— Паш, — сказала я с кухни, не повышая голоса. — Денег нет.
— Чего? — из комнаты выглянул муж, в брюках и футболке с логотипом их склада. — Как нет? У всех сегодня.
— У меня уведомление. Ноль. Ты же обещал утром перевести на коммуналку и кружок Саши.
— Наверно, задержали, — пожал плечами. — У нас по-разному бывает.
— Звони кадрам, — ответила я. — Прямо сейчас.
— Да ну, я в автобус опоздаю, — он начал шарить по карманам, хватая ключи. — На обеде спрошу. Да и придёт, чё ты, как…
— Как кто? — я смотрела на него, не выкидывая ни одного слова.
— Как ревизор, — буркнул он и натянул кроссовки. — Успокойся, разберёмся.
— Паша, — сказала я, когда он уже открыл дверь, — у Лены из вашей бухгалтерии муж работает с тобой в одном цехе. Я ей сейчас напишу.
— Ты опять включила свою сетку шпионскую, да? — обернулся он. — Не позорь меня перед народом.
— Мне платить кружок в садике к среде. И газ. Вот мой позор.
— Всё, потом, — выдохнул он и ушёл, не хлопая дверью, но и не оглядываясь.
Я наложила Саше овсянку, проверила рюкзак с сменкой и сапогами для песочницы, завязала шнурки. Душа — как сырой бетон: вроде держится, а внутри холодно.
В десять мне перезвонила Лена.
— Лид, привет. У Павлика у всех начислили. Мой из ночной пришёл — смс пришла. Может, у вашего банка задержка?
— Нет. У меня мгновенные. Ладно, спасибо.
Я повесила трубку, взяла телефон ещё раз. Вбила в поиске «склад „Гранит“ бухгалтерия Екатеринбург номер», нашла отдел кадров, позвонила.
— Да, выплаты в полном объёме по графику, — безличный женский голос отстрелялся как по инструкции. — Если нет зачисления, уточняйте в банке.
— То есть проблема не у вас.
— По ведомости всё проведено. До свидания.
В полдень пришло ещё одно уведомление: «Перевод 30 000 ₽. Получатель: ГАЛИНА ИВАНОВНА \*\*\*».
Я внимательно прочитала имя. У Пашиной мамы так и записано — Галина Ивановна.
— Паш, — я набрала его сама. — Только что со счёта ушло тридцать. Твоей маме.
— Да я ей отдал, — сказал он быстро. — Она просила. У неё таблетки эти дорогие. Потом возвращу.
— А зарплата где?
— Да придёт, говорю же! Ты чё пристала? Я на работе.
— Ты перевёл маме из наших общих денег.
— Каких наших? — он нервно фыркнул. — Моя карта. Мой перевод.
— Коммуналку кто платит — ты или я? — дыхание у меня сбилось. — В садике договор на мне. Еда из магазина на что куплена? На то, что «наши». И если «наши», то без обсуждения нельзя.
— Лида, давай потом, — он зашипел. — Я на погрузчике сижу. Я маме обещал. Она плачет там.
— Вечером поговорим.
— Вечером я устану, — проворчал он. — Давай не разносить пыль из ничего.
Я выключила. Сашу забрала из сада, отдала кружок без оплаты «до среды». Вечером Паша пришёл позже обычного — к восьми.
— Ты поужинал? — спросила я спокойно.
— В столовке. Чё опять лицо такое?
— Садись, — я показала на стол. — Давай раскладывать всё по полочкам.
— Ой, началось.
— Зарплата у тебя пришла?
— Да.
— Почему на мою карту не перевёл, как всегда?
— Я… — он отвёл глаза, потёр шрам на щеке, оставшийся с армии. — Забыл.
— Ты перевёл маме тридцать. Это было до или после «забыл»?
— Лид, ну мать попросила. У неё давление скачет. Ей нужны эти уколы.
— Сколько стоят уколы?
— Ну… — он замялся. — Десять, двадцать… не знаю.
— Значит, ты не знаешь, сколько стоит, но сразу тридцать. И между этим ты «забыл» про семью.
— Какая семья без матери, — выстрелил он то ли фразой, то ли отмазкой. — Ты тоже могла бы понимать.
— Я понимаю. Поэтому звоню завтра Галине Ивановне сама. И если это про здоровье — мы вместе решим, как помочь. Но переводить треть зарплаты без слова — это не помощь, это привычка.
— Не звони ей, понятно? — резко сказал Паша. — Она переживает. Я сам разрулю.
— Нет, Паша. Ты сам не разрулил. Ты поставил меня перед фактом.
— Господи, — он поднялся. — Всё, я спать.
— Сначала покажи смс с зачислением зарплаты, — сказала я твёрдо. — И остаток на карте.
— Тебе чё, отчёт нужен? — он засмеялся безрадостно. — Может, ещё расписку от матери?
— Мне нужна ясность. Потому что у меня ребёнок, сад и квартира. И потому что ты сегодня сделал вид, что наша жизнь — это твой личный кошелёк.
— Я показал бы, если бы ты не вела себя, как инспектор. Ты же не веришь мне.
Он потянулся за телефоном, потом резко убрал руку. — Нет, не покажу.
— Поняла.
Он ушёл в комнату, а я так и осталась на кухне, смотря на тарелку с макаронами, которые никто не поел. Спать я легла позже — голова работала как калькулятор: сад — 4 500, интернет — 600, газ — 1 800, продукты, проездной… и в середине этого — чья-то «мать просила».
«Я сказал — не лезь»
— Лидочка, здравствуй, — Галина Ивановна ответила на второй гудок утром. — Что случилось? Павлик на работе.
— Здравствуйте, Галина Ивановна. Это Лидия. Паша вчера перевёл вам тридцать тысяч. Я хотела понять, это на лекарства?
— Ой, ты такая молодец, что интересуешься, — голос у неё был гладкий, как новая скатерть. — Там ситуация непростая. Но я не хочу тебя грузить.
— Мне важно знать, — я не сгущала краски. — У нас платежи.
— Я всё верну, — быстро сказала она. — С пенсии. У меня в конце месяца.
— Хорошо. Тогда скажите, что за лекарства и где покупаете. Я проверю цены и помогу системно, если нужно.
Пауза.
— Лидочка, давай не будем. Я взрослый человек. У меня свои дела. Павлик — мой сын. Он понимает.
— Вопрос не в том, кто чей, — сказала я. — Вопрос в том, что это семейный бюджет. И любая сумма обсуждается. Тем более — такая.
— Ты мне не командир, девочка, — голос резко изменился. — Устраиваешь следствие. Я семьдесят лет прожила без твоих указов. Мне плохо — сын помогает. Нормально?
— Ненормально, когда из-за «сыночка» внуку нечем платить кружок, — ответила я. — Вы же бабушка. Вас это волнует?
— Меня волнует, что ты Павлика пилой пилишь. Он от тебя сутулится. Вы могли бы быть помягче, Лидочка. Женщина должна…
— Женщина должна посчитать, чтобы всё сошлось, — сказала я. — Всего доброго.
— И не звони мне с тоном начальницы! — крикнула она, уже когда я нажимала «Завершить».
Я сделала вдох, потом ещё один. Саша в этот момент строил дорогу для машинок.
— Мама, а папа где? — спросил он.
— На работе.
— Он мне обещал новый мяч. Сегодня.
— Мяч будет, — сказала я. — Но чуть позже.
Паша вернулся вечером, как ни в чём не бывало.
— Мы можем спокойно? — спросила я, закрывая ноутбук с таблицей расходов.
— Мы можем не можем, а я устал, — буркнул он. — Что опять?
— Я говорила с Галиной Ивановной.
— Я же просил! — он мгновенно завёлся. — Зачем ты лезешь? Это мои дела!
— Нет, Паша. Это наши деньги. А значит — мои дела тоже. И когда ты кидаешь тридцать без слова, это не «сын помогает», это «муж забирает».
— Ты меня изводишь, — он прошёлся по кухне. — Я целый день на ногах, мне дома нужен покой, а ты — как прокурор.
— Без прокуроров, — сказала я. — Просто покажи движение по карте.
— Не покажу, — сжал он губы. — Принципиально.
— Окей. Тогда у меня тоже принцип. С завтрашнего дня каждая трата обсуждается. Я завожу отдельную карту на дом и ребёнка. Туда перевожу, что нужно. Всё остальное — твоё. Хочешь — отвози маме. Но сначала — дом.
— Да кто ты такая, чтобы мне указывать?
— Жена. И мать твоего ребёнка.
— Прекрати давить, — он схватил куртку. — Я пойду погуляю.
— Иди, — сказала я. — Только ключи оставь.
Он замер.
— У нас завтра с Сашей поликлиника в восемь. Я не хочу ждать у двери, если ты вернёшься в час. Оставь ключи.
— Это уже перебор, — он швырнул связку на тумбу. — Ты перегибаешь.
— Я пытаюсь удержать дом.
— Дом удерживаешь — мужика потеряешь, — сказал он злорадно, но как-то тускло. — Подумаешь, найдёшь себе посчитать кому.
— Я потеряю того, кто прячет зарплату? — спросила я. — Переварю.
Он ушёл. В этот раз громко.
Ночью я долго не спала. В голове ходил круг: «моя карта — мои дела», «не покажу», «мать просила». Я вспоминала наше начало: съёмная двушка на Ботанике, мы считали каждую тысячу, покупали стиралку б/у, Паша ездил на подработки по ночам, но всегда говорил: «Дом — первым делом». Потом Саша родился, мы перебрались ближе к саду, стало легче. И вдруг — эти переводики, «не лезь», «принципиально»…
Утром на телефоне мигнула иконка знакомого банка: «Оформление заявки на овердрафт. Подтвердите». Я едва не уронила кружку с водой.
— Паша? — я набрала. — У тебя сейчас подключается овердрафт. Ты что делаешь?
— Да ничего я не делаю, — раздражённо ответил он. — Система сама.
— Никакая система сама не подключит кредитный лимит.
— Да ты откуда знаешь? Ты ж бухгалтерша, вечно умная.
— Оттуда, что я бухгалтерша, — я сказала тихо. — Останови заявку.
— Вечером поговорим.
— Нет, Паша. Сейчас.
— Лида, отстань.
Не мама и не таблетки
В обед мне позвонил Сашин тренер по футболу:
— Лидия, вы оплату за месяц перенесёте? У вас обычно вчера платеж проходит.
— Да, перенесу на пятницу, — сказала я, чувствуя, как во мне сжимается всё, но голос ровный. — Извините.
— Ничего, бывает.
Через полчаса позвонила Лена:
— Слушай, странная фигня. Мой сказал, что Пашка сегодня в столовке платил не своей картой. У него какая-то новая синяя, не рабочая. И он нервный ходит.
— Поняла. Спасибо, Лен.
Вечером я встретила Пашу у двери.
— Дай телефон, — сказала я спокойно.
— Он мой.
— А коммуналка чья? — я встала перед ним. — Паша, я не буду устраивать цирк. Сам дай. По-хорошему.
Он помялся, но протянул. Я открыла приложение банка. Новый логотип, действительно — «синяя» карта, другой банк.
— Когда успел открыть? — спросила я. — И зачем?
— Что зачем? — он отводил взгляд.
— С зарплатной карты ты снял наличные, перевёл маме. А остальное — на эту. Правильно?
— Я имею право, — оборонительно сказал он.
— И что там ещё? — я пролистала список. — «1х…», «Бет-…», «Киви…»
Я подняла глаза. — Ты играешь?
— Да перестань, — он фыркнул. — Пара ставок по привычке. Я давно не…
— «Пара» — это семь платежей за три дня, — я отдала ему телефон. — Паша, это не мама и не таблетки. Это ставки.
— Да не ставки это! — он сорвался. — Это прогнозы спортаналитика. Там подписка. Мы с Колей взяли схему, он нормальный, всё просчитано. Я один раз поднял — сразу маме отдал, она же просила. А сегодня просто чутка не зашло. Верну!
— Чем вернёшь? Овердрафтом?
— Да фигня это, — он отмахнулся. — Ты раздуваешь. Надо время. Неделю, ну две, и всё ок.
— Откуда у тебя «синяя» карта?
— Колян помог открыть. Он сказал, там кэшбек больше, переводы без комиссии.
— Колян — это который развалил павильон с шаурмой и остался всем должен? — уточнила я.
— А ты всё помнишь, да? — он зло усмехнулся. — Ненавижу эту твою память.
— Я помню, сколько раз ты «чуть-чуть» пробовал схемы. Копейки на крипте, перепродажа кроссовок, коробки с вайлдбериза, «инвестор из Сочи»… И каждый раз ты говорил «надо время».
— А сейчас другое, — упрямо сказал он. — Тут всё по формулам. Я занесу.
— Паша, — я села на стул. — Давай так. Или мы прямо сейчас закрываем все эти подписки, блокируем карту и обсуждаем, как возвращать в дом деньги. Или ты идёшь к маме жить со своими схемами. Без нас.
— Ты меня выгоняешь? — он глянул так, будто я ударила.
— Я ставлю условие. У нас ребёнок. Я не буду кормить ставки.
— Ты жёсткая, — он отступил к стене. — Ты человек-таблица.
— Я человек, у которого нет лишних тридцати тысяч.
— Ну и ладно, — он резко поднял голову. — Я не мальчик. Я сам разберусь. Без твоих условий.
— К маме? — спокойно уточнила я.
Он молчал секунду, две. Потом рявкнул:
— Да, к маме! Там хоть меня не пилят за каждую копейку.
Он прошёл в комнату, начал запихивать в рюкзак вещи: пару футболок, зарядку, бритву.
— Саше что скажешь? — спросила я.
— Что папа уехал на смену. Не твое дело, что я скажу сыну.
— Моё дело — чтобы он завтра был в саду вовремя, — ответила я. — А ты — взрослый и сам принял решение.
Он ушёл. И это было странно тихо.
Я подняла рюкзак, который он забыл у двери — пустой, помятый. Поставила в шкаф. Села. Выписала план на листе:
1. Блокировать автоплатёж на его карту.
2. Завести отдельный счёт «Дом и Саша».
3. Позвонить тренеру, объяснить ситуацию.
4. Составить бюджет на два месяца без его дохода.
5. Поговорить с Сашей просто и честно.
Утром мы с Сашей шли в сад. Он держал меня за руку.
— Мама, а папа… он вернётся?
— Папа пока поживёт у бабушки, — сказала я. — У взрослых иногда не получается сразу договориться. Мы разберёмся.
— Он мне говорил, что мы купим мяч. Когда он разберётся?
— Скоро, — я наклонилась к нему. — Но мы тебе купим мяч, не переживай.
В этот же день я закрыла все наши общие автоплатежи на его карту и завела новый счёт. Вечером Паша написал: «Завтра зайду за зарядкой». Я ответила: «Ок. Когда будешь — напиши заранее».
Через день — новое сообщение от банка: «Списание 5 990 ₽. Получатель: „PRO-ПРОГНОЗЫ“».
Я прикрыла глаза. Ничего нового.
В восемь вечера он стоял в дверях. Постучал, как гость.
— Зарядка на полке, — сказала я, держа дверь.
— Лида, — он стоял, не заходя. — Я подумал. Ты перегнула. Но… я тоже, может, перегнул. Давай поговорим.
— Я готова. Но без «ты перегнула». Давай факты.
— Ладно, — он провёл ладонью по лицу. — Я проиграл пятнадцать. Остальное ушло маме. Остаток я дёрнул на эту карту, потому что… ну потому что ты бы не дала мне «маневра».
Он поднял глаза. — Я думал, я подниму и верну. Нормально. А получилось как всегда.
— Сколько у тебя долгов сейчас? Без мамы.
— Пятёрка в минусе по карте. И овердрафт на десять включили.
— Значит, двадцать. Плюс тридцать ушли маме. Итого пятьдесят дыру мы закрывать будем вместе? — я смотрела на него. — Или один?
— Я верну, Лида, — сказал он. — Сменю график, возьму лишние смены. У Колян…
— Стоп, — оборвала я. — Слова «у Колян» в нашем доме запрещены. Вариант такой: ты завтра идёшь к психологу по зависимостям в городской центр. Без разговоров. Расписываешься на программу. Второе — отдаёшь синюю карту и доступы ко всем этим подпискам. Третье — подписываем домашнюю смету. Сначала дом, сад, еда. Остальное — хоть маме, хоть болельщикам. Но после сметы.
Я взяла лист бумаги. — И да: все переводы маме — только после звонка троих: ты, я, она. Я хочу слышать, что именно и зачем. Сколько и на что.
— Ты меня как в детсад, — он ухмыльнулся, но криво.
— У нас как раз есть ребёнок. И я не хочу, чтобы он видел, как папа прячет деньги и врёт.
— Я не врал.
— Ты сказал «задержали», — напомнила я. — Это и есть враньё.
— Ну хорошо, — он выдохнул. — Хорошо, я попробую.
Он достал из кармана синюю карту, положил на тумбу. — Держи. Только не блокируй, там ещё…
Он помолчал. — Там ещё остаток, я на него хотел Саше мяч.
— Мы купим мяч из семейного, — сказала я. — Если ты завтра идёшь в центр.
— Иду, — буркнул он. — Адрес дай.
— Сам найди. Ты взрослый.
Он ушёл без споров.
На следующий день прислал фото с табличкой «Городской центр помощи». Потом — лист с записью: «Группа №3, зависимые по азартной игре». Потом — тишина. И впервые за долгое время я увидела на счёте «Дом и Саша» плюс: он перевёл двадцать тысяч с комментарием «сад, еда, мяч».
«Я больше так не буду» — это не план
Неделя прошла спокойно. Я платила по смете. Саша бегал с новым мячом во дворе. Паша присылал короткие сообщения:
— На группе был.
— На складе взял доп.
— Маме дал две, на таблетки.
Я перезвонила Галине Ивановне.
— Здравствуйте. Лидия. Я хотела подтвердить: Паша перевёл вам две тысячи. На что именно?
— Ты что, агент? — она фыркнула. — На стрепсилс.
— Стрепсилс стоит двести. Что ещё?
— У меня давление! — она повысила голос. — И мне надо продукты привезти. Я женщина пожилая, мне тяжело.
— Продукты привезём мы. Список — мне в мессенджер. Деньги — после списка. Хорошо?
— Ты командуешь? — возмутилась она.
— Да, — сказала я. — Потому что пока вы командовали, у вашего сына появилась кредитка и овердрафт. А у вашего внука задержка оплаты секции.
Она бросила трубку. Но через час прислала список: гречка, творог, рыба, таблетки от давления (реальные), хлеб. Я заказала доставку ей на дом, оплатила со счёта «Дом и Саша», скрин отправила Паше.
— Спасибо, — пришло от него. — Она сказала «хоть так».
Через две недели он постучал в дверь, как первый раз, но уже без показного вызова.
— Можно поговорить? — спросил он.
— Проходи.
— Я был на пяти группах, — сел он на стул, положил передо мной лист с отметками. — Там мужики разные: таксист, водитель, офисный. Один говорит: «Я не играю, я инвестирую». И всё равно в долгах. Похоже?
— Похоже, — сказала я.
— Я… — он потер лоб. — Я думал, я умнее. Что я сейчас, как шарик, — туда-сюда. Но я не умнее. И не шарик. Я просто хотел быстро. Чтобы было много. Чтобы ты не считала эти копейки, не экономила на сыре, не ругалась из-за тысячи. Чтобы маме хватало, чтобы я был герой.
— Герой — это тот, кто платит сад вовремя и не врет, — сказала я. — Без пафоса.
— Я понимаю, — он кивнул. — Я не прошу простить. Я прошу шанс. Я работаю. Допсмены — по два раза в неделю. Деньги — сюда. Маме — по списку. Ставки — ноль.
— Карты? — спросила я.
— Вот, — он достал обе. — Синюю я закрыл сегодня. Вот справка из банка. Зарплатную — оставляю тебе доступ, как ты хотела.
— Доступ — не мне. Доступ — смете, — поправила я. — Я не твоя надзирательница.
— Знаю, — он улыбнулся в пол-лица. — Можно я поговорю с Сашей? Сам. Правду.
— Можно. Только без «папа плохой/хороший». Скажи, что папа учится быть внимательным к деньгам.
— Так и скажу.
— И ещё, — я подняла взгляд. — Про маму. Я её уважаю, это понятно. Но её «сын должен» больше не работает. Сначала дом. Потом — всё остальное. Если она будет говорить, что я «пила» и «командир» — просто перенаправляй её ко мне. Я с ней буду говорить в цифрах.
— Она не любит цифры.
— Зато любит деньги, — сказала я. — Как и все.
Он усмехнулся.
На следующий день он пришёл пораньше, мы вместе отвели Сашу в сад. Он, по дороге, сам сказал:
— Сын, у папы с деньгами была каша. Папа сейчас учится держать деньги в порядке. Это как игрушки раскладывать. Сначала — дом. Потом — всё остальное.
Саша серьёзно кивнул.
— А мяч мы оставим дома?
— Да, — сказал Паша. — Мяч — дома.
Вечером мы составили «домашнюю смету»: обязательные платежи, еда, транспорт, «подушка», «карманные». Паша подписал. Я тоже.
— Смешно, — сказал он. — Как будто мы компания.
— Мы и есть маленькая компания, — ответила я. — Называется «наша семья».
— У компании есть главный бухгалтер, — нехотя улыбнулся он.
— У компании есть правила, — уточнила я.
Через несколько дней позвонила Галина Ивановна:
— Лидочка, мне бы на такси до поликлиники. Там недалеко, но…
— Адрес и время, — сказала я. — Я запишу такси на наш счёт.
Я открыла приложение, вызвала машину.
— Машина подъедет через пять минут. Водителю — 180 рублей.
Пауза.
— Понизили градус? — спросила я.
— В смысле?
— Я просто делаю. Без крика.
Я повесила трубку и перевела в нашу смету новую строку: «бабушка — транспорт и лекарства (по списку)».
Через месяц мы закрыли овердрафт. Ещё через две недели — добили минус по карте. Тренер по футболу больше не звонил с напоминаниями. Паша иногда возвращался уставший, иногда раздражённый, но в телефоне у него не было больше надписей «PRO-прогнозы» и странных переводов в ночь. Он пару раз сорвался и предложил «а если вот один экспресс?», я смотрела на него, и он сам же говорил: «Ладно. Пойду на группу». И шёл.
Финансовая экология
В субботу мы пошли на рынок на Уралмаше, Саша тащил сетку с яблоками, Паша — с картошкой. Я — список. Мы стояли у прилавка с сыром, считали куски.
— Лида, — сказал Паша. — Давай так. Я возьму на себя продукты и проезд. Ты — коммуналка и сад. И подушка — вместе.
Он достал телефон. — Я поставлю себе напоминание. Не из-за того, что ты «контролёр», а потому что я — забывчивый. А забывчивость мне не друг.
— Хороший план, — кивнула я.
— И ещё, — он повернулся ко мне. — Мамке я сказал: «Сначала дом». Она, конечно, взорвалась. Но потом что-то поняла. Сказала, что будет присылать список. И больше не просить тридцать.
Он посмотрел на меня. — Я не знаю, как тебя благодарить, что ты меня не выкинула в тот день.
— Я не спасала тебя, — сказала я. — Я защищала дом. Это разные вещи.
Я улыбнулась. — Но спасибо, что сам понял.
— Я понял одно, — он вздохнул. — «Я больше так не буду» — это не план. План — это список и действия.
— Запиши куда-нибудь, — сказала я. — И на холодильник повесь.
Дома мы распихали продукты по полкам. Саша бегал с мячом по коридору, Паша делал вид, что сердится, но мягко. Я записывала суммы в смету. В ней больше не было странных минусов.
Через два месяца Паша вернулся в нашу спальню официально. Не «на ночь», не «постираться». Просто вернулся. С ключами, без пафоса. Я не устраивала обнимашек и речей. Саша утром заглянул и сказал:
— Папа опять здесь?
— Да, — ответил Паша. — Потому что папа научился раскладывать деньги.
Саша кивнул как взрослый.
В воскресенье позвонила Галина Ивановна:
— Лидочка, я тут подумала, — голос у неё был уже не такой резкий. — Я смогу чуть подрабатывать. Меня соседка зовёт за детьми смотреть пару часов в день. Тогда мне не надо будет у тебя просить на продукты. Только на таблетки.
— Отлично, — сказала я. — Список таблеток — мне. И рецепт.
— Ты всё равно контролируешь, — вздохнула она, но без злости.
— Я не контролирую, — ответила я. — Я делаю так, чтобы у всех всё сходилось. У вас — здоровье. У нас — дом.
— Ладно, — сказала она. — И спасибо за такси в прошлый раз.
Вечером мы втроём сидели на полу, собирали конструктор. Пашин телефон пикнул — напоминание: «перевод на „Дом и Саша“». Он встал, перевёл, показал экран.
— Не мне, — сказала я. — Просто смете.
— Смете, — повторил он.
Я выдохнула. Не от счастья, не от «победы», не от романтики. Просто от того, что в доме появился воздух. Свободный, рабочий. Я знала — он может сорваться. Я знала — у него мама, привычки, Колян где-то маячит с «схемами». Но у нас теперь были правила, и у меня — спина. Не чувствительная, не тонкая, а нормальная, рабочая.
В понедельник я отвела Сашу в сад, зашла в магазин, купила молоко и яйца — по списку. Вернулась, открыла счёт «Дом и Саша»: там лежало ровно столько, сколько мы планировали. Без фейерверков. И это было лучше любого праздника.
Паша прислал сообщение: «Сегодня группа. Потом смена. Возьму хлеб».
Я ответила: «Ок. Чек в смету».
И добавила: «Мяч не забудь».
