— Ой, меня кто-то за ногу схватил! Бежим отсюда, тут нечисть какая-то прячется, зеленые человечки, наверно! — Лера наклонилась под скамейку и ловко схватила «зеленого человечка»…
Лерке Гороховой завтра стукнет сорок пять. Уже с неделю, как она готовится к днюхе. Куплены горошек и кукуруза, майонез и колбаска, вареная и копченая, сальце и картошка, куриные бедра и специи…
Лерка все таскала и таскала – фрукты, конфеты шоколадные, ананас, тортики «Птичье молоко» и «Наполеон»…
Сварила все овощи для салатов, выбрала самую жирную селедку…
В последнюю очередь женщина отправилась за напитками:
– Так, мои красотулечки все пьют разное. Им шампусик, настойка на клопах, семерочки, жигулевское…
А себе я винца беленького возьму. И вкусно! И интиллихентно, все ж я ягодка с завтрашнего дня!
Лерка хихикнула себе под нос, аккуратно складывая бутылки в тележку. Сыну и дочери она сказала, что завтра только ее девчонки в гостях, а они со своими половинками «уж будьте так любезны, в субботу следующую, а то веселье поломается».
Стол ломился от закусок, фужеры пополнялись чуть не после каждого глотка, песни лились одна за другой.
— О! Слышь-ка, Лерка гужбанит, днюха у ней! — сварливый голос соседки по площадке был наполнен завистью и желчью.
— А чо! Имеет право! Сама на все заработала! Детей подняла одна, за мамкой смотрела не хуже врача какого.
А ты бы, Семеновна, поменьше в чужие окна да чужие кошёлки заглядывала. Свои, чай, имеются. Вот за свое и переживай, а Лерка – молодец!
Соседка Лидуся Матвеевна выставила большой палец, подтверждая свои слова.
Ближе к ночи девчонки Леркины разошлись по домам, осталась с ночевой только Оленька. Оленьке было за пятьдесят уже. Маленькая, худенькая, она выглядела, словно подросток.
— Олька, маленькая псявка до старости щенок! — подтрунивали над товаркой подружки.
— Ай! — лениво отмахивалась Оленька. — Зависть, девочки, плохая штука. У меня на кассе паспорт до сих пор спрашивают!
И хохот стоял столбом.
Проводили Оленька с Леркой гостей, да сели на детской площадке на скамейку.
— Вот так, Олька, сорок пять, стала ягодкой опять. Только рвать ее некому.
— Лер, ну ты ж сама всех женихов разогнала. А их ведь было…
— Нет, Оль, как Петьки не стало, во мне сломалось что-то. Прям представить себе не могу, что кто-то до меня дотронется…
А дети? Они ж отца успели запомнить. Таких, как мой Петро – один на миллион. Не смогла я память его предать.
— Лер, ты, поди, его любишь до сих пор? — осторожно спросила Ольга, глядя снизу вверх на подругу.
— Ой, Оль, не знаю, — вздохнула именинница. — Вроде и люблю, а вроде уже и забывать его стала. Столько лет прошло, не знаю…
Может уже пойдем домой, а, Оль? Времечко-то позднее, да и после дождя сыро, у меня зад уже прилип к скамейке.
— Не, Лер, погоди, у меня с твоего винца в голове вертолет завелся. Дай проветриться, а то штормит меня…
А нам еще подниматься на третий этаж. У меня ноги не идут, подгибаются, посидим еще.
— Ну еще б не штормило! Ты ж вместо наперстка два выпила! — густой Леркин хохот разлетелся по ночному двору.
— Ш-ш-ш, шальная, народ уже спит. Не барагозь! Дай людям поспать, — шикнула Оленька на подругу.
И вдруг как заверещала:
– Ой, Лера, меня кто-то за ногу схватил! Бежим отсюда, тут нечисть какая-то прячется, зеленые человечки, наверно!
Лера наклонилась под скамейку и ловко схватила «зеленого человечка».
— Оль, не бойся, тут щенок прячется. Глянь, мокрый какой, грязный, и да – зеленый какой-то… а в чем это он?
Лера пыталась рассмотреть собаку, но освещение было скудное, не разобрать в темноте.
— Как щенок? А чего это он, потерялся поди? Ах, или выбросили бедняжку, — Олька скуксилась и почти уже заплакала.
— Так, погодь, не реви. Не реви, сказала!
— Не реву…
— Не реви! Твою ж…
— Лер, ну что ты как солдафон кричишь, — Оля поправила волосы, вытерла под глазами и стала всматриваться в щенка.
— Смотри, хорошенький какой… только грязный. И голодный, наверное, — лицо у Оленьки опять стало кукситься.
— Я те зареву сейчас! Сопли утри и давай до дому. Там столько еды этой, на десять щенков хватит и еще останется!
Подруги поднялись со скамейки и нестройными шагами потопали к Лериному подъезду.
Дома, при ярком освещении, они рассмотрели щенка – миленький, худенький, позеленевший от беготни по траве.
— Надо мыть!
— Лер, я щас грохнусь, — пролепетала Оленька и вцепилась в стул.
— Да-а, подруга, помощи от тебя…
Держа одной рукой собаку, второй Лера крепко подхватила Ольгу и быстренько определила ее на диван.
Тут же к дивану подъехал тазик. И полотенце упало прям Оленьке на грудь. Ну, или на то место, где она должна быть у пятидесятилетнего подростка.
— Сама справлюсь, не впервой… — и Лера шагнула в ванную комнату.
Там она щедро поливала щенка шампунями, кондиционерами, вымывая из белой шерсти грязь, песок и травинки.
Через сорок минут чистота была налицо, то есть на шерсти. Лера, достав из шкафа пушистое белое полотенце, вернулась в ванную.
Закутав дрожащее существо, она промакивала его, аккуратно жмякала, протирала, выжимая воду из шерсти.
— Кто ж тебя выбросил, а, красоту-то такую? Это ж каким вредителем надо быть? Маленький, беленький. Ты моя зайка!
Лера прижала «зайку» к груди и пустила слезу:
— Никому тебя не отдам! А найдется этот вредитель, так я ему так всыплю! Будет знать, как малышей обижать.
Скоро щенок обсох, и Лера отнесла его на кухню. Долго она выбирала, чем можно ночью накормить собаку:
— Так, что у нас есть? Курочка вареная. Надо ободрать с косточек мясо тебе. Колбаски вареной немного. Что тут еще есть? А, гречка, ага…
Так, разговаривая сама с собой, Лера покрошила мясо в чашку, добавила ложку гречки. Отдельно порезала колбаски. Налила воды в миску эмалированную.
Щенок смолотил все моментально. Выдохнул и тут же шмякнулся на пол.
Глядя, как сопит маленький носик, Лера от умиления таяла, словно мороженое в розетке:
— Ты мой сладкий!
Тихонько взяв в руки щенка, женщина направилась к себе в комнату. Там она бросила на пол старую мамину шубу и положила на нее собачку. Подняла края шубы, сделав подобие бортиков. И накрыла бедняжку маленьким полотенцем.
— Умаялся, милый. Спи… Бог даст, завтра тебе и лежанку куплю, и еду собачью, и что там еще надо? Ай, в магазине девочки помогут, скажут, что и как…
*****
Первой проснулась Лера. Потянулась в кровати, повалялась и вдруг вспомнила про ночную находку на детской площадке. Остатки сна улетучились моментально.
Соскочив с кровати, она сунула ноги в тапки. Огляделась:
— Так, шуба есть, полотенце есть. Собаки нет. Тю-тю, тетя. Надо искать!
Лера вышла в гостиную:
— Ой, ну вы гляньте только – спят в обнимку, сопят в четыре дырочки… А воняет то как! Мама дорогая…
Лера приблизилась к дивану и заглянула в таз:
— Фу, я старалась ведь, готовила… Все меню в тазу, ах, Олька…
И тут Лера поняла, что наступила на что-то мягкое.
Она медленно опустила голову и увидела, что ее красивый розовый тапок по бокам стал коричневым. Мех на тапке тут же слипся в грязные сосульки.
— Твою ж… ну как так? Ну новые тапки же, у-у…
— Лер, чем так воняет? — Оля, не открывая глаз, сморщила носик.
В этот же момент собачка вскочила и стала облизывать Оленьке лицо.
— Мама! Что это? Кто это? Это зачем?
Лерка смеялась над испуганной Ольгой:
— Так тебе, пьянь мелкая. Одна всю еду мою испортила, второй мне тут кучки накидал под ногами. Тапки мои убил!
— Лерочка, девочка моя! Это к деньгам! Тапки постирать можно. А наступить – это точно к деньгам. Ну или к большой и чистой любви!
Как бы то ни было, а убирать пришлось Лере. Она отмыла тазик, быстро застирала «шоколад» на новых тапочках. Поставила чайник и сообразила завтрак на двоих.
Нет, уже на троих.
Пушистый белый шар весело носился по ее квартире.
— Лера, а что мы будем делать с собакой?
— Как что? Любить будем.
— А можно, я заберу щенка себе?
— Ну уж нет, Оленька. Я его мыла, я его кормила, пострадали мои тапки. Так что он останется жить у меня!
— Лер, ну спал-то он со мной, — канючила Оленька.
— Если бы все, кто спал с тобой, жили с тобой, — весело начала Лера и осеклась: — Оль, прости меня, пожалуйста. Я сама не знаю, что говорю…
— Ой, да ладно! Прям, трагедия. Ну, спала я. Ну, спали со мной. Я девушка без обременений, могла себе позволить некоторые вольности. Так что с собакой?
— Оль, честно, пусть у меня останется. Ты у нас девушка без обременений, а у меня хоть кто-то появится. Ладно?
— Ладно. Тем более, кавалер мой явно живность не любит. Его единственная кошечка – это я, — засмеялась Оленька.
— Ох, Олька! Ветреная ты баба!
— Ну какая я баба, Лера? Он думает, что мне сорок два. А я и не против, — кокетливо повела плечиком Оленька.
— Мать, ты только умойся, а то после этой ночи сорок два тебе ну никак не дашь…
— Это ты от зависти… — и подруги расхохотались.
*****
Приведя себя наскоро в порядок, они собрались в зоомагазин. Из пояска от плаща сделали импровизированный поводок, закрепили его на пушистой шее и вышли на улицу.
Ближайший зоомагазин был в соседнем торговом центре. Дорога в него шла мимо детской площадки, на которой вчера они и нашли щенка.
Дамы уже почти скрылись за поворотом, как вдруг…
— Юки, Юки, ко мне! Юки!
Лера обернулась и увидела, как в их сторону бежит дородный дядька.
В сером спортивном костюме, белых кроссовках. Красивая стрижка, легкая небритость. Небольшое пузико его совсем не портило.
— Это еще кто? Мужчина, что вам надо? И вы зачем кричите на нас всякие непотребства? — лицо у Леры запылало, она готова была разорвать наглеца.
— Извините, пожалуйста, но это мой пес. Его зовут Юки, — растерялся красивый дядька.
В это время щенок на пояске от плаща ревел, прыгал и буквально стонал. Лера с Оленькой растерялись:
— Как ваш пес? А почему мы его нашли ночью? Мокрого, грязного, несчастного такого…
— Понимаете, мы с ним гуляли, а тут мальчишки с петардами. Они так бабахнули за нашими спинами, что Юки от страха вывернулся из шлейки и просто рванул!
Я все дворы оббегал, под всеми кустами и скамейками искал, — мужчина вытирал пот на лбу красивым платком с вышитыми инициалами: «П.Г.»
— Петр Горохов, — грустно подумала Лера, отдавая в руки мужчине поясок от своего плаща.
Мужчина обнимал собаку, Лере показалось, что они оба плакали.
Она посмотрела на Оленьку – та стояла с мокрым от слез лицом. Лера провела рукой по своей щеке – и ее лицо было мокрым…
— Значит, Юки. А что это значит? — равнодушным голосом спросила она.
— Юки – это «снег». Снежок. Просто хотелось небанально назвать его.
— Небанально, — машинально повторила Лера. — А я Лера, а это – Оленька. Оленька, поздоровайся с дядей.
— Лер, ну ты что, с ума сошла? — зашипела Оленька. — Я тебе что, салага?
— Извините меня, — грустная Лера смотрела на Юки.
— А я – Григорий Потехов. Очень приятно! И спасибо вам, девочки, за Юки! Вы мне жизнь вернули, честно.
— «П. Г.», значит, Григорий, — подумала Лера. — И красивый, гад. И собаку у меня забрал. Ненавижу его!
Она резко развернулась и, печатая шаг, пошла в сторону своего дома.
— Лера, Лера, подожди, — тонким голосом закричала Оленька.
— И тебя ненавижу, — проворчала Лера себе под нос. — Конечно, «П. Г.» щас на нее клюнет. Она же у нас «вечная девочка»!
Оленька прибежала к Лере через десять минут. Лера не хотела пускать Оленьку в квартиру. Придерживая дверь, она глухо спросила:
— Ну, чего приперлась?
— Лерочка, ты только не ругайся на меня, пожалуйста. Григорий Потехов попросил номер твоего телефона, а я дала. Он сказал: «Какая у вас подруга красивая».
— Врешь, небось!
— Лера, ей-богу, так и сказал. И номер попросил. Сказал, что позвонит тебе. И позовет гулять с Юки. Ты не сердишься, нет?
Оленька заглядывала в глаза Лере. Это было так комично, что Лерка не выдержала и распахнула дверь.
Схватив Оленьку обеими руками, она перенесла ее через порог и потащила на кухню:
— Погнали! У нас там столько еды! И вина! Праздник продолжается!
— Лера-а, только не вино, — заскулила Оленька, но ее тихий голос утонул в раскатах леркиных счастливых возгласов…
*****
А через полгода Оленька была свидетельницей со стороны Леры. Она так отчаянно строила глазки брату жениха, что тот сделал предложение Оленьке тут же, на свадьбе брата.
И узнав, что Оленька старше его на целых десять лет, он сказал, что ему совершенно это неинтересно! И что Оленька – богиня!
При этом Григорий так сверкнул глазами на братишку, что тот вместе с Оленькой быстро исчезли за дальним столиком.
А у Юки появилась подружка – Белка. Оленька нашла ее в интернете по объявлению «Усыновите меня, пожалуйста».
Правда, Белка была метисом самоеда и весила около двадцати килограммов. И на фоне Оленьки выглядела по меньшей мере динозавром.
Правда, очень красивым!
