— Мам, ну а куда мне? Ты же не выгонишь? — сказал он, разуваясь. Я не выгоню. Но кто сказал, что я впущу?
Рюкзак, спортивная сумка и чемодан на колёсиках. Кирилл перетаскивал вещи из машины в подъезд уже полчаса, а я всё ещё не могла осознать реальность происходящего. За его спиной маячила незнакомая девушка с неестественно рыжими волосами. Она нерешительно топталась у порога, не зная, можно ли войти.
— Это Мирослава, — бросил Кирилл, даже не взглянув на меня. — Мы теперь вместе.
Я физически ощутила, как внутри что-то сжалось. Три месяца назад он сообщил о разводе с Яной, с которой прожил пять лет. А сегодня просто ввалился в мою квартиру с новой женщиной и вещами, будто это само собой разумеющееся.
— Ты не предупредил, — только и смогла выдавить я.
— А надо было? — он усмехнулся, и в этой усмешке я увидела отголоски его отца. — Это же твой сын пришёл, а не чужой человек.
Мирослава наконец решилась войти и теперь неловко улыбалась, протягивая мне коробку конфет.
— Очень приятно познакомиться, Елена… э-э…
— Алексеевна, — машинально поправила я, не притрагиваясь к коробке.
— Кирюш, может, стоило заранее поговорить с мамой? — тихо произнесла она, но он только отмахнулся.
— Все нормально, правда же, мам? Нам только на пару недель, пока не найдем что-нибудь своё.
Пара недель. Ха! Я уже слышала эту песню раньше.
Эту квартиру мы с мужем получили по очереди на предприятии за год до рождения Кирилла. Двухкомнатную, скромную, но нашу.
Он равнодушно пожал плечами. Ему, выросшему здесь, было невдомёк, сколько сил ушло на эти стены.
— Кирилл, давай поговорим, — я поманила сына на кухню, пока Мирослава расставляла свои вещи в прихожей.
— О чём? — он открыл холодильник, оценивая содержимое.
— О том, что ты заявился без предупреждения с девушкой, которую я вижу впервые.
— И что такого? — он достал йогурт. — Это же не чужая квартира.
— А ты не думал, что у меня могут быть свои планы? Что, может, я не хочу жить с посторонними людьми?
Кирилл замер с ложкой возле рта.
— Мирослава — не посторонний человек. Она моя девушка.
— Для меня она — незнакомка.
— Ты всегда так, — он раздраженно бросил недоеденный йогурт в раковину. — Когда я женился на Яне, тоже была недовольна. Теперь Мирослава не нравится. Кто бы ни был рядом со мной — тебе всё не так!
— Дело не в ней, — я старалась говорить спокойно. — А в том, что ты ставишь меня перед фактом. Всегда только о себе думаешь.
— А, ну конечно, — Кирилл театрально всплеснул руками. — Я такой эгоист, а ты всем пожертвовала ради меня. Слышал уже сто раз.
В коридоре послышался какой-то шум, и я вышла из кухни. Мирослава пыталась пристроить огромный чемодан у стены.
— Может, вам всё-таки в гостиницу? — не выдержала я.
Девушка подняла на меня испуганные глаза:
— Мы… мы не можем. У нас сейчас сложности с деньгами.
Неужели?
***
К вечеру мои нервы были на пределе. Кирилл занял диван в гостиной, включил телевизор на полную громкость и заказал доставку еды, не спросив, хочу ли я чего-нибудь. Мирослава пыталась быть вежливой, но каждый её жест, каждая улыбка казались мне фальшивыми.
— Елена Алексеевна, я могу воспользоваться вашей стиральной машиной? У меня накопилось немного вещей, — спросила она.
— Да, пожалуйста, — ответила я, думая о том, что теперь придётся делить с ними даже бытовую технику. Счета за электричество и воду, вероятно, тоже вырастут. Интересно, они собираются участвовать в их оплате?
Когда я услышала шум стиралки, то вернулась в гостиную к сыну.
— Кирилл, что случилось с вашей квартирой?
Он неохотно оторвался от телефона:
— Где вы с Мирославой были до этого.
— Хозяйка выгнала, когда узнала, что нас двое. Говорит, не договаривались.
Я мысленно сосчитала до десяти.
— И ты решил, что лучшим выходом будет переехать ко мне? Без предупреждения?
— Мам, — он посмотрел на меня тем самым взглядом, которым в детстве выпрашивал игрушки, — ну куда мне ещё идти?
— Может, работу поискать нормальную? Тебе тридцать два года, а ты перебиваешься временными подработками.
— Сейчас не самое простое время для поиска работы, — огрызнулся он. — И вообще, я занимаюсь контентом для соцсетей, это перспективное направление.
— Настолько перспективное, что денег на съём жилья нет?
Он вскочил:
— Знаешь что? Не хочешь помогать — так и скажи! Зачем издеваться?
— Я не издеваюсь. Я хочу понять твой план. Как долго вы собираетесь тут жить?
— Пока не найдём что-то своё. Месяц, может два.
Два месяца. Втроём.
***
Утром я проснулась от звука работающего блендера. На кухне Мирослава готовила смузи из моих фруктов.
— Доброе утро! — радостно воскликнула она. — Я решила сделать завтрак. Вы ведь не против?
Я смотрела на разложенные повсюду её баночки со специями, разделочную доску с нарезанными фруктами.
— Мирослава, давай проясним. Это моя кухня. Я привыкла, что здесь всё на своих местах.
— Ой, простите, — она засуетилась. — Я всё уберу. Просто хотела сделать приятно…
Кирилл вошёл на кухню, сонно потягиваясь:
— Мирочка готовит? Класс, я проголодался.
Он обнял её за талию и поцеловал в шею, демонстративно не замечая моего присутствия.
Мирочка. Серьезно?
Я отвернулась к окну. За много лет я ни разу не выезжала из этой квартиры дольше, чем на две недели. Каждый уголок, каждая трещинка на стене знакомы до боли. И вот теперь здесь распоряжается мой сын и совершенно незнакомая мне девушка, с которой я даже толком не успела познакомиться.
— Мам, у тебя есть планы на сегодня? — как бы между прочим спросил Кирилл.
— Есть. А что?
— Да мы хотели друзей пригласить вечером. Посидеть, поболтать.
Я едва не поперхнулась:
— Друзей? Сюда?
— Ну да, человек пять, не больше.
— Кирилл, я хочу посидеть вечером в тишине, посмотреть сериал. А вас мне будет прекрасно слышно. Где, по-твоему, я должна быть, пока вы будете «сидеть, болтать»?
— Ну, не знаю… — он пожал плечами. — Можешь к подруге сходить.
Я молча вышла из кухни, чтобы не сказать того, о чём потом пожалею.
***
Вечером я позвонила подруге.
— Вер, представляешь, Кирилл заявился ко мне жить. С новой девушкой.
— И ты их впустила? — в голосе Веры звучало неодобрение.
— А что мне было делать? Это мой сын.
— Который уже давно взрослый мужик, — напомнила она. — И теперь он решил, что имеет право жить у тебя? — фыркнула Вера. — Классно устроился.
— Говорит, временно. Месяц-два.
— И ты веришь? Лен, вспомни, как он у тебя до двадцати семи жил, пока не женился. Сколько раз обещал съехать?
Я вздохнула. Права Вера, всё так. Кирилл никогда не спешил покидать родительское гнездо. После института устроился на работу, но съезжать не торопился. «Зачем тратить деньги на съём, когда можно жить с мамой?» — рассуждал он. Я тогда не настаивала, думала — молодой ещё, пусть подкопит. А потом он встретил Яну, они поженились, и я наконец-то осталась одна. Пять лет свободы.
И вот теперь всё возвращается на круги своя.
***
Через неделю совместной жизни стало ясно, что «пара недель» — это не более чем фигура речи. Кирилл с Мирославой обжились, расставили свои вещи, словно и не собирались никуда уезжать. Моя квартира превратилась в проходной двор: то друзья заглянут, то доставка привезёт очередной заказ.
Однажды вечером, вернувшись с работы, я обнаружила в коридоре незнакомую обувь.
— У нас гости? — спросила я у Мирославы, которая что-то готовила на кухне.
— А, это моя мама приехала, — как ни в чём не бывало ответила она. — Кирюша сказал, что вы не будете против.
Я замерла, пытаясь осознать услышанное.
— Твоя мама? Здесь?
— Да, она из Твери приехала, на пару дней. Мы постелили ей в гостиной.
В моей гостиной. На моём диване.
Я прошла в комнату и увидела пожилую женщину, которая с интересом рассматривала мои фотографии на стене.
— Здравствуйте, — произнесла я, чувствуя себя гостьей в собственном доме.
— Ой, добрый вечер! — женщина всплеснула руками. — Вы, должно быть, мама Кирюши? Очень приятно познакомиться! Я Людмила Петровна, мама Мирочки.
Она говорила без умолку, рассказывая о дороге, о том, как давно хотела познакомиться с «новой семьёй дочери», о планах на завтра…
Я смотрела на неё и думала: «Когда же я потеряла контроль над собственной жизнью?»
***
— Кирилл, нам нужно поговорить.
Мы сидели на кухне, Кирилл только что вернулся с очередной подработки. Мирослава с матерью ушли гулять.
— С каждым днём ваше «временное» пребывание становится всё более постоянным.
— Вот об этом и хотел поговорить, — он потёр переносицу. — Мы с Мирославой всё обсудили и решили, что нам лучше остаться здесь.
— Что значит «остаться»?
— Ну, жить тут. С тобой.
Я молчала, не веря своим ушам.
— Посуди сама, — продолжал он, — квартиру снимать дорого, а у нас пока нестабильные доходы. Тебе одной тут много места, а нам в самый раз. К тому же, тебе помощь не помешает. Мирослава готовит хорошо, уборкой займётся…
— Кирилл, — перебила я, — ты серьёзно думаешь, что я соглашусь на такое?
— А почему нет? — он искренне удивился. — Это же логично. Тебе сколько лет? Пятьдесят шесть? Одной жить в таком возрасте тяжело.
— Мне не тяжело.
— Сейчас — да. А через пять лет? Через десять? Будет кому за тобой присмотреть.
Я смотрела на своего сына и не узнавала его. Когда он стал таким… расчётливым?
— Я не нуждаюсь в присмотре, — холодно сказала я. — И не собираюсь отдавать свою квартиру вам троим.
— Троим? — он нахмурился.
— Ты, Мирослава и её мать, которая, видимо, тоже решила тут поселиться.
— Мать уедет, — отмахнулся Кирилл. — Она только на пару дней.
— А вы?
— Мам, ну куда нам идти? У нас сейчас совсем туго с деньгами. К тому же…
Он замялся, и я почувствовала неладное.
— К тому же?
— Мирослава беременна.
Это был удар ниже пояса. Он же только развёлся! И уже новая девушка, и она беременна? Я смотрела на сына, не узнавая в этом самоуверенном мужчине того мальчика, которого растила.
— От кого? — только и смогла спросить я.
— Что значит от кого? — возмутился Кирилл. — От меня, конечно!
— Вы знакомы три месяца, а она уже беременна?
— И что? Бывает и так. Мы друг друга сразу почувствовали.
Как и Яну пять лет назад? Как и ту девушку до неё?
— Кирилл, это не моя проблема, — твёрдо сказала я. — Вы взрослые люди, принимайте взрослые решения. Найдите работу, снимите жильё.
— Ты что, выгоняешь беременную женщину на улицу? — в его голосе появились обвинительные нотки. — Свою будущую внучку или внука?
— Я никого не выгоняю. Я просто не хочу, чтобы вы жили здесь постоянно. Это моя квартира.
— Между прочим я имею право тут жить! Ты мне попрекаешь тем, что растила меня? Что платила за эту квартиру? А кто тебя просил? Может, ты и любила меня только за то, что я твой сын?
— Не говори глупостей, — я тоже поднялась. — Я люблю тебя. Но это не значит, что ты можешь садиться мне на шею.
— Я твой сын! Единственный! — он повысил голос. — Ты обязана мне помогать!
— До определённого момента — да. Пока ты не вырос. Но тебе тридцать два года, Кирилл. Ты уже давно должен был стать самостоятельным.
Он швырнул чашку в раковину, и она разбилась.
— Отлично! Просто отлично! Узнаю свою мать — всегда думаешь только о себе!
И он выскочил из кухни, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла.
***
Вечером Мирослава подошла ко мне, когда я читала.
— Елена Алексеевна, можно с вами поговорить?
Я отложила книгу:
— Да, конечно.
Она присела рядом, нервно теребя край футболки.
— Кирюша сказал, что вы не хотите, чтобы мы тут жили.
— Не совсем так, — ответила я. — Я не против, чтобы вы остались на некоторое время. Но не навсегда.
— Я понимаю, — тихо сказала она. — Просто сейчас так сложно со всем…
— Кирилл сказал, что ты беременна. Это правда?
Она опустила глаза:
— Да. Срок маленький ещё…
— И как вы планируете растить ребёнка? На что жить?
— Ну, у меня есть работа… — неуверенно начала она. — Я в колл-центре работаю. Правда, зарплата небольшая. А Кирилл… он талантливый, у него получится с блогом.
— А если не получится?
Она вздохнула:
— Не знаю. Но мы справимся, правда. Мы любим друг друга.
Любовь. Всегда одно и то же оправдание.
— Мирослава, я ценю вашу искренность. Но моё решение остаётся прежним. Вы можете пожить здесь ещё месяц, не больше. За это время найдите жильё и работу.
— А если не найдём? — в её голосе появились слёзы.
— Найдёте, — твёрдо сказала я. — Потому что других вариантов нет.
***
Июльская жара стояла невыносимая. В маленькой квартире было душно, несмотря на работающий вентилятор. Мы с Кириллом почти не разговаривали. Он демонстративно игнорировал меня, а если и обращался, то только по необходимости, холодным тоном.
Мирослава металась между нами, пытаясь сгладить углы. Её мать уехала через три дня, перед отъездом отведя меня в сторону:
— Вы уж не сердитесь на молодых, — сказала она заговорщицким тоном. — Они неопытные ещё, не понимают, как жизнь устроена. Но девочка моя хорошая, честная. И Кирилла вашего любит.
Я кивала, думая о том, что эта женщина даже не подозревает о нашем уговоре. Наверняка Мирослава ей не сказала, что я дала им всего месяц.
***
Однажды, вернувшись с работы раньше обычного, я услышала громкий разговор в гостиной.
— Ты должна была сказать мне о своих долгах! — кричал Кирилл. — Почему я узнаю о кредитах только сейчас? Восемьсот тысяч! Почти миллион! Откуда они вообще взялись?
— Я боялась, что ты бросишь меня, как Яну, — плакала Мирослава. — Они накопились ещё до встречи с тобой.
— Не сравнивай! С Яной всё было по-другому!
— Чем по-другому? Тем, что она не влезала в долги?
Я застыла в коридоре, не решаясь войти.
— Ты специально скрывала свои долги? — голос Кирилла дрожал от ярости. — Чтобы я узнал, когда уже будет поздно уйти?
— Нет, конечно, нет! Просто боялась говорить… — она вытирала слезы. — Думала, справлюсь сама, постепенно выплачу. Не хотела тебя нагружать.
— Нагружать? — он истерически рассмеялся. — Почти миллион рублей долга! И ты молчала об этом всё время! У меня нет работы, нет жилья, а теперь выясняется, что мы ещё и в долговой яме! Ты в каком мире живёшь?
— Прости, — она всхлипнула. — Я не знала, что всё так обернётся. Думала, поживём у твоей мамы, встанем на ноги…
Я тихонько попятилась к двери и вышла из квартиры. Мне нужно было обдумать услышанное.
***
В парке было тихо. Я сидела на скамейке и смотрела на играющих детей. Когда Кирилл был маленьким, мы часто приходили сюда. Он любил качели и горки, а потом мы покупали мороженое и шли домой, взявшись за руки.
Телефон зазвонил, на экране высветилось имя Веры.
— Как дела с квартирантами? — спросила она вместо приветствия.
— Паршиво, — вздохнула я. — Только что узнала, что у Мирославы огромные долги, почти миллион. А ещё она, оказывается, беременна.
— Ого! И что теперь?
— Не знаю. Она явно использует беременность как аргумент, чтобы я их не выгоняла. А Кирилл… не могу понять, действительно ли он хочет этого ребёнка, или просто видит в нём способ остаться жить у меня.
— Лен, ты должна поставить точку в этой истории, — твёрдо сказала Вера. — Иначе они никогда не съедут.
— Знаю, — вздохнула я. — Просто… он мой сын, понимаешь?
— Понимаю. Но если ты сейчас не проявишь твёрдость, они сядут тебе на шею окончательно. И будут прикрываться ребёнком и долгами, чтобы манипулировать тобой до конца жизни.
Я знала, что она права. И знала, что должна сделать.
Дома меня ждали притихшие Кирилл и Мирослава. Они сидели на кухне, не глядя друг на друга.
— Мам, ты где была? — спросил Кирилл, пытаясь изобразить беспокойство. — Мы волновались.
— Я всё слышала, — просто сказала я. — Перед тем, как уйти.
Они переглянулись, и на их лицах отразился испуг.
— Что именно? — осторожно спросила Мирослава.
— Разговор о долгах. О том, что ты скрыла их от Кирилла. И вы теперь будете манипулировать мной, чтобы остаться жить здесь.
Кирилл попытался возразить:
— Ты не так поняла…
— Я всё правильно поняла, — перебила я. — И знаете что? Я приняла решение. Вы должны съехать. Не через месяц, а прямо сейчас.
— Что? — Кирилл вскочил. — Ты не можешь так поступить!
— Могу, — спокойно ответила я. — Это моя квартира. И я больше не позволю вам использовать меня.
— Но нам некуда идти! — воскликнула Мирослава. — У меня долги, мы не потянем аренду… А я беременна, вы же знаете!
— Знаю, — я посмотрела ей в глаза. — И именно поэтому вам нужно начать решать свои проблемы, а не прятаться от них у меня дома. У вас есть машина. Есть родители в Твери. Есть друзья, которые постоянно приходят сюда. Есть варианты.
— Ты выгоняешь собственного сына? — Кирилл перешёл в наступление. — А как же родительский долг?
— Мой родительский долг был вырастить тебя самостоятельным человеком. Видимо, я с этим не справилась. Но сейчас не поздно исправить ошибку. У вас есть два дня на сборы.
— Мама, ты не представляешь, что делаешь, — прошипел Кирилл. — Потом пожалеешь!
— Возможно. Но это будет моё решение и мои последствия. А сейчас — собирайте вещи.
***
Последние два дня превратились в настоящий кошмар. Кирилл демонстративно хлопал дверями, разговаривал на повышенных тонах, а иногда просто молча сверлил меня взглядом. Мирослава в основном плакала, запершись в ванной.
В день отъезда, когда они уже сложили все вещи, Кирилл сделал последнюю попытку:
— Ты совершаешь ошибку. Мы найдём жильё, но когда ты состаришься и останешься одна, не жди от меня помощи.
Я молча смотрела на сына — такого близкого и такого чужого одновременно.
— Удачи вам, — только и сказала я, закрывая за ними дверь.
Прошёл месяц. От Кирилла не было ни звонка, ни сообщения. В соцсетях он выкладывал фотографии с подписями о «предательстве» и «настоящей семье», косвенно намекая на ситуацию. Некоторые мои знакомые, видевшие эти посты, стали относиться ко мне холоднее — видимо, Кирилл преподнёс историю в выгодном для себя свете.
На работе спрашивали про сына, и я отвечала уклончиво. Никому не хотелось признаваться, что я выгнала собственного ребёнка с беременной девушкой.
Иногда по ночам я просыпалась от мысли, что поступила неправильно. Может, стоило потерпеть? Дать им время найти работу, встать на ноги? Но потом вспоминала всю свою жизнь — вечные уступки, жертвы, компромиссы. Ради чего? Чтобы вырастить человека, который считает, что весь мир ему должен?
***
Однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Кирилл.
— Можно войти? — спросил он, не глядя мне в глаза.
Я молча отступила, пропуская его. Мы прошли на кухню, и я поставила чайник.
— Где Мирослава? — спросила я.
— Не знаю, — он устало потёр лицо. — Мы разошлись две недели назад. Она сказала, что устала от постоянной неопределённости.
— А как же ребёнок?
— Какой ребёнок? — он хмыкнул. — Не было никакого ребёнка. Она всё выдумала — чтобы я с ней остался и чтобы ты нас пожалела. А когда ты нас выгнала, призналась, что врала с самого начала.
Я молчала, глядя на своего сына. Он выглядел измотанным, но я не чувствовала жалости — только глухую усталость.
— Мам, — он поднял на меня глаза, — можно я вернусь? Ненадолго, пока не найду работу. Обещаю, на этот раз я…
— Нет, — твёрдо сказала я. — Нельзя.
— Но мне некуда идти! — в его голосе появились знакомые истеричные нотки.
— Тебе тридцать два года, Кирилл. Найди себе жильё, работу, построй свою жизнь. Я не могу больше быть твоей страховкой.
— Ты… ты просто хочешь, чтобы я страдал! — он стукнул кулаком по столу. — Тебе нравится видеть меня таким!
— Мне больно видеть тебя таким, — тихо ответила я. — Ты не беспомощный ребёнок, ты взрослый мужчина. Действуй как взрослый.
Он встал, опрокинув стул:
— Тогда забудь, что у тебя есть сын.
И снова хлопнула дверь. В последний раз.
***
Я сижу на кухне и смотрю в окно. На улице июльская жара сменилась октябрьским ненастьем. Дождь стучит по стёклам, напоминая о том, как быстро летит время.
Телефон молчит. Кирилл сдержал слово — он вычеркнул меня из своей жизни. Общие знакомые рассказали, что он уехал в другой город, устроился на какую-то работу. Живёт в съёмной комнате, один.
Иногда я думаю, правильно ли поступила. Но потом вспоминаю всю ту ложь, все манипуляции, всё потребительское отношение. И понимаю, что другого выхода не было.
Моя квартира снова принадлежит только мне. Тихая, уютная, обжитая. Иногда в ней слишком пусто, но эта пустота — моя. Как и моя жизнь.
Я не жду его звонка. Не сегодня, не завтра, никогда. Но если он всё же позвонит — я отвечу. Не для того, чтобы снова впустить его в свой дом, а чтобы увидеть, стал ли он наконец тем взрослым человеком, которого я так хотела вырастить.
А пока — я проживаю свою жизнь. По своим правилам. В своей квартире.
И в этом нет ничего неправильного.
