детей прямо сейчас при всех этих людях? — Татьяна обвела рукой присутствующих, которые с жадным интересом наблюдали за скандалом. — Это неприлично, если уж говорить о приличиях!
Зоя Ивановна резко встала, покачнулась и схватилась за спинку стула.
— Раз тебе так неприятно моё общество, мы с Василием Петровичем уедем прямо завтра!
Но вместо желаемого эффекта её слова вызвали у Татьяны только облегчение.
— Отличная идея, — спокойно ответила она. — Может, хоть дома я наконец смогу побыть хозяйкой, а не вечной ученицей.
Последствия праздничного вечера оказались плачевными. Гости разошлись поздно, оставив после себя разгром, сравнимый с последствиями урагана. Зоя Ивановна, изрядно напившись, устроила истерику и заперлась в гостевой спальне. Василий Петрович пытался успокоить жену, но в итоге сам лёг спать в кабинете, не желая становиться жертвой её гнева.
Филипп и Татьяна молча убирали остатки пиршества на кухне.
— Зря ты устроила сцену, — наконец произнёс Филипп, складывая тарелки в посудомоечную машину. — Можно было и потерпеть один вечер.
— Ещё скажи, что я неправа, — Татьяна со стуком поставила стакан. — Твоя мать перешла все границы.
— Она просто хочет быть частью нашей жизни.
— Частью, а не центром! — Татьяна повысила голос, затем, спохватившись, продолжила тише: — Я не против её участия, но она пытается всё контролировать. Мы с тобой как будто не взрослые люди, а подростки под её присмотром.
Филипп устало потёр лицо.
— Я поговорю с ней утром. Она действительно переходит границы.
— Спасибо, — Татьяна почувствовала, как напряжение немного отпустило. — Я не хочу войны. Я просто хочу нормальных отношений.
Утро принесло новый виток конфликта. Татьяна проснулась от шума на кухне и, накинув халат, пошла проверить, что происходит. Зоя Ивановна, уже полностью одетая и с чемоданом у ног, гремела посудой, демонстративно складывая что-то в сумку.
— Что вы делаете? — удивилась Татьяна.
— Забираю свои кастрюли и формы для выпечки, — отрезала свекровь. — Раз уж я такая обуза, незачем оставлять вам свои вещи.
— Это те кастрюли, которые вы мне подарили на новоселье?
— Вот именно! Я думала, ты оценишь хорошую утварь, а ты даже не пользуешься ими правильно!
Татьяна скрестила руки на груди.
— Подарки не забирают назад, Зоя Ивановна. Это неприлично.
— Неприлично? — свекровь фыркнула. — А устраивать скандал на дне рождения свекрови — это прилично?
— Я не устраивала скандал, — Татьяна чувствовала, как внутри снова закипает гнев. — Я просто защищала право на личное пространство.
— Какое личное пространство? — Зоя Ивановна всплеснула руками. — Ты моего сына увела в свой мир, а теперь хочешь и меня отрезать от его жизни!
— Никто никого не уводил. Филипп взрослый человек, офицер, и сам выбрал, с кем ему жить.
— Да, и связался с карьеристкой, которая детей не хочет!
— Не «не хочет», а «не планирует прямо сейчас», — поправила Татьяна. — Большая разница.
В этот момент на кухню вошёл Филипп, привлечённый громкими голосами.
— Что здесь происходит? — он переводил взгляд с матери на жену.
— Твоя жена не отдаёт мне мои вещи! — тут же пожаловалась Зоя Ивановна.
— Твоя мать забирает подаренные нам кастрюли, — одновременно сказала Татьяна.
Филипп вздохнул и потёр переносицу.
— Мам, серьёзно? Кастрюли?
— Ты на чьей стороне? — свекровь прищурилась. — Я тебя растила, ночей не спала, а ты из-за каких-то кастрюль…
— Сейчас речь не о кастрюлях, — Филипп поднял руку, останавливая поток упрёков. — А о том, что мы с Таней — семья. И нам нужно научиться уважать границы друг друга.
Зоя Ивановна поджала губы.
— Прекрасно! Значит, я теперь чужая?
— Никто такого не говорил, — Филипп подошёл и обнял мать. — Ты всегда будешь моей мамой, и я люблю тебя. Но ты должна принять, что у меня есть жена, и мы сами решаем, как нам жить.
— Она настраивает тебя против меня, — всхлипнула свекровь.
— Нет, мама. Я сам так решил.
Зоя Ивановна отстранилась, вытирая невидимые слёзы.
— Что ж, вижу, тут мне делать нечего. Позови отца, мы уезжаем.
— Может, сначала позавтракаем? — предложил Филипп. — Поговорим спокойно…
— Нет, — отрезала Зоя Ивановна. — Раз нас тут не ждут, мы поедем. Василий! — крикнула она в сторону коридора. — Собирайся, мы уезжаем!
Через час такси увозило обиженных родителей Филиппа. Зоя Ивановна демонстративно не попрощалась с Татьяной, а Василий Петрович только виновато развёл руками, загружая чемоданы в багажник.
— Не переживай, — Филипп обнял жену, когда машина скрылась за поворотом. — Она отойдёт.
— Я не переживаю, — Татьяна прижалась к мужу. — Просто мне жаль, что всё так вышло. Я не хотела конфликта.
— Знаю. Но с мамой по-другому нельзя — она не понимает полутонов. Либо всё по её правилам, либо она обижается.
— И что теперь?
— Подождём неделю, потом я ей позвоню. К тому времени она остынет.
Татьяна кивнула и вдруг улыбнулась.
— Знаешь, что забавно? Она всё-таки забыла свои кастрюли.
Филипп рассмеялся.
— Значит, будет повод приехать снова. Но в следующий раз — только на день, не на две недели!
Татьяна покачала головой.
— И никаких дней рождений у нас дома. Только тихие семейные ужины.
— Договорились, — Филипп поцеловал жену. — А теперь пошли завтракать. В кои-то веки дома тишина и покой.
