Екатерина чуть не выронила чашку. Кофе брызнул на белую скатерть кафе «Бриз», оставив коричневые кляксы.
— О чем ты? — она старательно промокала пятно салфеткой, не поднимая глаз на мужа.
Олег сидел напротив, спокойный, как всегда. Даже когда обвинял жену в измене, он выглядел так, будто обсуждает погоду.
— С этим твоим менеджером. Антоном.
— Олег, ты с ума сошел.
— Может быть. — Он отпил кофе.
— Но ты изменилась. Новая прическа, новые платья. И ты перестала ворчать на меня по утрам.
Екатерина подняла глаза. Он смотрел на нее без злости, скорее с любопытством. Как на интересный судебный казус.
— Это плохо, что я перестала ворчать?
— Для нас с тобой? Катастрофа.
Она рассмеялась. Не смогла сдержаться. Олег был прав, они построили брак на взаимном раздражении. Это работало пятнадцать лет.
— Так что? Спишь?
— А если да?
Он пожал плечами:
— Тогда мне нужно знать, серьезно это или нет.
***
Три недели назад Антон Волков явился в галерею как цунами. Высокий, с небрежно растрепанными волосами и дорогими кроссовками. Выглядел не как менеджер, а как рок-звезда на пенсии.
— Здравствуйте, я ваш новый начальник.
— Как это — начальник? — Екатерина опешила. — Вы менеджер.
— Я купил галерею вчера. — Антон оглядел зал с видом императора, инспектирующего новые территории. — Красиво. Скучно, но красиво.
— Что значит — купили?
— Обычно это означает, что я дал денег, а мне дали галерею.
Екатерина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Старый хозяин, Борис Петрович, ничего не говорил о продаже. Хотя в последние месяцы он действительно выглядел озабоченно.
— А что будет со мной? — спросила она.
Антон изучал картину на стене — пейзаж никому не известного художника.
— Зависит от того, насколько вы готовы к переменам. Это дерьмо надо снять немедленно.
— Это работа местного мастера…
— Местного бездарности. — Он повернулся к ней. — Слушайте, я не монстр. Вы хорошо делаете свою работу, у вас репутация. Но я пришел сюда не для того, чтобы показывать поделки пенсионеров.
— А для чего?
Он улыбнулся. Хищно.
— Чтобы сделать из этого места нечто такое, о чем будут говорить от Москвы до Токио.
Первый месяц был адом. Антон менял все: концепцию выставок, освещение, даже расположение мебели. Он появлялся утром с кофе и новыми идеями, которые переворачивали планы Екатерины с ног на голову.
— Мы делаем выставку молодых художников, — объявил он в понедельник.
— У нас уже запланирована ретроспектива Шишкина, — возразила Екатерина.
— Шишкин подождет. Он уже полтораста лет ждет, еще немного потерпит.
— Но уже отпечатаны каталоги…
— Макулатура. — Антон швырнул каталоги в мусорную корзину.
— Знаете, сколько людей пришло на последнюю выставку? Двенадцать. Двенадцать, Екатерина Сергеевна! Моя бабушка собирала больше народу на именины.
Она хотела его убить. Этого наглого выскочку, который явился в ее тихий мир и устроил революцию. Но вечером, когда она увидела, как он развешивает картины молодого художника Кости Макарова, что-то дрогнуло в груди.
Картины были дерзкими, яркими, живыми. Они кричали со стен, требовали внимания. Такого искусства в галерее не было никогда.
— Откуда вы это взяли? — спросила она.
— Костя живет в подвале на Светланской. Работает грузчиком, рисует по ночам. — Антон поправил раму.
— Талант не спрашивает разрешения, где ему родиться.
На открытии было столько народу, что пришлось вызывать охрану. Молодежь, критики, коллекционеры. Даже мэр заглянул на полчаса.
— Как вы это сделали? — шептала Екатерина, наблюдая за толпой.
— А вы как думаете? — Антон стоял рядом, и она чувствовала его одеколон — терпкий, мужской.
— Честно? Понятия не имею.
— Я рассказал людям правду. Что здесь есть на что посмотреть.
***
Они стали задерживаться допоздна. Сначала по работе — нужно было готовить следующую выставку. Потом просто так. Пили вино из пластиковых стаканчиков, спорили об искусстве и жизни.
Антон рассказывал о Нью-Йорке, где работал в галерее на Сохо в Нижнем Манхэттене. О художниках, которые жили впроголодь, но создавали шедевры. О своей мечте открыть место, где искусство будет жить, а не пылиться.
— А вы? — спросил он однажды. — О чем мечтали в детстве?
— О том, чтобы стать художником. — Екатерина допила вино. — Но у меня не было таланта.
— Откуда знаете?
— Поступала в художественное училище. Провалилась.
— И все? Больше не пробовали?
— А смысл? — Она пожала плечами. — Я нашла другой способ быть рядом с искусством.
— Быть рядом — это не то же самое, что быть внутри.
Он сказал это серьезно, без своей обычной иронии. И Екатерина почувствовала укол — болезненный и точный.
В ту ночь она долго не могла уснуть. Лежала рядом с Олегом, слушала его размеренное дыхание и думала о словах Антона. Быть рядом или быть внутри — в чем разница?
А еще думала о его руках. Сильных, с длинными пальцами. О том, как он смеется. О том, что происходит с ней.
Поцелуй случился через две недели. Они развешивали фотографии Марины Соколовой — резкие, черно-белые портреты уличных музыкантов. Антон подавал рамы, Екатерина отмечала места на стене.
— Левее, — сказала она.
— Здесь?
— Еще чуть-чуть.
Он передвинул раму и вдруг оказался совсем близко. Настолько близко, что Екатерина увидела золотистые крапинки в его зеленых глазах.
— Так лучше? — спросил он тихо.
Она кивнула, не в силах говорить. Сердце колотилось так, что казалось, он обязательно услышит.
— Катя… — он произнес ее имя как-то особенно, и она поняла: все, финиш.
Поцелуй был неожиданным и неизбежным одновременно. Как авария, которую видишь заранее, но не можешь предотвратить.
Его губы оказались мягче, чем она представляла. Руки сильнее. И весь мир вдруг стал другим — ярче, громче, опаснее.
— Это неправильно, — прошептала она, отстраняясь.
— Знаю.
— Я замужем.
— Знаю.
— Мы работаем вместе.
— И это знаю.
— Тогда почему?..
— Потому что ты делаешь меня лучше, — сказал он просто. — И я, кажется, влюбился.
***
Роман развивался стремительно и хаотично. Они встречались в его квартире — двухкомнатной съемной на окраине города. Занимались любовью на диване под репродукциями Пикассо, пили дешевое вино и говорили до утра.
Антон рассказал, что галерею купил не сам — деньги дал инвестор из Москвы, Роман Красильников. Тот планировал открыть сеть галерей по всей России, а Антон должен был стать управляющим проекта.
— А что, если не получится? — спросила Екатерина.
— Получится. — Он гладил ее волосы. — Обязательно получится.
Но в его голосе слышались сомнения.
Екатерина жила как в тумане. На работе была рассеянной, дома отстраненной.
Олег замечал перемены, но пока не комментировал. Только иногда поглядывал на нее странно, будто пытался разгадать загадку.
— У тебя хорошее настроение в последнее время, — сказал он за ужином.
— Работа идет отлично, — уклонилась Екатерина.
— Этот новый хозяин галереи — как его зовут?
— Антон Волков.
— А, да. Слышал о нем. Интересная фигура.
Екатерина замерла с вилкой у рта:
— В каком смысле интересная?
— В юридическом. — Олег отпил вина.
— Его инвестор, Красильников, фигурирует в нескольких делах о мошенничестве. Ничего серьезного, но осадочек остается.
— При чем здесь Антон?
— Наверное, ни при чем. — Олег пожал плечами.
— Но в нашем бизнесе принято проверять партнеров.
Екатерина не стала рассказывать Антону о словах мужа. Но червячок сомнения поселился в душе и медленно точил изнутри.
А потом позвонила Светлана Морозова.
— Алло, это галерея «Форма»? — женский голос звучал встревожено.
— Да.
— Меня зовут Света Морозова, я галерист из Москвы. Мне нужно поговорить с куратором Екатериной Соколовой.
— Это я.
— Отлично. — Голос стал решительнее.
— Мы не знакомы, но у нас общая проблема. Антон Волков.
Екатерина почувствовала, как холодеет кровь:
— Что вы имеете в виду?
— Он работал у меня полгода назад. Обещал золотые горы, а в итоге сбежал с деньгами инвесторов. И не только с деньгами.
— Что еще?
— Он умеет влюбляться в нужных людей. Я была дурой, поверила ему. Вы, надеюсь, умнее.
Разговор длился полчаса. Света рассказала о том, как Антон очаровал ее, как обещал совместное будущее, как исчез в один день, прихватив с собой базу коллекционеров и контракты на три выставки.
— Он не просто мошенник, — говорила Света.
— Он художник от мошенничества. Каждая женщина для него это новый проект.
— Почему вы мне звоните? — спросила Екатерина.
— Потому что знаю, каково это. И потому что у меня есть информация, которая может вас заинтересовать.
— Какая?
— Роман Красильников планирует закрыть галерею через три месяца. Это было решено еще до покупки. Антон знал об этом с самого начала.
Трубка выскользнула из рук.
Вечером Екатерина встретила Антона как обычно. Они пили вино, он рассказывал планы на новую выставку, она слушала и думала: неужели все это ложь?
— О чем задумалась? — спросил он.
— Ни о чем особенном.
— Врешь. — Антон взял ее за подбородок.
— У тебя лицо как у Джоконды, когда она думает о чем-то неприятном.
— Мне звонила Светлана Морозова.
Он замер. Лицо стало непроницаемым.
— И что она рассказала?
— Все. Про деньги, про обещания, про то, как ты исчез.
— Понятно. — Антон встал, подошел к окну. — И ты ей поверила?
— А должна верить тебе?
Он обернулся. В глазах была боль, но и что-то еще. Готовность.
— Света говорит правду. Я действительно сбежал с ее деньгами.
Екатерина ощутила удар под дыхание:
— Почему?
— Потому что понял: она меня не любит. Любит идею меня. Успешного галериста, который сделает ее богатой и знаменитой.
— А я? — голос звучал чужим. — Я тоже люблю идею?
— Не знаю. — Он сел рядом, взял ее руки. — Скажи сама.
Она смотрела на него и пыталась понять, что чувствует. Злость? Разочарование? Или что-то другое?
— А правда про Красильникова? Что галерею закроют через три месяца?
— Правда.
— И ты знал?
— Знал.
— Зачем тогда все это? Новые выставки, планы…
— Затем, что три месяца это много. За три месяца можно изменить все. Найти других инвесторов, переубедить Красильникова, черт знает что еще.
— Или найти новую дуру, которая поверит в сказки.
Антон резко встал:
— Если ты так думаешь, то нам не о чем разговаривать.
— Подожди. — Екатерина схватила его за руку.
— Я не знаю, что думать. Помоги мне понять.
Он сел обратно, обнял ее:
— Я действительно мошенник. Но с тобой я впервые захотел стать честным.
— Это правда?
— Единственная правда, которая у меня есть.
Они помирились той же ночью. Занимались любовью отчаянно, как в последний раз. И может быть, так и было.
***
Утром Екатерина проснулась с ясной головой. Впервые за месяцы она знала, что делать.
За завтраком Олег спросил:
— Ну что, решила?
— Что решила?
— Уходить или оставаться.
Она посмотрела на мужа. На его спокойное лицо, седеющие виски, привычную улыбку. Пятнадцать лет брака — это много или мало?
— А что бы ты сделал на моем месте? — спросила она.
— Ушел бы к любовнице, — ответил он без колебаний.
— Если бы был уверен, что она меня любит.
— А если бы не был уверен?
— Остался бы с тобой и благодарил судьбу за то, что у меня есть жена, которая никогда не врет.
Екатерина улыбнулась:
— Я много врала тебе в последние месяцы.
— Нет. Ты молчала. Это не то же самое.
В галерею она пришла с твердым намерением все закончить. Но Антона там не было. Вместо него в кабинете сидел незнакомый мужчина в дорогом костюме.
— Роман Красильников, — представился он.
— Мы не знакомы, но я много слышал о вас.
— Где Антон?
— Улетел в Москву утром. Срочные дела. — Красильников улыбнулся.
— Мы решили ускорить процесс закрытия галереи. Рынок, знаете ли, непредсказуем.
— То есть?
— То есть через неделю здесь будет магазин одежды. А вы получите компенсацию и рекомендации.
Екатерина села, чувствуя, как подкашиваются ноги:
— Антон знал?
— Конечно. Это было его идеей.
Красильников ушел через полчаса, оставив документы и ощущение полной катастрофы. Екатерина сидела в пустом кабинете и пыталась понять, что чувствует.
Телефон зазвонил вечером.
— Катя? — голос Антона звучал далеко и искаженно.
— Где ты?
— В Москве. Слушай, я все объясню…
— Не надо. — Она удивилась спокойствию собственного голоса.
— Света Морозова была права. Ты художник от мошенничества.
— Катя, дай мне сказать…
— Прощай, Антон.
Она выключила телефон и долго смотрела на картины на стенах. Завтра их снимут, упакуют в коробки, отправят на склад. Через неделю здесь будут висеть платья и брюки.
И что же дальше?
Дальше оказалось проще, чем она думала. Олег не задавал лишних вопросов, когда она рассказала о закрытии галереи. Обнял, предложил отпуск, начал строить планы.
— Можешь открыть свою галерею, — сказал он. — У меня есть деньги.
— На твои деньги?
— На наши.
Екатерина посмотрела на мужа с удивлением:
— Почему ты так спокойно относишься ко всему этому?
— К чему — к твоему роману или к галерее?
— К роману.
Олег помолчал, подбирая слова:
— Знаешь, когда женишься, думаешь, что знаешь человека. А потом проходят годы, и понимаешь, что знаешь только привычки. А душа остается загадкой.
— И что?
— И ничего. Я увидел тебя другой. Мне это понравилось.
— Даже если эта живость была из-за другого мужчины?
— Даже если. — Он улыбнулся. — Я люблю тебя не за верность. Я люблю тебя просто так.
***
Галерею она открыла через полгода. Маленькую, на первом этаже старого дома в центре. Олег помог с документами и деньгами, но не вмешивался в творческие решения.
Первую выставку сделала неизвестных художников. Костя Макаров принес новые работы — еще более дерзкие, чем раньше. Марина Соколова — серию портретов владивостокских рыбаков. Еще пятеро молодых авторов, которых никто не знал.
Открытие прошло скромно — пришло человек тридцать. Но все остались до конца, покупали картины, просили контакты художников.
— Как дела? — спросил Олег вечером.
— Хорошо. — Екатерина устало сняла туфли. — Продали три работы.
— Прибыльно?
— Едва покрыли расходы. Но это начало.
Он обнял ее сзади, уткнулся носом в волосы:
— Знаешь, что изменилось?
— Что?
— Ты больше не ворчишь по утрам.
— Это плохо?
— Нет. — Он поцеловал ее в висок. — Теперь это хорошо.
Антон позвонил через год. Екатерина узнала голос сразу, хотя он изменился — стал усталым.
— Привет, Катя.
— Привет.
— Как дела?
— Нормально. А у тебя?
— Тоже нормально. — Пауза. — Слышал, ты открыла свою галерею.
— Да.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Они молчали. Екатерина слышала его дыхание и чувствовала странную грусть. Не по нему — по тому времени, когда все казалось возможным.
— Катя, я хотел сказать…
— Не надо, — перебила она. — Все хорошо.
— Правда?
— Правда.
— Я рад.
После разговора она долго сидела в своем маленьком кабинете, смотрела на картины молодых художников и думала о выборах. О том, что в жизни редко бывают правильные или неправильные решения. Бывают только последствия.
И она была готова жить со своими.
На стене висела работа Кости Макарова — абстракция в красных и золотых тонах. Та самая, что когда-то показал ей Антон. Костя подарил картину на открытие галереи.
— Это для вас, — сказал он тогда. — За то, что поверили.
Екатерина смотрела на вихри красного и золотого и улыбалась. Антон был прав в одном — искусство должно быть живым. Но он ошибался в другом: быть рядом с искусством и быть внутри него — это не разные вещи.
Это одно и то же.
За окном стемнело, на Светланской зажглись фонари, где-то в городе люди делали свои неправильные выборы и жили с последствиями. А Екатерина собирала вещи и готовилась идти домой, к мужу, который любил ее просто так, и к жизни, которую она выбрала сама.
И это было достаточно.
