Катя всегда думала, что семейная жизнь — это про терпение. Про то, что нужно вовремя промолчать, улыбнуться, уступить. Мама её ещё с детства учила: «Мужчина — хозяин, ты должна быть гибкой, иначе одна останешься». Вот Катя и старалась. Молчала, когда Игорь задерживался «по работе», не спорила, когда он брал её премию и перекладывал на ремонт машины, и даже благодарила, когда он позволял ей «передохнуть» у мамы на выходные. Жизнь текла вроде бы спокойно, хотя спокойствием там и не пахло.
Но в один день Игорь вернулся с работы не просто раздражённый, как обычно, а какой-то возбужденный. Швырнул ключи на тумбочку, снял ботинки и, даже не посмотрев на жену, сказал:
— Завтра брат ко мне приезжает.
— На пару дней? — осторожно уточнила Катя, уже предчувствуя подвох.
— На совсем, — спокойно сказал Игорь, будто речь шла о покупке хлеба. — У него девушка беременная, им негде жить. Так что готовь комнату.
Катя выронила полотенце, которым вытирала посуду.
— Подожди, ты серьёзно? У нас двушка, Игорь. Где мы все разместимся?
— Ты что, из дворца жить привыкла? — огрызнулся он. — Нормально будет. Молодые потерпят, пока ипотеку не возьмут.
Катя почувствовала, как в груди поднимается волна злости, но привычка держать всё в себе оказалась сильнее. Она только тяжело выдохнула и отвернулась к окну.
— Я устала тянуть эту семью, Игорь, — тихо сказала она, даже сама испугавшись собственного голоса.
Он усмехнулся:
— Смешно. Ты тянула? Ты вообще хоть раз подумала, сколько я вкалываю, чтобы мы жили нормально?
— А я? Я работаю, готовлю, убираю, с твоей матерью нянчусь, когда у неё давление скачет. Тебе мало?
Игорь махнул рукой:
— Хватит ныть. Ты же знаешь, Димке деваться некуда. У него ребёнок на подходе. Мы семья, значит, должны помогать.
Катя кивнула, но внутри всё кипело. Она вспомнила, как два года назад сама хотела ребёнка, а Игорь сказал: «Рано ещё, денег нет». Зато брату с его любовницей, которая и месяца Игорю не нравилась, теперь можно.
Вечером, уже в постели, она попробовала снова заговорить:
— Может, хотя бы временно им снять квартиру? Я тоже скину денег, как-то потянем.
Игорь раздражённо перевернулся на бок:
— Ты ничего не понимаешь. Они свои. А чужим платить? У тебя что, сердце каменное?
Катя отвернулась, глотая слёзы. Ей хотелось закричать, ударить, выбежать на улицу. Но вместо этого она спрятала лицо в подушку.
На следующий день Катя всё же решилась поехать к маме. Она надеялась хотя бы услышать слова поддержки, но реальность оказалась другой.
— Мам, он хочет брата с любовницей к нам заселить, — выдохнула Катя, сидя за кухонным столом. — А я не хочу. Я не выдержу.
Мать, не отрываясь от вязания, спокойно ответила:
— Ну и что? Потерпишь. Ты же замужем. Мужу виднее.
— Но это же моя квартира тоже!
— Твоя? — усмехнулась мать. — Ты что, забыла? Квартира на Игоря оформлена. Тебя там и близко нет в документах.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Мам, ну как ты можешь? Ты же видишь, он мной помыкает!
— Знаю, — кивнула мать. — Но пока ты соглашаешься, всё будет так. Если не нравится — встань и хлопни дверью. А нытьё твоё — мне неинтересно.
Эти слова ударили сильнее, чем крик Игоря. Катя вышла на улицу, не попрощавшись, и только там дала волю слезам.
Вечером в квартиру вошёл Димка. Молодой, дерзкий, с пивом в руках и девчонкой на каблуках, которая держала живот и жеманно улыбалась.
— Ну что, сестрица, готова к пополнению? — хмыкнул он.
Катя сжала зубы, но промолчала. Она знала: если сейчас сорвётся, Игорь обвинит её в том, что она «ненавидит его семью».
Ночью, когда все улеглись, она долго сидела на кухне. Перед глазами крутились слова матери: «Встань и хлопни дверью». Но куда идти? Квартиры у неё своей нет, денег на съём почти нет. Оставаться — значит превращаться в служанку для всей этой компании.
Катя впервые за долгое время позволила себе подумать: а может, всё-таки пора жить иначе?
Через несколько дней она решилась на отчаянный шаг — поехала к Валентине Петровне, свекрови. Та всегда была суровой, строгой женщиной, и Катя её побаивалась. Но в тот день выбора не было.
— Валентина Петровна, — тихо сказала Катя, переступая порог. — Я больше не знаю, что делать.
Свекровь подняла глаза от газеты, смерила невестку долгим взглядом и неожиданно мягко произнесла:
— Садись. Рассказывай.
Катя выложила всё, от начала до конца. Про брата, про любовницу, про разговор с мамой. В конце уже рыдала навзрыд.
Валентина Петровна молчала. Потом налила чай, поставила на стол и вдруг произнесла фразу, которая ударила Кате прямо в сердце:
— Запомни, девочка. Чем больше ты прогибаешься, тем больше тебя нагибают.
Катя вскинула на неё глаза.
— Но я боюсь. Если я уйду, куда я пойду?
— Не бойся, — твёрдо сказала свекровь. — У тебя есть права. Квартира эта — наполовину твоя.
Катя не поверила своим ушам.
— Как это моя? Она же на Игоря оформлена!
— Оформлена после свадьбы. Значит, совместно нажитое имущество. Он скрывал от тебя? Ну так теперь знаешь.
Катя почувствовала, как будто ей вручили ключ от новой жизни. Страх ещё никуда не ушёл, но внутри зажглась искра.
После разговора с Валентиной Петровной Катя ехала домой в автобусе, держась за поручень так крепко, что побелели костяшки пальцев. В голове вертелось только одно слово: «моя». Половина квартиры принадлежит ей. Она столько лет жила с ощущением, что у неё ничего нет, что всё вокруг держится на Игоре, а оказывается — её часть тоже есть.
Катя не знала, радоваться или злиться. Злилась на Игоря — за то, что скрывал. Злилась на себя — за то, что даже не поинтересовалась никогда, какие у неё права. Радоваться пока не получалось: впереди маячил скандал, а к скандалам она никогда не была готова.
Когда она вошла в квартиру, там уже вовсю кипела жизнь. Димка сидел на диване, в трусах и футболке, с ногами на столе, и щёлкал семечки. Его подруга — Алина — раскладывала косметику прямо на кухонном столе. Игорь, довольный как кот, смотрел телевизор.
— О, хозяйка пришла! — сказал Димка с ухмылкой. — А мы тут пообживёмся пока.
Катя сбросила обувь и медленно прошла на кухню. Внутри у неё всё кипело, но лицо оставалось спокойным.
— Алина, — сказала она ровно, — убери, пожалуйста, косметику. Это стол для еды.
Девушка вздрогнула, но промолчала, собрала банки и ушла в комнату.
Игорь тут же подскочил:
— Ты что, с ума сошла? Девчонка беременная, ей удобно здесь! Тебе жалко, что ли?
Катя повернулась к нему, и в её голосе прозвучало то, чего он раньше не слышал:
— Мне жалко себя, Игорь.
Он застыл, как будто не сразу понял, что услышал.
— В смысле?
— В прямом. Я устала жить так, будто меня здесь нет.
— Ты начинаешь заводиться из-за ерунды. Ты всегда была нормальная, Катя, а сейчас что-то… — он махнул рукой, — …нервы шалят, что ли?
Катя молча села за стол. Она поняла, что слова сейчас не помогут.
На следующий день она позвонила матери.
— Мам, я хочу посоветоваться… Я узнала, что у меня есть право на половину квартиры.
— Нашлась умная, — вздохнула мать. — Ты, главное, не нарывайся. Мужику обидно будет, что жена его за юристов держит.
— Но это же справедливо!
— Справедливо — это когда муж в доме главный. А если начнёшь качать права — останешься одна. Я тебе помогать не буду, имей в виду.
Катя положила трубку и впервые в жизни не почувствовала вины. Только лёгкую усталость и понимание, что от матери поддержки не будет.
Вечером за ужином вспыхнул первый серьёзный скандал. Катя поставила на стол тарелки, и вдруг Димка сказал:
— А давай мы комнату побольше займём? Всё равно у вас детей нет.
Катя уронила ложку.
— Ты издеваешься?
Игорь сразу вмешался:
— Ну чего ты, Катя, они же с ребёнком!
— А мы с чем? — спокойно спросила она. — С мешком картошки? Я тоже человек, Игорь. И эта квартира — моя тоже.
Повисла тишина. Даже Алина перестала ковырять вилкой.
— Чего? — не понял Игорь.
— Моя тоже, — повторила Катя. — Половина. Мы её после свадьбы покупали. Совместное имущество.
Игорь побагровел.
— Кто тебе сказал?
— Твоя мать, — спокойно ответила Катя.
Валентина Петровна в тот момент сидела у себя дома, пила чай и, наверное, даже не подозревала, какой взрыв она устроила.
Игорь сжал кулаки:
— Она всегда лезет не в своё дело!
Катя впервые не испугалась его тона.
— Это моё дело. Я не позволю вам делать из меня мебель.
Димка прыснул:
— Слушай, братишка, у тебя жена с ума сошла. Глянь, права качает.
Катя резко встала, хлопнув ладонью по столу.
— Я не с ума сошла. Я наконец-то проснулась.
И ушла в спальню, оставив мужчин переглядываться.
Ночью Игорь зашёл к ней. Говорил тихо, почти ласково, но в его голосе чувствовалась сталь.
— Катя, ты что творишь? Хочешь, чтобы семья развалилась?
— А какая у нас семья, Игорь? Я — прислуга, а ты — царь?
— Хватит дурака валять. Ты же понимаешь, что если мы разойдёмся, тебе тяжело будет. Денег у тебя нет, поддержки нет. Ты сама не вывезешь.
— Зато честно будет, — сказала Катя и отвернулась к стене.
Он тихо выругался и вышел.
На следующий день Катя собрала документы — паспорта, договор купли-продажи квартиры, свидетельство о браке. Она впервые за долгие годы почувствовала, что у неё есть оружие.
Игорь заметил это.
— Ты что задумала? — спросил он подозрительно.
Катя посмотрела ему прямо в глаза:
— Защитить себя.
— Не вздумай, Катя. Ты меня знаешь.
Она молча отвернулась.
Прошло несколько дней. Атмосфера в квартире стала невыносимой. Димка и Алина вели себя как хозяева, Игорь всё чаще пропадал, а Катя тихо готовилась к решающему шагу. Она ходила к юристу, узнала про раздел имущества, про свои права. Каждое новое слово юриста звучало как музыка: «Да, у вас половина. Да, он не может вас выселить. Да, вы имеете право».
Возвращаясь домой после очередной консультации, она вдруг поняла: страх уходит. На его месте рождается злость. И эта злость давала силы.
Однажды вечером, когда они все собрались на кухне, Димка снова начал:
— Слушай, Катя, ты чего такая мрачная? Мы же теперь почти семья. Давай жить дружно.
Она посмотрела на него ледяным взглядом:
— Ты мне не семья. И жить я с тобой не собираюсь.
— Ого! — прыснул он. — Слышь, брат, у тебя жена совсем с катушек съехала.
Катя встала, взяла свою чашку и спокойно сказала:
— Я подаю на развод.
И вышла из кухни.
Игорь догнал её в коридоре, схватил за руку.
— Ты что, рехнулась?!
Она выдернула руку.
— Нет, Игорь. Я наконец-то встала на ноги.
И впервые за все годы их брака посмотрела на него без страха.
Ночью она снова не спала. Сидела на кухне, пила чай и думала о том, что завтра нужно идти в суд. Ей было страшно, но в груди горело чувство, которое она давно не испытывала. Чувство свободы.
Утро началось с тяжести в груди. Катя стояла у зеркала, поправляла волосы и пыталась убедить себя, что не дрожит. Сегодня был день, который изменит всё. Она собиралась идти в суд подавать заявление на развод и раздел имущества.
Игорь сидел на кухне, мрачно курил у окна. Дым стелился по комнате, как туман перед боем.
— Катя, — сказал он, не поворачиваясь. — Я надеюсь, ты вчера просто ляпнула.
— Нет, — ответила она. — Я иду до конца.
Он обернулся. Его глаза были злыми и усталыми.
— Ты меня позоришь. Я мужик, а ты выставляешь меня идиотом перед всей семьёй.
— А ты сам себя выставил, Игорь. Когда решил, что можешь мной распоряжаться.
В этот момент в квартиру ввалился Димка, жуя бутерброд. Алина шлёпала за ним по полу в тапочках.
— Ну что, — ухмыльнулся он. — Ты всё ещё собираешься нас вышвырнуть?
Катя посмотрела на него и спокойно сказала:
— Да.
— Да она блефует, — хмыкнул Димка. — Куда она денется?
И тут в дверях появилась Валентина Петровна. Никто её не ждал. Она вошла, села за стол и сказала:
— Не блефует.
Все замерли.
— Мама, ты чего? — растерянно спросил Игорь.
— А того, — отрезала она. — Я устала смотреть, как ты делаешь из своей жены половую тряпку.
— Мам, ты не понимаешь…
— Понимаю, — перебила Валентина Петровна. — Ты сын, Игорь. Но она тоже человек. И я встану на её сторону.
Катя не поверила своим ушам. Ей хотелось обнять эту суровую женщину.
— Ну вы даёте! — фыркнул Димка. — Бабка с ума сошла, жена взбунтовалась. Цирк, а не семья!
Катя шагнула вперёд.
— Цирк — это вы, Димка. Ты, твоя подружка и мой муж, который прячется за спиной брата.
Игорь вскочил, сжал кулаки.
— Хватит! Ты же знаешь, я тебя люблю. Зачем ты всё рушишь?!
Катя усмехнулась сквозь слёзы.
— Любишь? Ты меня не любишь, Игорь. Ты любишь, когда тобой восхищаются и подчиняются. А я больше не могу.
— Подумай о будущем! — закричал он.
— Я и думаю, — резко сказала она. — И в моём будущем нет места для вранья и предательства.
Валентина Петровна хлопнула ладонью по столу:
— Всё! Хватит! Катя права. Или ты, Игорь, меняешься, или она уходит.
Тишина повисла тяжёлая, как свинец.
Игорь отвернулся к окну. Потом тихо сказал:
— Значит, уходи.
Катя почувствовала, как внутри что-то оборвалось, но вместе с этим появилась лёгкость.
— Спасибо, Игорь, — произнесла она. — За то, что показал мне правду.
Она собрала сумку, документы и вышла из квартиры. На лестнице её догнала Валентина Петровна.
— Я с тобой, Катя. Не оставлю.
Катя впервые за много лет расплакалась не от обиды, а от облегчения.
Прошло три месяца. Катя сняла небольшую квартиру недалеко от центра. Работала, ходила к юристу, готовилась к суду. Она похудела, постриглась, купила себе новое платье. Люди на работе говорили: «Катя, ты будто помолодела».
Однажды вечером к ней пришла Валентина Петровна. Принесла пирожки с капустой.
— Ну как ты? — спросила она.
— Свободная, — улыбнулась Катя. — И знаешь, впервые в жизни я счастлива.
Они сидели за столом, пили чай. И в какой-то момент Катя сказала:
— Иногда нужно потерять всё, чтобы наконец-то найти себя.
И это была правда.
