— Я к вам, — сказала Галина Сергеевна и протиснула в коридор чемодан на колёсах. — На время.
— Какое ещё «время»? — я придержала дверь бедром, потому что одной рукой держала сыновьи ботинки, второй — пакет с молоком. — Ты зачем без звонка?
— А что звонить, — она уже развязывала шарф, как у себя дома. — Свои же. У вас места полно. И Ванечке со мной спокойнее будет.
— С чего бы это? — у меня из пакета выползла буханка, я поймала её коленом. — У нас и так спокойно.
— Не начинай, — свекровь ткнула чемодан в сторону комнаты. — У меня дома соседи сверху топают, как слоны. И потом, Серёжа сказал, что вы не против.
— Серёжа сказал? — я даже засмеялась. — А Серёжа дома?
— На работе, — она сняла ботинки. — Но он мне ключ дал. Где у вас полотенце? Руки вытереть.
Ключ дал. Нормально. Значит, муж заранее всё решил. А я, как водится, приложение к кухне. Мы так и живём: кто успел — тот и молодец. Я молчу, но это я так, врагов усыпляю.
— Полотенце в ванной, — сказала я. — Но чемодан оставь в прихожей. У нас договор аренды, прописано: без дополнительных жильцов.
— Да перестань, — она уже шла по коридору. — Скажешь тоже, договор… Мы же семья.
А мне слово дадут?
— Ты это видела? — вечером Серёжа почесал затылок и сделал круглые глаза. — Мама как приехала, так и приехала. Не гони волну.
— Я гонишь? — спросила я. — Мы что, гостиница?
— Да послушай ты… — он поднял ладонь. — У мамы сложный период. Там… конфликт. Ей надо пару недель пересидеть.
— «Пару недель», — повторила я. — В прошлый раз было «денёк». Закончилось тремя месяцами.
— Так тогда ремонт у неё затянулся… — он сбился. — Короче, давай без драмы. Мама в комнате, ты не заходи, раз нервничаешь. И всё.
— В нашей комнате? — уточнила я.
— Ну… в той, где кровать большая. Ты с Ваней в детской, там диван раскладывается.
— Ты серьёзно?
— Да не начинай, — он усталым тоном, как будто весь день шахту копал, а не на складе сидел. — Мне завтра рано вставать.
Люблю эти мужские «мне рано вставать». Женщинам, видимо, будильник отменили. Вот кто у нас по утрам в садик, кто кормит, кто стирает — это, очевидно, отдых.
— Серёж, — сказала я спокойно, хотя внутри уже стучало. — Мама у нас жить не будет. Гости — пожалуйста. Ночевать — бывает. Но жить — нет.
— Да погоди ты! — он резко поднялся. — Успокойся. Ты на эмоциях. Её только не нервируй.
— А меня можно?
— Да тебя… — он махнул рукой. — Тебя никто не гонит.
— Меня уже выгнали, — сказала я. — В детскую.
— Это временно.
— Временно у нас уже год, — сказала я. — С тех пор как твоя мама «иногда» бывает.
— Ира, — он смягчился. — Я же сказал: пару недель. Давай без ультиматумов.
— У меня не ультиматум, — ответила я. — У меня договор аренды.
— Опять ты со своими бумажками… — он закатил глаза. — На людей посмотришь — у всех какие-то сложности.
— А у меня люди — я и ребёнок, — сказала я. — И наши сложности ты почему-то не считаешь.
В коридоре чавкнул чемодан — слышно, как свекровь перетаскивает его ближе к розетке. Ну да, зарядить телефон — это святое. На фоне этих звуков Серёжа сдулся.
— Давай так, — сказал он. — Завтра утром обсудим. Сегодня я устал.
В переводе: «Я сделал по-своему. Если ты не согласна — переночуй на диване и не мешай». Дальше будет хуже. Я это знала. Но у меня был план. И, в отличие от домашних мужчин, планы я не откладываю до понедельника.
Кастрюля против тостера
— Вань, — шепчу на кухне. — Каша есть будешь или бутерброд?
— Бутерброд, — сонно отвечает. — С сыром.
— С сыром будет, — я достаю хлеб. Из комнаты — голос свекрови, бодрый, как утренний ведущий.
— Я сделаю омлет! — сообщает она. — Ванечке полезнее.
— Ваня любит бутерброды, — отвечаю. — И мы опаздываем в сад.
— Опаздываете — это потому что ты неорганизованная, — свекровь выходит в халате. — Я вот своих поднимала в шесть, и никто не ныл.
— Не начинай, — говорю я. — У нас всё по режиму.
— Какой ещё режим? — она открывает мой ящик с продуктами. — Это что, колбаса «Папа может»? Химию ребёнку суёшь?
— Мы берём, какая по акции, — говорю. — И да, это моя колбаса, купленная на мои деньги.
— Деньги ваши общие, — она поправляет волосы. — И холодильник общий. Серёжа мне сказал.
— Серёжа много чего говорит, — отвечаю. — Например, что у него зарплату задержали. Хотя у него премия пришла — я смс видела. Там чёрным по белому: плюс двадцать две.
— Ты ему не доверяешь? — свекровь делает вид, что ей обидно. — Вот поэтому мужчины и уходят.
— Куда? — спрашиваю. — К маме?
Свекровь фыркает, достаёт сковородку, начинает шуршать. Я мысленно отмечаю: будет запах омлета на полдня и сковородка в раковине до вечера. Мелочь, а характер показывает. На нём всё и держится.
— Ира, — она снисходительно улыбается. — Ты как девочка. Жить надо уметь. Уступай старшим — и всё наладится.
— Легко говорить, — говорю. — Когда свой чемодан всегда наготове.
— Ты что имеешь в виду?
— Ничего. Просто завтра хозяйка квартиры зайдёт. Нужен осмотр.
— Какая хозяйка? — она дёргает бровью. — Кто её звал?
— Я, — говорю. — Это моя ответственность. Договор на мне.
— Ну-ну, — она кивает. — Посмотрим, что скажет Серёжа.
— Серёжа скажет, что он «устал». У него это главный аргумент.
— Ты вообще не уважаешь моего сына, — свекровь поворачивается ко мне фронтом. — Он пашет. А ты работаешь полдня и все устала. Смешно.
— Я работаю до двух, потом садик, кружок, ужин, уроки, стирка, покупки. Это «полдня»? — я смотрю прямо. — Ты когда последний раз на родительском собрании была?
— Я в своё время своё отработала, — она цедит. — Теперь ваша очередь.
— Отлично, — говорю. — Тогда прошу: уважай наших правил. Не переставляй вещи. Не занимай нашу спальню. И не решай за меня, чем кормить моего ребёнка.
— Да ты кто такая? — она вспыхивает. — Пришла в нашу семью, а теперь правила! Это Серёжина квартира…
— Это арендованная квартира, — перебиваю. — Договор на мне. И хозяйка, если что, общается со мной.
— Я ему позвоню, — она хватается за телефон. — Пусть он тебя приструнит.
— Звони, — говорю. — Только не кричи в трубку, соседей уважаем.
— Ой, да что ты мне указываешь! — она машет рукой. — Придумала тоже…
Да, я придумала. Но не то, о чём она думает.
Людмила не шутит
— Ирочка, здравствуйте, — Людмила Ивановна, хозяйка, маленькая женщина в жилетке, стояла на пороге в точности вовремя. — Можно посмотреть комнату и кухню?
— Проходите, — говорю. — Кухня там, комната тут.
— А это кто? — свекровь возникла из-за шкафа, как контролёр. — Вы вообще кто такая?
— Я собственник, — спокойно сказала Людмила Ивановна. — Давайте без лишних эмоций. У меня по договору: один взрослый, один ребёнок. И гостевые визиты — не более трёх ночей подряд. Помните?
— Ой, да бросьте, — свекровь улыбнулась. — Мы же семья. Я ненадолго.
— «Ненадолго» — это сколько? — Людмила сняла очки, всё так же спокойно. — И кто вы приходитесь нанимателю?
— Мать мужа, — заявляет. — А муж что, не имеет права?
— Муж не наниматель, — сказала я. — И мы с вами это обсуждали, Людмила Ивановна. Меня устраивает всё, кроме… временных общежитий.
— Я предупреждала, — кивнула хозяйка. — Если у вас добавляется взрослый — доплата десять тысяч в месяц. Или расторжение договора по уведомлению за две недели. Это стандарт.
— Какие десять тысяч? — свекровь взвизгнула. — Да у нас пенсия двенадцать!
— Тогда вам будет неудобно, — ровно сказала Людмила. — Условия одинаковые для всех. Мы не родственники.
В дверях появился Серёжа. Вид, как будто он только что подвиг совершил: руки в карманах, плечи шире обычного.
— Что за цирк? — спросил он. — Мама приехала на пару недель. Какие ещё десять тысяч?
— Серёж, — я повернулась к нему. — У нас договор. Людмила всё объяснила.
— Да погоди ты со своим договором! — он вспылил. — Людмила Ивановна, давайте по-человечески. Мы всегда платили вовремя. Можно же как-то…
— По-человечески — это когда заранее предупреждают, — перебила Людмила. — И соблюдают договор. Я за порядок. Либо доплата, либо я запускаю уведомление в личном кабинете. Две недели — и вы съезжаете.
Повисла пауза. Нет, не «тишина», которая запрещена в красивых рассказах. Просто все по очереди пытались сообразить, что теперь делать. Первой сообразила я — потому что думала заранее.
— Людмила Ивановна, — сказала я спокойно. — Давайте так: мы съедем через неделю. Я успею перенести вещи и сказать в садике. Квартиру сдам в чистоте, как всегда. Вы нам депозит вернёте.
— Я депозит вернуть не обещаю, — сказала хозяйка. — Если будет повреждение или долг по коммуналке — удержу.
— Всё будет чисто, — ответила я. — Мы же не свиньи.
— А почему через неделю? — взвился Серёжа. — А я где жить буду?
— У мамы, — сказала я. — Она же как раз приехала.
— Ира! — заорал он. — Тебе что, совсем… Ты решила без меня всё решить?
— А ты разве меня спрашивал? — я посмотрела на чемодан свекрови. — Ключи сам передал. «Пару недель». Только, кажется, забыли спросить ту, кто здесь с ребёнком живёт.
— Ира, — свекровь вступила с жалостливой интонацией. — Ну ты не истери. Зачем сразу в крайности? Поживём втроём, потом я тихо уеду.
— Вчетвером, — поправила я. — Тут ещё ребёнок. И ему негде спать, потому что вы «на пару недель» заняли его комнату.
— Я на диване спала! — обиделась она.
— Вы на нашей кровати спали, — сказала я. — И да, у нас нет лишних комнат. Мы снимаем двушку с проходной.
Людмила кивнула, проверила окна, записала показания счётчиков, сказала «жду ключи через неделю» и ушла. Занавес. Если бы у нас в жизни ставили занавес, иногда было бы проще. Но мы живём без театра. Зато с коммуналкой.
Твист на кухне
— Ты с ума сошла? — Серёжа прохаживался по комнате. — Куда ты вообще собралась съезжать? У тебя есть деньги? У тебя есть квартира?
— У меня есть голова, — сказала я. — И договор на новую квартиру. На моё имя.
— Чего? — он закашлялся. — Какой договор?
— Вчера подписала у Насти, — ответила. — Она уезжает в Питер на полгода, сдаёт свою однушку. Мне — за двадцать пять, потому что знакомая. До садика пять минут пешком. Ключи у меня в рюкзаке.
— Ты даже… — он вцепился в волосы. — Что? Ты мне ничего не сказала!
— А ты мне сказал, что мама переезжает? — уточнила я. — Мы теперь так живём: кто успел — тот и молодец. Я просто по правилам играю.
— Ира, — он зашипел. — Ты ставишь меня перед фактом! У меня работа рядом с этим домом! Мне ехать через весь город!
— У тебя работа на складе у ТЦ «Европолис», — сказала я. — От новой квартиры туда две остановки автобусом. Проверила. И да, оттуда тоже можно работать.
— И где я буду жить? — он взвёл брови. — У мамы? Там же тесно!
— Сочувствую, — сказала я. — Но это твой выбор. Ты взрослый. Может, снимешь себе комнату. Или поедешь к маме, раз она «на пару недель». Позвольте вам напомнить — это твои слова.
— Это подлость, — он выдохнул. — Ты мстишь.
— Нет, — сказала я. — Я защищаю себя и ребёнка. Это называется «жить, а не терпеть». Ой, прости, слово «границы» тебе не нравится — я его не произнесу.
— Да тебе просто удобно! — он вскинулся. — Настя — подружка, скидка, садик рядом… А я?
— А ты — мужчина, — сказала я. — Ты справишься.
Он молчал. Свекровь кусала губу и смотрела на нас с видом человека, которому внезапно перестали бесплатно приносить кофе. Я, кстати, кофе себе купила сама — растворимый по акции. И не жаловалась.
— Слушай, — Серёжа резко сменил тон. — Давай так. Мама поживёт неделю. Потом уедет. Мы останемся здесь. Ты вернёшь договор Насте. Ну чего ты упёрлась?
— Потому что Настя уже купила билеты и уезжает в субботу, — сказала я. — И потому что я не хочу жить в квартире, где я никто. И да, я за последний год всё оплачивала с моей карты. Помнишь?
— Да мы же… — он попытался поднять глаза. — Это общие расходы.
— Я не спорю, — сказала я. — Только «общие» расходы почему-то уходили с моей карты. Ты мне переводил? Иногда. Раз в три месяца. И «много работы, устал».
— Да хватит ты меня упрекать! — сорвался он. — Мне что, вены резать, чтобы ты увидела мои усилия?
— Не надо, — сказала я. — От тебя нужен был один простой поступок: предупредить, что к нам переезжает третья взрослая. А ты даже «как ты?» не спросил.
— Ты из мухи слона… — начал он.
— Стоп, — сказала я. — Через неделю мы съезжаем. Я заберу вещи, документы, детские книжки, мою технику, посуду, что покупала я. Ты останешься тут с мамой до конца срока уведомления. Депозит — мой, потому что договор на мне.
— Это я зарабатывал! — он хлопнул по столу. — Это мои деньги!
— Которые я вносила, — сказала я. — И у меня есть все чеки. На всякий случай. Мне в суд не надо, я просто оперирую фактами.
— Ну да, — свекровь скривилась. — Бумажки, бумажки… А где душа?
— Душа у меня в садик на утренник ходит, — ответила я. — И сегодня я хочу, чтобы он спал в своей кровати. Поэтому — или вы убираете свои вещи из детской, или ночуете у знакомых.
— Ты меня выставляешь? — свекровь охнула.
— Я вас прошу уважать ребёнка, — сказала я. — Без истерик.
Это и был твист. Не громкий и не эффектный, без фанфар. Просто у меня всё было готово: договор, ключи, маршрут, коробки из «Пятёрочки» для вещей. Муж ожидал крика и слёз, а получил логистику и перечень задач. Да, сумки я тоже купила заранее — тканевые, по девяносто девять рублей. Удобные.
Выезд по пунктам
— Так, — я разложила на столе маркеры и блокнот. — План.
— Да ты что, с ума сошла, что ли? — Серёжа сел на край стула. — Какие маркеры?
— Переезд — это логистика, — сказала я. — Список: одежда, посуда, техника, игрушки, документы. Я беру микроволновку — это моя покупка, чек у меня. Пылесос — общий. Чайник — твой, забирай.
— А холодильник? — осторожно спросил он.
— Встроенный. Никуда не поедет, — ответила я. — Из мебели беру комод и детскую кровать — покупала я, чек на меня. Тумба — твоя мама привозила, пусть уносит.
— Ир, — он попробовал улыбнуться. — Может, ну его? Давай притормозим. Давай всё же… Подумаем.
— Я думала два года, — сказала я. — Ты — ни дня. Поэтому теперь я делаю, ты думаешь.
— А вещи мои кто собирать будет? — влезла свекровь. — Я спину сорвала.
— Своё — сами, — сказала я. — Я ваши вещи не трогаю.
— Ира, — Серёжа попытался взять меня за руку. — Ну… давай начнём сначала. Я правда… я не хотел тебя обидеть.
— Ты хотел, чтобы было удобно тебе, — сказала я. — Теперь будет удобно мне.
— Это эгоизм, — он выдохнул.
— Это взрослая жизнь, — ответила я. — И да, попроси, пожалуйста, своего друга Славу помочь тебе с перевозкой маминого чемодана. Я заказываю «Яндекс.Грузовой» в субботу для наших вещей. Счёт — мой.
— За счёт? — свекровь взорвалась. — Так это мы что, ещё и платить будем?
— Вы — нет, — сказала я. — Я — да.
— Ну ты и… — она скривилась. — Ох, не повезло моему Серёже.
— Ему повезло, — сказала я. — Что я два года тянула, пока он взрослел. Но у каждого терпения есть срок годности.
На этом месте, если бы мы были в кино, я бы ушла в темноту кадра. Но у нас кухня, хлебные крошки и расписание на холодильнике: понедельник — плавание, среда — логопед, пятница — рисование.
— Скажи хоть, где эта квартира, — буркнул Серёжа.
— Метро «Семёновская», — сказала я. — Дом кирпичный, четвёртый этаж. Без лифта. Но мы справимся.
— А новую мебель ты откуда возьмёшь? — он будто цеплялся за всё, только чтобы не говорить главное.
— Там есть диван и стол, — сказала я. — Остальное — докуплю по мере сил. На «Авито» полно вариантов. Ковёр не нужен, пыль собирать нечем. Штор тоже не люблю — темно. Жалюзи уже висят.
— Я бы маму в выходные отвёз, — пробормотал он. — Но у Славы машина в ремонте.
— Тогда так, — сказала я. — На эту неделю у меня есть ключи и договор. В субботу — грузчики. До пятницы я хочу, чтобы в детской стоял порядок. Мама — как хотите, но не в нашей спальне.
— Ты меня с места выживаешь, — обиделась свекровь. — Ей-богу, ведьма.
— Я — мать, — сказала я. — И да, если вам нужно время — ночуйте у своей сестры. Она вас звала.
— Не начинай мне указывать! — снова вспыхнула она. — Я сама знаю, где ночевать.
— Прекрасно, — сказала я. — Тогда вопрос решён.
Когда «потом» не наступит
Переезд — дело грязное не в плане пыли, а в плане разговоров. На второй день Серёжа принёс из «Магнита» торт «Птичье молоко». Поставил на стол, как будто это купит меня. Я люблю сладкое, но не настолько, чтобы продать свою нормальную жизнь за суфле.
— Ира, — он сел напротив. — Я подумал. Я был неправ. Мама… перегнула. Я её уберу из спальни. И мы всё вернём, как было.
— Как было — это когда ты принимаешь решения без меня? — спросила я.
— Да нет же! — он всплеснул руками. — Ты что, не видишь, я стараюсь?
— Стараешься — это когда предупреждаешь, — сказала я. — А не когда выкручиваешься.
— Ну а если… — он сглотнул. — Если я подпишу дополнительное соглашение к договору? Чтобы я тоже был нанимателем? Тогда хозяйка не сможет вот так…
— Она сможет, — сказала я. — И я не хочу. Я хочу жить там, где мне спокойно.
— А если я буду… — он судорожно искал слово. — Переводить тебе на карту десять каждый месяц? Дополнительно. Чтоб тебе не обидно было.
— Я не покупаюсь, — сказала я. — Я уже всё решила.
— Ты меня выкидываешь, — сказал он. — Я ж твой муж.
— Мой муж — это тот, кто со мной, — ответила я. — А не тот, кто меня не замечает. Хочешь быть мужем — приходи к нам в гости. С конфетами. Веди себя прилично. Может, когда-нибудь снова будем жить вместе. Но это — не сейчас.
— Ты… — он сжал губы. — Ты меня унижаешь.
— Я просто перестаю унижаться сама, — сказала я. — Разница небольшая, но мне приятно.
— И что, — он оглядел кухню. — Ты уедешь, а я тут останусь с мамой?
— На две недели, — сказала я. — Потом хозяйка завернёт договор, если не будет доплаты. Я — не буду. У меня другой адрес.
— Да откуда у тебя деньги на всё это? — неожиданно искренне спросил он.
— Работа, — сказала я. — Ты же смеялся, что я «полдня». А эти полдня закрывают садик, еду, коммуналку и остаток на чёрный день. И да, я взяла два доп. смены. И ещё соседка дала подработку: контент для их магазина. Не то чтобы мечта, но прилично.
— Так это я должен обеспечивать! — в голосе у него впервые было не хамство, а растерянность.
— Обеспечивай, — сказала я. — Только начинай с себя.
Субботник без шариков
В субботу, как и было запланировано, пришли грузчики. Парни с квадратными плечами и квадратными улыбками. Я заранее разобрала шкаф, переложила посуду в ящики, игрушки — в пакеты «ВкусВилл». Список на холодильнике переклеила на новый лист: адрес, маршрут, когда звонить в детский сад, кто забирает.
— Мам, — спросил Ваня, — мы вернёмся сюда?
— Нет, — сказала я. — Мы будем жить в новом месте. Там рядом площадка. И лиса на стене в подъезде нарисована.
— Круто, — сказал он. — А папа?
— Папа будет приходить в гости, — сказала я. — И забирать тебя по выходным.
— Ладно, — он пожал плечами. — Тогда я беру динозавров.
— Правильно, — сказала я. — Самые важные вещи — в рюкзак.
Серёжа ходил как привидение. Свекровь — как прокурор на пенсии. Она упражнялась в фразах вроде «я так и знала, что она…» и «бедный мой мальчик», но, когда грузчик попросил её убрать чемодан с прохода, отступила молча. Практика — лучший тренер по смирению.
— Ир, — тихо сказал Серёжа у двери. — Я могу помочь. Отвезти. Пускай я за рулём буду.
— Не надо, — сказала я. — У нас всё оплачено. Ты лучше мать пристрой. Ей же «ненадолго».
— Она у тёти Лены, — пробурчал он. — Но там ей не нравится.
— Тогда пусть платит десять тысяч и живёт, — сказала я. — Или едет домой. Я не участвую.
— Я… — он запнулся. — Ир, скажи честно: у нас всё? Или есть шанс?
— Шанс есть у тех, кто делает выводы, — сказала я. — Увидим.
— А если я… — он вдохнул. — Если я сниму тебе шкаф? Куплю? Перееду к вам потом?
— Купи себе самостоятельность, — сказала я. — А шкаф я сама куплю. На «Авито». С доставкой.
Грузчики загрузили коробки, я взяла рюкзак, Ваня — динозавров, и мы вышли. Я всегда думала, что от «нового этапа жизни» будет бросать в дрожь. Ничего подобного. Просто отметила ключевой момент: дверь закрылась, и всё. С тем, что осталось за ней, пусть разбирается тот, кто всё это создал.
Что дальше — по плану
Через неделю я поставила в новом коридоре икеевский комод — б/у, но крепкий. На кухне — мой чайник, микроволновка и пара кружек. Ваня изучил площадку и завёл друзей. В садике перевели спокойно: заявление, подпись, справка — бумажная жизнь, она честнее слов.
Серёжа позвонил один раз. Сказал, что хозяйка выставила уведомление, а он не успевает доплатить. Спросил, могу ли я «поговорить по-человечески». Я сказала: «Нет. По-человечески — это заранее». Он повздыхал, сказал, что «всё обдумывает», и повесил трубку.
Через три дня прислал смс: «Я снимаю комнату. Буду забирать Ваню по субботам». Я ответила: «Хорошо. С одиннадцати до шести».
Свекровь написала в мессенджере: «Ира, ты разрушила семью». Я поставила реакцию «окей» и выключила звук. Пускай пишет. Бумаги я люблю больше, чем чужие претензии.
Через месяц я получила первую выплату за контент — не бог весть что, но приятно. Распланировала: часть — на шкаф-купе, часть — на Ванины кроссовки, часть — на заначку. Вечером мы с Ваней собрали стол из пятнадцати болтов. Я ругалась на шестигранник, он смеялся, что «мама злится на палочку». Хороший день.
А что же Серёжа? Он позвонил и сказал:
— Ир, я устроился на доставку по вечерам. Хочу закрыть долг по коммуналке, что остался. И… спасибо, что не нагрубила мне тогда. Я заслужил, но ты… Ты по делу сказала.
— Ну, — ответила я. — Когда есть план, грубость — лишняя.
— Может, когда-нибудь… — начал он.
— Может, — сказала я. — Но не обещаю. Сначала — дела.
— Понял, — сказал он. — Я в субботу в одиннадцать.
— До встречи, — сказала я.
Я повесила телефон, наложила Ване макароны с котлетой, себе — гречку с курицей. Без романтики. Просто ужин. Моя новая жизнь не выглядела как в картинках, но в ней было удобно. И это — уже много.
Итоги без красивых слов
— Мам, а ты знаешь, — сказал Ваня, жуёжа, — ты теперь начальник?
— В каком смысле? — спросила я.
— Ну, ты говоришь, и всё по плану. Это начальник.
— Тогда да, — сказала я. — Я у себя начальник.
— А папа? — уточнил он.
— Папа будет приходить, — ответила я. — И он тоже может у себя быть начальником. Если захочет.
В телефоне мигнуло уведомление: «Перевод от Сергея — 5 000». Без комментариев. Просто перевёл. Я отметила дату в блокноте. Не для суда. Для порядка.
Про свекровь я узнала через соседку с прежней квартиры: «Твоя бывшая свекровь недельку пожила, хозяйка пришла и сказала — либо доплата, либо съезд. Уехала к сестре. Серёжа — в комнате с соседом. Тяжко им». Я кивнула. Не злорадствовала. На это тоже силы нужны.
И вот что важно: у меня теперь был конкретный, осязаемый результат. Не «мы поговорили», не «он обещал», не «всё будет». Был адрес, ключи, график, деньги по субботам, шкаф, собранный своими руками, и пульт от телевизора, который больше никто не забирал «на время». Простые вещи. Но когда простые вещи на своём месте — жизнь вдруг становится нормальной.
А если кто-то ждёт от меня слёз, признаний, поэзии — извините. Я всё это уже проходила и потеряла слишком много часов. Теперь я беру то, что можно посчитать: рубли, минуты, болты в мебели, шаги до садика. И, да, я умею говорить «нет». Тоже полезная вещь.
— Мам, — Ваня поднял голову. — А если папа спросит, можно ли ему тоже жить с нами?
— Скажу, что пока — нет, — сказала я. — Пусть сначала научится спрашивать. А не ставить перед фактом.
— А если он научится? — не отставал ребёнок.
— Тогда подумаем, — сказала я. — Но уже на моих условиях. И по договору.
— По какому договору? — удивился он.
— По обычному, — ответила я. — Где уважение и предупреждение. Там мало пунктов, запомнит.
Ваня кивнул. Дети всё понимают быстрее взрослых. Особенно, когда взрослые заняты тем, чтобы не уронить своё «я устал». Ну да, устал. Сочувствую. Но есть новости: мир не обязан подстраиваться под чей-то вечный сон.
И да, чтобы закрыть тему: я не мстила. Я просто перестала молчать. Трудно, но работает. Мужчинам почему-то кажется, что самый страшный звук — это женский крик. Нет. Самый страшный для них — женское спокойное «нет». Потому что после него уже ничего не открутишь.
Вот и весь итог. Без пафоса. Конкретно и по делу:
— Галина Сергеевна вернулась к сестре, потом домой.
— Серёжа снимает комнату и платит по субботам на ребёнка. На встречи приходит вовремя. Без «устал».
— Я живу в однушке у «Семёновской», работаю, беру подработки, и у меня есть шкаф, собранный мной. Макароны, котлеты, детские рисунки на стене и план на месяц в блокноте.
Это и есть «хэппи-энд», если кому интересно. Не киношный — нормальный. И да, если вы тоже ждёте знак, чтобы перестать быть мебели — вот он. Бумажки, договоры, ключи. Работает лучше, чем слёзы.
А на вопрос «Ты думал, я буду молчать?» — у меня теперь навсегда один ответ. Вы его уже знаете.
