Пятница, конец октября. У подъезда пахнет мокрым бетоном, листьями и чем-то подгоревшим из соседнего окна. Юлия втиснула ключ в новый домофон, щёлкнула замком и едва удержала улыбку: моя квартира. Сколько лет она шла к этому! Четыре года подработок, отказов от отпусков, вечные «не сегодня» на просьбы подруг пойти в бар. Родители помогли немного — без них ипотеку бы не одобрили, но основное она тянула сама. И вот — двухкомнатная на восьмом этаже. Маленькая, но своя.
Внутри гулко пахло свежей краской и линолеумом. На кухне стоял стол, доставшийся от родителей, и пара стульев. Всё. Но Юля сидела на этом жёстком стуле и чувствовала себя королевой. «Пусть без трона, зато без аренды», — смеялась она в трубку, когда звонили поздравить.
Вечером в квартире собрался «свой круг». Подруги с шампанским, родители с домашней колбасой, Никита с цветами. Никита был её гордостью: высокий, ухоженный, с модной бородкой и какой-то лёгкостью в поведении. С ним рядом всё казалось проще. Он подмигивал, подшучивал, таскал пакеты из «Ленты» одной рукой.
— Ну, хозяйка, — поднял он бокал, — теперь я к тебе жить не против.
— «К тебе»? — фыркнула Юля. — К нам, Никит.
Он улыбнулся так, что можно было и не придираться. Но мать Юли, Тамара Андреевна, скосила взгляд — уловила оттенок.
Через месяц сыграли свадьбу. Небольшую, в ресторане на окраине. «Главное — не кредит», говорила Юля. Она честно радовалась, что всё сложилось: квартира, муж, планы. Думала, жизнь наконец встаёт на рельсы.
Первый звонок тревоги прозвенел тихо. Никита вечером ходил по кухне и рассуждал:
— Вот, у нас теперь семейный бюджет, будем вместе планировать. Я, как мужик, отвечаю за крупные решения.
— С чего это? — Юля хмыкнула, открывая ноутбук. — У нас зарплаты одинаковые, даже у меня чуть больше.
— Да дело не в зарплате, — он облокотился на стол, — а в том, что я глава семьи. По закону, кстати.
Юля засмеялась:
— По какому? По закону об особо наглых?
Он обиделся, ушёл в комнату, хлопнув дверью. Юля пожала плечами: мало ли, уставший.
Но капля за каплей собирает ведро. Через пару недель Никита начал заводить разговоры о квартире.
— Ты понимаешь, что пока квартира только твоя, я тут вообще никто? — спросил он как-то вечером, ковыряя вилкой макароны.
— Никит, ну ты что. Мы же семья. Ты здесь живёшь, прописан, вот и всё.
— Прописан — это не собственник. Сегодня ты меня любишь, а завтра выгонишь.
Юля подняла глаза:
— А ты бы меня выгнал?
— Я? Нет. Но мало ли. Надо оформлять честно. Половину на меня.
Она поставила вилку.
— Ты, наверное, шутишь?
— Почему сразу шучу? — нахмурился он. — Я же вложился.
— Чем? Ты за ремонт не платил, мебель не покупал. Даже холодильник папа привёз.
— Я тебе фамилию дал, если что.
Юля выронила смешок:
— Ну спасибо, это, конечно, бесценный вклад.
Он снова хлопнул дверью.
А на выходные приехала свекровь — Наталья Игоревна. Женщина строгая, с короткой стрижкой и сумкой-«кирпичом» на плече. С порога заявила:
— У вас тут просторно. Хорошая квартира.
— Да, я сама брала, — улыбнулась Юля.
— Одна? — прищурилась свекровь.
— Ну да. До свадьбы.
— Понятно, — холодно кивнула та. — Никит, а ты где руку приложил?
— Мам, я же говорил…
— Вот и приложи, сынок. Мужик без собственности — это так себе мужик.
Юля закипела, но промолчала.
Конфликт стал набирать обороты. Никита все чаще поднимал тему «общего имущества». Аргументы менялись: то «безопасность», то «справедливость», то «уважение».
— Если любишь меня, почему жмёшься? — говорил он.
— Это не про любовь, а про честность, — отвечала она. — Ты хочешь кусок того, во что не вложился.
— Зато я вложусь потом.
— А потом давай купим вместе что-то новое.
— Ага, ещё десять лет копить. Зачем, если у нас уже есть жильё?
Юля чувствовала, как внутри всё кипит.
Однажды вечером, когда родители Юли заглянули с гостинцами, разговор сорвался в открытый скандал. Тамара Андреевна поставила на стол кастрюльку с мясом и строго посмотрела на зятя:
— Никита, хватит мучить Юльку разговорами. Квартира её, и точка.
Никита покраснел:
— Я вообще-то муж. Имею право.
— Какое право? — отрезала она. — Никакого.
— Мам, — вмешалась Юля, — не надо…
— Надо, — мать стукнула ложкой. — Пусть знает, что мы дочку не дадим в обиду.
Никита вскочил.
— Да пошли вы все! Вы меня за дармоеда держите? Я тут живу, коммуналку плачу!
— Коммуналку?! — рассмеялся отец Юли. — Ты, сынок, за три месяца даже половину не оплатил.
— Потому что вы всё время носитесь, как будто я нахлебник!
Голоса поднялись, слова летели, как ножи. Юля пыталась остановить, но без толку. В какой-то момент Никита ударил ладонью по столу:
— Либо оформляем долю, либо живите тут без меня!
Тишина накрыла кухню.
Юля смотрела на мужа и понимала: это не просто спор. Это война за территорию. И он уже объявил её.
Она сжала кулаки и ответила:
— Значит, без тебя.
И впервые в квартире стало по-настоящему холодно.
Юля проснулась от тишины. Тишина была подозрительная — та самая, которая бывает перед грозой. В квартире не пахло кофе, не гремели тарелки, не хлюпала вода в ванной. Никита ушёл. На кухонном столе лежала записка, написанная его кривым почерком:
«Я у мамы. Подумай ещё раз насчёт квартиры. Без этого я не вернусь».
Юля перечитала трижды. Каждое слово било как пощёчина. Подумай насчёт квартиры… А насчёт того, что он муж, что обещал быть рядом, что говорил о любви? Молчит. Только квартира.
Она села прямо на табурет, голыми ступнями на холодный линолеум. В груди тошнотворная пустота. Хотелось или заплакать, или засмеяться. Но вышло ни то, ни другое — только горькая отрыжка сарказма: «Ну да, романтика, считай, закончилась. Теперь у нас чисто бизнес-проект».
Вечером позвонила свекровь.
— Юля, здравствуй. Никита у меня. Я ему супа налила, поговорили по душам.
— Радость какая, — Юля скривилась.
— Он переживает. Ты ж девочка умная, должна понимать: брак — это общее имущество. У тебя квартира, а у него ничего. Это же унижение для мужчины.
— А ничего, что я её купила до свадьбы?
— Это формальности, — голос Натальи Игоревны был ледяной. — Настоящая жена должна поддерживать мужа, а не тыкать ему в лицо документами.
— Документы — это закон.
— Закон законом, но в семье главное доверие. Ты что, не доверяешь?
Юля закатила глаза.
— Знаете, я доверяю. Но не настолько, чтобы дарить половину квартиры человеку, который только суп у вас ест.
Свекровь замолчала, а потом выдохнула:
— С таким характером ты недолго протянешь.
И отключилась.
Следующая неделя была похожа на дурной сериал. Никита звонил каждый день. Сначала умолял:
— Юль, ну ты чего. Я же не враг тебе. Давай оформим долю, и всё будет спокойно.
Потом начинал давить:
— Я мужчина, мне нужно своё место. Не можешь понять?
А потом откровенно шантажировал:
— Не отдашь часть — будем разводиться. Я серьёзно.
Юля слушала и чувствовала, как внутри что-то ломается. Любовь? Где она? Осталась только претензия на квадратные метры.
Однажды вечером, когда она пришла с работы, в прихожей её встретила картина: Никита сидит на чемодане.
— Ты что тут делаешь? — Юля застыла.
— Переезжаю обратно. Давай поговорим по-человечески.
— Опять про квартиру?
— А о чём ещё говорить? — Он вскинул руки. — Ты понимаешь, я тут как квартирант. Я не хозяин, а мужик без угла — это не мужик.
— А ты точно мужик? — язвительно бросила она. — Или просто ищешь, где бесплатно пожить?
Никита вскочил.
— Ты охренела? Я тебя женой сделал, фамилию дал, а ты мне в лицо это!
— Женой сделал? — Юля рассмеялась. — Слушай, это вообще как звучит? Как будто я до тебя не человеком была.
Он подошёл вплотную, схватил её за руку.
— Не шути со мной, ясно? Я требую половину квартиры.
— Отпусти, — тихо сказала она.
— Не отпущу, пока не скажешь «да».
Юля рванулась, освободилась и оттолкнула его. Чемодан грохнулся набок, из него вывалились рубашки.
— Забирай свои тряпки и катись к мамочке, — прошипела она.
Никита сжал кулаки, но промолчал. Поднял вещи, швырнул их обратно в чемодан и буркнул:
— Ты ещё пожалеешь.
Дверь хлопнула так, что в коридоре задребезжало зеркало.
Юля упала на диван и впервые за долгое время разревелась. Не от обиды даже, а от дикого, звериного чувства несправедливости. Сколько труда, сколько нервов ушло на эту квартиру! Она тянула ипотеку, экономила, бегала на подработки, а теперь какой-то «муж» решил, что он имеет право на кусок. Просто потому что «глава семьи».
Она позвонила матери.
— Мам… он ушёл. С вещами.
— Слава Богу, — выдохнула Тамара Андреевна. — Юль, не вздумай поддаваться.
— Мам, он угрожает разводом.
— Так и отлично. Пусть разводится. Лучше одна, чем с таким нахлебником.
— А если он… — Юля запнулась. — А если он подаст в суд?
— Пусть подаёт. Суд не дурак. Ты купила квартиру до брака, это твоё личное имущество. Он максимум может претендовать на то, что вы вместе нажили после свадьбы. А у вас вместе — только его носки.
Юля всхлипнула и засмеялась одновременно.
На следующий день Никита объявился снова — уже с мамой. Дверь открылась, и Юля увидела их двоих на пороге: Никита с каменным лицом, свекровь с выражением прокурора.
— Мы поговорим, — сухо сказала Наталья Игоревна и протиснулась в квартиру.
— А я не приглашала, — Юля скрестила руки.
— Мы имеем право, — вмешался Никита. — Я тут прописан.
Юля фыркнула:
— Прописка — это не ключ от сейфа.
Свекровь прошла на кухню и села.
— Слушай, девочка. Ты должна понять: Никита не хуже тебя. У тебя квартира — и что? Ты думаешь, ты умнее всех? Мужику нужно уважение.
— Уважение не измеряется долями в квартире.
— Это ты так думаешь. А нормальная жена помогла бы мужу чувствовать себя полноценным.
Юля почувствовала, что закипает.
— Знаете, Наталья Игоревна, полноценность вашего сына — это его проблемы. Я не обязана лечить его комплексы.
Никита ударил кулаком по столу:
— Всё, я подаю на развод.
— Подай, — спокойно ответила Юля. — И чемодан не забудь.
Они ушли, хлопнув дверью.
Юля стояла в пустой квартире и ощущала странное облегчение. Словно вытащили гвоздь из ноги: больно, но хотя бы можно идти дальше.
В ту же ночь она села за ноутбук и стала читать, как подать на развод через ЗАГС, если муж согласен, и через суд — если не согласен. Оказалось, всё не так страшно: квартира остаётся её, потому что куплена до брака. Никита может кричать сколько угодно, но закон на её стороне.
Она распечатала заявление и положила на стол. Завтра отнесёт.
Это был её шаг. Почти необратимый.
После того вечера, когда Никита хлопнул дверью вместе со своей мамой-прокурором, Юля впервые за долгое время спала спокойно. Даже проснулась с улыбкой — словно камень свалился. Всё. Решено. Развод.
Она уже отнесла заявление в суд и ждала повестку. Жить стало легче: тишина в квартире, никто не разбрасывает носки, не требует «уважения в форме квадратных метров». Юля даже на работе стала собраннее — коллеги спрашивали, что случилось, а она только пожимала плечами:
— Диета новая. Без мужей называется.
Смех смехом, но где-то внутри она всё равно боялась. Знала: Никита так просто не сдастся.
И правда, он объявился за день до заседания. На этот раз один, без мамы. Постучал в дверь тихо, как сосед-студент. Юля открыла — и ахнула: стоит с букетом роз, глаза влажные, голос дрожит.
— Юль, ну хватит. Давай попробуем ещё раз. Я понял, что перегнул. Но если ты меня любишь, дай мне шанс.
Она скрестила руки.
— Шанс на что? На половину квартиры?
— Ну что ты сразу так… — он неловко улыбнулся. — Я же ради семьи стараюсь. Хочу быть настоящим мужчиной.
— Настоящий мужчина не вымаливает квадратные метры.
Он попытался войти, но Юля перегородила проход.
— Никита, хватит. Всё. Завтра суд.
И тут он сорвался:
— Да пошла ты! Думаешь, ты умная? Думаешь, суд тебе поможет? Я всем расскажу, что ты стерва неблагодарная!
— Рассказывай, — спокойно ответила Юля. — Но жить ты здесь не будешь.
Она закрыла дверь прямо перед его лицом.
На суде всё было коротко. Юля сидела с адвокатом, Никита — с мрачной мамой. Судья сухо зачитал:
— Квартира приобретена Юлией до брака. К разделу не подлежит. Совместно нажитого имущества нет.
И поставил штамп.
Точка.
Никита вскочил:
— Это несправедливо! Она меня использовала!
— Суп варить — это не вклад в недвижимость, — бросила Юля и вышла из зала.
На улице пахло весной, таял снег. Юля шла по тротуару и чувствовала — впервые за долгое время — свободу. Да, больно. Да, обидно. Но она осталась при своём. Квартира её, жизнь её.
И никакой «глава семьи» больше не диктует правила.
Она достала телефон и написала маме:
— Всё. Развелись. Я дома.
Тамара Андреевна ответила мгновенно:
— Горжусь тобой. Теперь живи для себя.
Юля улыбнулась.
