— Совсем страх потеряла? В мой дом свою мать приводишь?
Даже полумрак коридора не скрывал, как побагровело лицо Марины Ивановны. Она стояла, широко расставив ноги, словно готовилась к бою. За её спиной маячил растерянный Сергей, не решаясь встать ни на чью сторону.
— Вашего дома здесь ровно треть, — Елена демонстративно закатила глаза. — И мама пришла ко мне в гости, а не к вам.
Пухлая женщина за спиной Елены переминалась с ноги на ногу, комкая в руках дешёвый шарфик.
— В моём доме, который я своими деньгами построила, будут находиться только те, кого я приглашу! — Марина Ивановна сделала шаг вперёд. — Или ты забыла, кому обязана этой крышей над головой?
— Мама, ну зачем… — начал было Сергей, но осёкся под испепеляющим взглядом матери.
Елена расправила плечи и посмотрела прямо в глаза свекрови.
— Пойдём, мама, — она взяла мать под руку. — Здесь нам не рады. Погуляем в парке, там хоть воздух свежий.
Март 1996 года
Сергей впервые увидел Елену в заводской столовой. Она работала кассиром — новенькая, с ярко-рыжими волосами и зелёными глазами, выделявшаяся среди серых лиц и унылых стен. Когда он протянул ей деньги, она улыбнулась так, словно ждала именно его.
— Вам сдачи двенадцать рублей, — её голос звучал как музыка. — И, кажется, компот сегодня вкуснее котлет.
На следующий день он специально пришёл пораньше, чтобы успеть перекинуться с ней парой слов. А через неделю они уже сидели в единственном приличном кафе района.
— Представляешь, меня выгоняют из комнаты, — Елена смотрела на него поверх чашки с капучино. — Хозяйка нашла кого-то, кто готов платить больше.
— А родители? — Сергей искренне переживал.
— У мамы однушка, она сама в тесноте, — она вздохнула. — Да и не уживаемся мы с ней. А отец… он давно с другой семьёй.
Сергей смотрел на её чуть подрагивающие пальцы и чувствовал, как внутри поднимается волна нежности и желания защитить.
— Может, поживёшь пока у нас? — выпалил он. — Места хватит. Правда, с мамой… но вы поладите.
Октябрь 1997 года
— Ты с ума сошёл? — Марина Ивановна сидела на кухне, сжимая в руках чашку. — Ваша свадьба была три месяца назад, а ты уже хочешь отдать ей половину квартиры?
— Мам, мы же семья, — Сергей нервно барабанил пальцами по столу. — Елена — моя жена.
— Которую ты знаешь меньше двух лет, — Марина Ивановна покачала головой. — А она уже успела бросить работу и залезть нам на шею.
— Она ищет что-то по специальности…
— Конечно, — сухо отрезала Марина Ивановна. — Бухгалтер без опыта работы так нарасхват, что уже год найти ничего не может. Зато хорошо умеет тратить твою зарплату.
Сергей посмотрел в окно. С дерева медленно падали жёлтые листья. Его мать была учителем математики, считала каждую копейку и никогда не понимала, как можно тратить деньги на что-то, кроме самого необходимого. Елена была другой — яркой, живой, любившей красивые вещи.
— Я уже всё решил, мам. Мы берём ипотеку. Первый взнос… — он запнулся. — Если бы ты могла помочь…
Марина Ивановна застыла. Пятнадцать лет она копила деньги на чёрный день. Откладывала с каждой зарплаты, подрабатывала репетиторством, отказывала себе во всём. Сначала для мужа, который мог в любой момент потерять работу из-за своего характера. Потом, когда он всё-таки умер — для сына.
— Сколько? — её голос звучал бесцветно.
— Тридцать тысяч, — почти шёпотом ответил Сергей. — Это треть суммы. Остальное в кредит.
Марина Ивановна молча встала, прошла в свою комнату и вернулась с потрёпанной сберкнижкой.
— Здесь всё, что у меня есть, — она положила книжку перед сыном. — Но при одном условии: ты напишешь расписку, что эти деньги дала я. И квартира оформляется только на тебя.
Июль 1998 года
— Я беременна, — Елена сияла, стоя посреди кухни их новой квартиры. — Мы будем родителями!
Сергей замер с недопитой чашкой кофе. В его голове мгновенно промелькнули тысячи мыслей: где взять деньги на коляску, как обустроить детскую, сколько стоят памперсы… и странное ощущение, что что-то не сходится.
— Но мы же… предохранялись, — неуверенно произнёс он.
— Видимо, не очень успешно, — Елена пожала плечами. — Ты что, не рад?
— Рад, конечно! — Сергей вскочил и обнял жену. — Просто неожиданно…
Вечером он позвонил матери.
— Лена беременна, — сказал он, чувствуя странную смесь гордости и тревоги.
В трубке повисла пауза, потом раздался тяжёлый вздох.
— Поздравляю, — наконец произнесла Марина Ивановна. — Когда родит?
— В феврале, наверное. Мам, ты чего? Ты станешь бабушкой!
— Сергей, — её голос звучал устало и глухо. — Ты уверен, что это твой ребёнок?
Он швырнул трубку. Как она могла? Его собственная мать! Неделю он не отвечал на её звонки.
Максим родился в июне 1993 года — пятилетний белокурый мальчик с зелёными глазами, точь-в-точь как у матери. «Такой большой для новорождённого», — шутил Сергей, играя с пасынком в машинки. Елена не спешила рассказывать правду, да и зачем? Сергей был счастлив, а его мать после ссоры держалась на почтительном расстоянии.
Когда Максиму исполнилось шесть, всё рухнуло.
Март 2000 года
— Кто такой Виктор? — Сергей стоял в дверях спальни, сжимая в руке телефон Елены.
— С чего ты взял копаться в моём телефоне? — она попыталась выхватить трубку, но Сергей отступил на шаг.
— Ты оставила его на столе. Он зазвонил, я хотел ответить, а там… — он сглотнул. — Двадцать семь сообщений от «любимого». Кто. Такой. Виктор?
Елена поджала губы и отвернулась к окну.
— Он отец Максима.
Комната закружилась перед глазами Сергея. Он ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть.
— Что?.. Но ты говорила…
— Я ничего не говорила, — отрезала Елена. — Ты сам придумал, что ребёнок от тебя. А я не стала разубеждать.
— Боже… — Сергей рухнул на кровать. — Как давно вы общаетесь?
— С февраля, — она пожала плечами. — Он нашёл меня через общих знакомых. Хочет видеться с сыном.
— Все эти три года… — Сергей потёр лицо руками. — Ты использовала меня? Ради чего? Квартиры?
Елена резко повернулась к нему, в её глазах плескалась ярость.
— А что такого? Да, мне нужно было жильё! Да, я воспользовалась твоей влюблённостью. Но я была хорошей женой, разве нет? Я готовила, убирала, спала с тобой!
Сергей смотрел на неё, словно видел впервые. Красивая, яркая женщина с холодными глазами, перечисляющая свои «услуги».
— Уходи, — тихо сказал он. — Собирай вещи и уходи к своему Виктору.
— Куда? — она усмехнулась. — Эта квартира и моя тоже. Или ты забыл? У меня треть доли по документам.
Он молча вышел из комнаты, достал сумку и побросал в неё самое необходимое. Елена стояла в дверях, скрестив руки на груди.
— И куда ты пойдёшь? К мамочке? — она рассмеялась. — Беги, жалуйся.
Когда дверь за Сергеем закрылась, Елена впервые почувствовала неуверенность. Виктор был женат и не собирался ради неё разводиться. Он просто хотел иногда видеть сына. А она только что лишилась стабильного «спонсора».
— Ты была права, — Сергей сидел на кухне в квартире матери, куда не заходил почти два года. — Она использовала меня. Максим не мой.
Марина Ивановна молчала. Она могла бы сказать «я же говорила», но видела, как страдает сын, и не хотела делать ему ещё больнее.
— Квартира оформлена на тебя, — наконец произнесла она. — Выставляй её с ребёнком и живи сам.
— Не могу, — Сергей потёр виски. — У неё доля. А выгнать Максима… он ни в чём не виноват.
— Доля? — Марина Ивановна нахмурилась. — Как это доля? Мы же договаривались!
— Я переоформил документы полгода назад, — виновато признался Сергей. — Елена настояла, сказала, это несправедливо. Теперь у неё треть квартиры, и у меня две трети.
Марина Ивановна ничего не сказала. Она молча встала, подошла к серванту и достала с верхней полки толстую папку с документами. Через несколько минут перебирания бумаг она выудила слегка пожелтевший лист.
— Вот, — она положила перед сыном расписку, написанную его рукой три года назад. — «Я, Овечкин Сергей Владимирович, получил от своей матери, Овечкиной Марины Ивановны, деньги в размере 30000 (тридцати тысяч) рублей на первоначальный взнос за квартиру. Обязуюсь вернуть указанную сумму до 2005 года». Дата, подпись.
— И что? — Сергей недоуменно посмотрел на мать.
— А то, что эта квартира куплена на мои деньги, — Марина Ивановна сложила руки на груди. — И по закону мне принадлежит доля, пропорциональная моему вкладу. То есть треть. Елена может оставить себе свою треть, а ты — свою. Но я вступаю в наследство, так сказать.
— Мама, ты что задумала?
Глаза Марины Ивановны блеснули.
— Справедливость, сынок. Просто справедливость.
— Что всё это значит? — Елена стояла посреди кухни с бумагами в руках. — Какая прописка? Какое совместное проживание?
— Это значит, моя дорогая невестка, что теперь я тоже здесь живу, — Марина Ивановна с удовольствием наблюдала за паникой Елены. — Треть квартиры принадлежит мне. Сергей был так любезен, что оформил на меня свою долю.
— Это незаконно! — Елена стукнула кулаком по столу. — Мы купили эту квартиру вместе!
— Неужели? — Марина Ивановна достала из кармана сложенный листок. — А вот расписка от твоего мужа, который признаёт, что первый взнос — мои деньги. Треть стоимости квартиры — моя. И ещё он так удачно не выплатил мне долг, что теперь по суду я могу претендовать и на его долю.
Елена побледнела. Она лихорадочно соображала, что делать. Позвонить Виктору? Но что он сможет? Он даже не хочет признавать Максима публично.
— Суды будут долго разбираться, — наконец выдавила она. — Годами.
— О, я никуда не спешу, — улыбнулась Марина Ивановна. — У меня впереди вся пенсия. А пока мы все вместе поживём. По-семейному.
Неделя совместной жизни превратилась в ад. Марина Ивановна вставала в пять утра и начинала греметь посудой на кухне. Днём она включала телевизор на полную громкость. Вечером затевала генеральную уборку, двигая мебель и распевая песни своей молодости.
— Мы сойдём с ума с твоей матерью! — шипела Елена в телефон. — Сделай что-нибудь!
— Что я могу сделать? — устало отвечал Сергей. — Это и её квартира тоже.
— Тогда выкупи её долю! — требовала Елена. — Продай машину, возьми кредит!
— Зачем? — в голосе Сергея звучало искреннее удивление. — Мне и в маминой квартире неплохо. А ты… ты теперь сама решай свои проблемы.
Елена в бессильной ярости швыряла телефон. Она пыталась найти управу на свекровь — жаловалась участковому, писала в ЖЭК, даже обратилась к юристу. Но всё бесполезно: Марина Ивановна имела полное право жить в своей квартире и вести себя там как хотела.
— Мама, я больше не могу там находиться, — Елена сидела на маленькой кухне в квартире матери. — Она невыносима.
— А что ты хотела? — пожилая женщина покачала головой. — Сама всё разрушила.
— Ничего я не разрушила! — вспыхнула Елена. — Сергей сам виноват. Нечего было маменькиным сынком быть!
— И что ты теперь будешь делать? — мать подлила ей чаю.
— Не знаю, — Елена потёрла виски. — Может, правда продать мою долю и купить комнату? Только денег не хватит…
— А Максим?
— Что Максим? — Елена пожала плечами. — Пусть пока поживёт с бабушкой. Она его обожает, а мне нужно жизнь устраивать.
Ноябрь 2000 года
— Что вы здесь делаете? — Елена застыла в дверях, увидев Марину Ивановну и рабочих, разбиравших стену между кухней и коридором.
— Ремонт, — невозмутимо ответила свекровь. — Давно пора расширить кухню.
— Нет! — закричала Елена. — Вы не имеете права делать ремонт без моего согласия!
— Имею, — Марина Ивановна показала какие-то бумаги. — Разрешение на перепланировку получено с согласия двух из трёх собственников, что составляет большинство. Знаешь, Сергей очень поддержал идею с расширением кухни.
Елена выхватила документы и пробежала глазами по строчкам. Всё было оформлено законно.
— Вы специально делаете это, чтобы выжить меня! — она швырнула бумаги на пол.
— Нет, что ты, — улыбнулась Марина Ивановна. — Просто обустраиваем жильё для себя и Максимки. Кстати, он очень доволен — у него теперь отдельная комната.
— Вы не можете забрать моего сына!
— Не можем, — согласилась свекровь. — Но он сам хочет жить с бабушкой. И суд встанет на сторону ребёнка, особенно если узнает, что мать собирается жить в съёмной комнате, а у бабушки есть отдельная квартира.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Эта женщина просчитала всё — от расписки до опеки над Максимом.
— Сука! — выплюнула она. — Ты это специально спланировала!
— Выбирай выражения при ребёнке, — Марина Ивановна кивнула в сторону двери, где стоял Максим и с любопытством наблюдал за происходящим. — И да, я просто защищаю свою семью. От таких, как ты.
2001 год
Елена всё-таки сдалась. Она продала свою долю Марине Ивановне за смешные деньги — на большее та не соглашалась, а судиться не было ни сил, ни средств. Сняла комнату в коммуналке и устроилась кассиром в супермаркет.
Максим остался с отцом и бабушкой. В свои семь лет он уже ходил в школу и, казалось, не особо скучал по матери, которая появлялась раз в месяц с дешёвыми конфетами и плюшевыми игрушками.
Сергей переехал обратно в квартиру, но уже не как хозяин, а как гость своей матери. Она распоряжалась всем — от меню до расстановки мебели. Но ему было всё равно. Предательство Елены выжгло что-то внутри. Он работал, приходил домой, играл с Максимом и механически существовал, не чувствуя ни радости, ни горя.
— Ты не можешь вечно жить прошлым, — говорила ему мать. — Тебе всего 26 лет. Вся жизнь впереди.
Сергей только кивал и уходил в свою комнату. Иногда ему казалось, что его жизнь закончилась в тот момент, когда он увидел сообщения в телефоне Елены. Но постепенно, день за днём, боль притуплялась.
2007 год
— Сергей! — окликнул его женский голос на улице.
Он обернулся и увидел рыжеволосую женщину с потухшими глазами и ранними морщинками. Елена.
— Привет, — она неуверенно улыбнулась. — Как ты?
— Нормально, — сухо ответил он. — А ты?
— Хорошо, — она неловко поправила воротник пальто. — Работаю в банке. Замуж вышла.
— Поздравляю.
Наступила неловкая пауза.
— Как Максим? — наконец спросила она.
— Отлично. В школе учится хорошо, на баскетбол ходит.
— Он… помнит меня?
Сергей посмотрел ей в глаза — когда-то зелёные и яркие, теперь выцветшие, словно старая краска.
— Конечно, помнит. Ты его мать.
Она кивнула, борясь со слезами.
— Передай ему… что я скучаю.
Сергей ничего не ответил. Он просто развернулся и пошёл дальше, чувствуя странную лёгкость. Семь лет назад ему казалось, что жизнь кончена. Теперь он понимал, что она только начиналась.
А где-то в папке с документами у Марины Ивановны до сих пор лежала пожелтевшая расписка — маленький клочок бумаги, изменивший судьбы трёх взрослых и одного ребёнка.
2015 год
— Бабушка, что это? — двадцатидвухлетний Максим держал в руках старую расписку, найденную среди документов Марины Ивановны.
Пожилая женщина оторвалась от вязания и надела очки.
— А, это… — она усмехнулась. — Это история о том, как важно всегда оформлять финансовые отношения документально. Даже с близкими людьми.
— Значит, папа правда занял у тебя деньги на квартиру? — Максим перечитывал строчки. — А я думал, вы купили её вместе с мамой…
Марина Ивановна отложила вязание и внимательно посмотрела на внука.
— Присядь, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Пора тебе узнать одну историю. О том, как твоя мать пыталась использовать моего сына, а я не позволила ей это сделать.
Максим опустился на диван, всё ещё держа в руках пожелтевший листок бумаги, не подозревая, что сейчас узнает правду о том, кто его настоящий отец.
И о том, как обычная расписка может перевернуть целую жизнь.
