— Ты хоть понимаешь, что ты натворил, Сашка?! — голос матери, Натальи Ивановны, дрожал от ярости, срываясь на визг. Она стояла посреди кухни, уперев руки в бока, а её глаза, красные от слёз, метали молнии. — Ты мне всю жизнь поломал, всю!
— Да что я такого сделал-то, мам?! — Саша, долговязый парень двадцати пяти лет, вскочил со стула, чуть не опрокинув кружку с чаем. — Ты сама меня достала уже своими придирками! Всё тебе не так, всё не по-твоему!
— Не по-моему?! — Наталья Ивановна шагнула к нему, тыча пальцем в грудь. — Ты квартиру продал! Нашу квартиру! Где я теперь жить буду, скажи? На улице?!
— Да не продал я её, мам, сколько раз говорить! — Саша отшатнулся, но голос его тоже сорвался на крик. — Я её сдал, временно, чтобы деньги были! Ты же сама ныла, что пенсии не хватает!
— Сдал он! А мне куда деваться, в подвал что ли?! — Наталья Ивановна хлопнула ладонью по столу, и старый чайник жалобно звякнул. — Ты хоть башкой своей подумал, что я теперь бомжиха по твоей милости?!
— Да какая ты бомжиха, мам! Я тебе говорил сто раз — поживёшь у тёти Оли, пока я всё не улажу! — Саша схватился за голову, волосы торчали во все стороны, как у ёжика. — Ты просто слушать не хочешь!
— У тёти Оли! — Наталья Ивановна фыркнула так, что казалось, сейчас пар из ушей пойдёт. — У этой сплетницы, которая всем разнесёт, что сын мать на улицу выгнал?! Да лучше я с голоду сдохну, чем к ней пойду! Нет у меня больше сына, слышишь? Нет!
Саша замер, глядя на неё, будто она его ножом пырнула. Наталья Ивановна отвернулась к окну, скрестив руки на груди, а на кухне повисла тишина, только старый холодильник гудел в углу да капли из крана шлёпали в раковину.
***
Всё началось три месяца назад, хотя, если копнуть глубже, корни тянулись ещё с тех времён, когда Саша был школьником. Наталья Ивановна растила его одна — отец сбежал, когда сыну и года не исполнилось, оставив её с кучей долгов и двушкой в панельке на окраине Москвы. Она крутилась как могла: работала продавщицей, потом кассиршей в супермаркете, вечерами подшивала соседкам брюки за копейки. Саша рос неплохим парнем, но с характером — упрямый, как осёл, и с мечтами, которые мать считала бредом. Он хотел «вырваться из этой дыры», как он говорил, открыть своё дело, разбогатеть. Наталья Ивановна только хмыкала: «Делай, как все, и не выдумывай».
Квартира была их единственным богатством. Наталья Ивановна её обожала — сама клеила обои, сама красила батареи, даже старый линолеум полировала, чтобы блестел. Саша же видел в ней обузу: «Мам, это не жильё, а сарай, да еще и с огромной коммуналкой!» Они ругались часто, но до такого накала, как сегодня, дело не доходило.
А ещё у Саши была странная привычка — он коллекционировал старые советские открытки. Не те, что с цветочками, а с какими-то дурацкими лозунгами вроде «Даёшь пятилетку за три года!» или «Труд облагораживает». Наталья Ивановна не понимала, зачем ему этот хлам, но он хранил их в жестяной коробке из-под печенья и иногда перебирал, будто сокровища. Она как-то застала его за этим делом и буркнула: «Ты бы лучше работу нормальную нашёл, чем в мусоре копаться». Саша тогда промолчал, но взгляд у него был такой, что она потом полночи не спала.
Всё пошло под откос, когда Саша потерял очередную работу — его уволили из автосервиса за то, что он «слишком долго возился с движками». Денег не стало, а мать начала пилить: «Я на пенсии, а ты, здоровый лоб, сидишь на моей шее!» Тогда-то он и решил сдать квартиру. Нашёл через знакомых семейную пару, те заплатили за три месяца вперёд. Саша думал, что мать поживёт у сестры её покойного мужа, тёти Оли, а он за это время найдёт выход. Но Наталья Ивановна, узнав, что её дом теперь чужой, взорвалась.
***
Через час после скандала Саша сидел на лавочке у подъезда, курил и пинал носком ботинка мелкий камешек. Мимо прошла соседка, Зинаида Петровна, с авоськой в руках.
— Чего смурной такой, Саш? — спросила она, прищурившись. — Опять с матерью поругался?
— Да не то слово, Зинаида Петровна, — Саша затянулся и выпустил дым в холодный мартовский воздух. — Она меня из сыновей вычеркнула.
— Ой, да брось, — Зинаида Петровна махнула рукой. — Наталья у нас гордая, но отходчивая. Поговорит с кем-нибудь, остынет.
— Не остынет она, — буркнул Саша. — Я квартиру сдал, а ей сказал только вчера. Она теперь думает, я её выгнал.
— Ну ты и дурак, Сашка, — соседка покачала головой. — Это ж её гнездо, она в него душу вложила. Ты хоть предупредил бы по-человечески.
— Да я хотел как лучше! — Саша бросил окурок в урну и вскочил. — Денег нет, работы нет, а она всё «мой дом, мой дом». Что мне делать-то было?!
Зинаида Петровна вздохнула и ушла, а Саша достал телефон и набрал тётю Олю.
— Тёть Оль, привет, — начал он, мямля. — Ты маму не видела сегодня?
— Видала, — голос тёти Оли был сухой, как осенний лист. — Прибежала ко мне час назад, вся в слезах. Говорит, ты её на улицу вытурил. Это правда, что ли?
— Да не вытурил я! — Саша чуть не заорал. — Сдал квартиру, чтобы долги закрыть. Сказал ей у тебя пожить пару месяцев.
— У меня?! — тётя Оля аж поперхнулась. — А меня ты спросил, Саш? У меня своих трое, и кот ещё этот облезлый! Куда я твою мать дену?!
— Ну а что мне делать, тёть Оль? — Саша сжал телефон так, что костяшки побелели.
— Делай что хочешь, но я тут ни при чём, — отрезала тётя Оля и бросила трубку.
И тут случилось то, чего Саша не ждал. К подъезду подъехала машина — старенькая «Лада» с ржавыми пятнами. Из неё вышла женщина лет сорока, полная, с усталым лицом, и направилась прямо к нему.
— Ты Александр, что ли? — спросила она, глядя исподлобья.
— Ну я, — Саша напрягся. — А вы кто?
— Я та, что твою квартиру сняла, — женщина сунула руки в карманы куртки. — Зови меня Света. Мы с мужем приехали вчера, а тут твоя мать явилась. Орала, вещи наши на лестницу выкинула. Сказала, что это её дом и никаких жильцов она не потерпит.
— Чего?! — Саша аж подскочил. — Она вас выгнала?!
— Выгнала, — Света кивнула. — А мы деньги тебе за три месяца мы отдали. Так что разбирайся, парень. Муж мой сейчас в полиции заявление пишет.
***
Саша влетел в квартиру. Наталья Ивановна сидела на диване, поджав губы, и вязала что-то — руки дрожали, но она не поднимала глаз.
— Мам, ты чего творишь?! — Саша бросил куртку на пол. — Ты жильцов выгнала, они в полицию пошли!
— А мне плевать, — тихо, но твёрдо сказала Наталья Ивановна. — Это мой дом. И точка.
— Да какой твой дом, мам?! — Саша сорвался на крик. — Там договор подписан! Ты понимаешь, что меня посадить могут за это?!
Наталья Ивановна наконец посмотрела на него. В её глазах было что-то новое — не злость, а холодное, тяжёлое разочарование.
— Ты сам это выбрал, Саш, — сказала она, втыкая спицы в клубок. — Я тебя растила, а ты меня продал. Живи теперь как знаешь.
Она встала, ушла в спальню и закрыла дверь. Саша остался стоять посреди комнаты, слушая, как гудит холодильник. В кармане завибрировал телефон — звонил участковый. Саша выключил его и рухнул на стул. В жестяной коробке на полке лежали его открытки, и одна, с надписью «Семья — опора народа», торчала сверху, будто насмехалась.
