Телефон зазвонил в 3:47 ночи. Ульяна даже не пошевелилась. За двенадцать лет брака я выучил — она спит очень крепко, особенно в выходные. Я же наоборот, вскакиваю от малейшего звука. Тихо поднялся, взглянул на экран её телефона, лежащего на тумбочке. «Олег (работа)».
В 3:47. Ночи. Воскресенье.
Пусть телефон вибрирует. Не моё дело. Он звонил второй раз. Потом третий. И я понял: это не работа. Не доставка. Не ошибка. Это её другой мир. А я просто жил в иллюзии.
Телефон не переставал вибрировать. После третьего звонка я решился и взял его с тумбочки. На экране высветилось «Олег (работа)». Часы показывали 4 часа ночи.
«Слушаю,» — сказал я тихо, отходя в коридор и прикрывая дверь спальни.
Пауза. Долгая. И мужской голос на том конце:
— Это… кто?
— Это муж Ульяны, — ответил я ровно. — А вы кто?
Снова пауза. Я почти видел, как крутятся мысли в его голове, как он перебирает возможные отговорки.
— Извините, я ошибся номером, — наконец выдавил он и сбросил.
Я вернулся в спальню. Ульяна спала, подложив ладонь под щёку. В лунном свете из окна она казалась такой юной, почти как в тот день, когда мы познакомились в книжном магазине — она искала руководство по садоводству, а я просто оказался рядом.
В такие моменты чувствуешь, что время обманывает. Что все эти годы, растворившиеся между нами — мираж.
Я сел на край кровати. Телефон снова завибрировал, но уже сообщением.
«Твой муж ответил на звонок! Надеюсь, этот тип поверил, что я ошибся номером. Не могу дождаться нашей встречи в понедельник. Напиши, как освободишься от семейных обязанностей. Скучаю и целую тебя… О.»
Сомнений не осталось. Всё просто. Всё кончено.
***
— Папа, а почему твои вещи в чемодане?
Максим смотрел на меня огромными карими глазами. Точь-в-точь как у Ульяны. Ему восемь, но иногда он спрашивал вещи, от которых у меня внутри что-то переворачивалось.
Ульяна замерла у плиты. Она уже заметила собранный чемодан в прихожей, но ничего не сказала. Типично для неё — избегать прямых вопросов. Так было всегда.
— Мне нужно уехать на несколько дней, — ответил я Максиму, взъерошивая его вихрастую макушку.
— Куда? — не отставал сын.
Я чувствовал, как Ульяна застыла, превратившись в слух. Она что-то готовила, нарочито громко помешивая на сковороде.
— Навещу дядю Витю. Помнишь его? — я пытался говорить беззаботно.
— Того, что в Твери живёт? — уточнил Максим, жуя хлопья.
— Именно.
На кухне повисла тишина, нарушаемая только шипением масла и механическим звуком жевания. Ульяна продолжала стоять спиной ко мне. Её плечи были напряжены, словно она ждала неприятного разговора.
— Мама, а можно я сегодня не пойду на тренировку? У меня живот болит.
Максим всегда был мастером переключать разговор в нужное ему русло. В другой ситуации я бы улыбнулся этой его уловке.
— Нет, Максим, нельзя, — твёрдо ответила Ульяна, наконец повернувшись. — Ты пропустил прошлое занятие, тренер будет недоволен.
Она выглядела собранной и спокойной. Только тени под глазами выдавали, что ночь была беспокойной. Может, она проснулась после того звонка? Заметила отсутствие телефона? Увидела сообщение?
— Андрей, можно тебя на минутку? — её голос звучал ровно.
Я кивнул и вышел вслед за ней в коридор.
— Что происходит? — спросила она, скрестив руки на груди.
— А ты как думаешь? — я старался говорить тихо, чтобы Максим не услышал.
— Я не умею читать мысли, — резко ответила она. — Почему ты собрал вещи?
— Вчера ночью тебе звонил Олег. С работы. В четыре утра. В воскресенье, — я выделял каждое слово.
Она побледнела, но быстро взяла себя в руки.
— И что? Ты ответил на мой звонок? Серьёзно, Андрей?
— Да, ответил. А потом прочитал сообщение, которое он прислал после. Очень познавательное, знаешь ли.
Ульяна закрыла глаза. Секунда, две, три. Я видел, как она пытается придумать объяснение, выход, что угодно.
— Это не то, что ты думаешь, — наконец произнесла она.
Я рассмеялся. И этот смех испугал даже меня самого. Он был хриплым, надтреснутым, как будто от человека, которым я никогда не был.
— Конечно, не то. А что же это, Уля? Расскажи мне.
Она отшатнулась, словно я её оскорбил.
— Папа? Мама? — голос Максима из кухни заставил нас обоих замолчать.
— Мы просто разговариваем, сынок, — поправилась Ульяна. — Доедай завтрак и иди собираться в школу.
Я услышал, как он недовольно вздохнул, но возражать не стал. Умный мальчик. Чувствует, когда лучше не вмешиваться.
— Можем поговорить вечером? — попросила Ульяна, понизив голос. — Когда Максим будет спать. Я всё объясню.
— Не о чем говорить, — отрезал я. — Я еду к Вите, побуду у него, пока не найду квартиру.
— Андрей, пожалуйста, — её рука коснулась моего запястья. — Двенадцать лет. Неужели они ничего не значат?
Я аккуратно высвободил руку.
— Очевидно, для тебя — нет.
***
Квартира Вити находилась в тихом районе, в получасе езды от центра. Типичное холостяцкое жилье — минимум мебели, максимум техники. Когда-то мы вместе учились в институте, потом он устроился в продуктовую компанию и сделал неплохую карьеру. После развода с женой он купил эту квартиру и, кажется, обрёл некое подобие покоя.
— Так она даже не отрицала? — спросил он, протягивая мне бутылку минералки.
Я покачал головой:
— Классическое «это не то, что ты думаешь». А что ещё это может быть?
Виктор задумчиво почесал подбородок:
— И давно ты что-то подозревал?
Я откинулся на диване и уставился в потолок.
— В том-то и дело, что нет. Ничего. Абсолютно. За двенадцать лет не было ни единого намёка, — я горько усмехнулся. — Или я просто не хотел замечать?
— Как Максим?
— Он не понимает, что происходит. Я сказал, что приеду через пару дней. Не хочу его расстраивать.
Виктор понимающе кивнул:
— Правильно. Детей нужно беречь от взрослых проблем.
Мой телефон завибрировал. Ульяна. Я сбросил вызов.
— Не хочешь поговорить с ней? — осторожно спросил Виктор.
— О чём? — я пожал плечами. — О том, как она меня обманывала? О том, как планировала встречи с этим… Олегом? О том, как они вместе смеялись над доверчивым мужем?
Телефон снова завибрировал. Сообщение.
«Андрей, пожалуйста, дай мне возможность всё объяснить. Это недоразумение.»
Недоразумение. Какое удобное слово для того, что разрушило нашу семью.
— Знаешь, — задумчиво произнёс Виктор, — когда Света ушла от меня, я думал, что моя жизнь кончена. Пять лет брака — насмарку. А сейчас… сейчас я даже благодарен ей. Если бы не это, я бы так и жил в иллюзиях.
Я смотрел на своего друга и понимал, что не хочу превращаться в него — циничного, одинокого, с тщательно скрываемой горечью в глазах.
— У тебя есть Максим, — словно прочитав мои мысли, добавил он. — Ради него стоит сохранять достоинство.
Я кивнул. Он прав. Что бы ни случилось между мной и Ульяной, Максим не должен страдать.
***
Через две недели после моего ухода правда вскрылась окончательно. Один из моих коллег случайно увидел Ульяну и Олега вместе в ресторане на другом конце города. Они не просто ужинали — они сидели, обнимались, выглядели как влюбленные.
Когда я спросил Ульяну напрямую о том, что происходит, она наконец призналась. Да, у них роман. Уже почти шесть месяцев. Да, она изменяла мне.
— Я хотела завершить всё это, — говорила она, опустив глаза. — Правда, я поняла, как много могу потерять. Я люблю тебя, Андрей!
Но было слишком поздно. То, что разрушено, не восстановить. Я смотрел на женщину, с которой прожил двенадцать лет, которой доверял больше, чем самому себе, и не узнавал её. Кто она? Эта обманщица, эта незнакомка?
Я видел перед собой совершенно чужого человека. И я подал на развод.
— Ты не можешь так поступить с нами, с Максимом, — говорила она, нервно теребя рукав. — Ради одной ошибки перечеркнуть двенадцать лет?
— Ошибка? — я усмехнулся. — Полгода обмана — это выбор. Твой осознанный выбор.
— Но я люблю тебя! — в её голосе звенело отчаяние.
— А его?
Она замолчала. И это молчание сказало больше любых слов.
Развод прошёл спокойно. Квартиру мы продали, деньги разделили поровну — так было справедливо, ведь мы покупали её в равных долях на совместно накопленные средства. Я купил небольшую двушку. Ульяна переехала в другой район — как я позже узнал, поближе к Олегу.
С Максимом было сложнее. Ему только исполнилось девять, и он не понимал, почему родители больше не живут вместе.
— Папа, а почему вы с мамой не помиритесь? — спрашивал он, когда мы сидели за ужином в моей новой квартире.
Я не знал, что ответить. Как объяснить девятилетнему ребенку про измену? Как рассказать о том, что некоторые вещи невозможно простить, даже если очень хочешь?
— Иногда взрослые не могут быть вместе, — говорил я, подбирая слова. — Но мы оба любим тебя больше всего на свете. Это никогда не изменится.
Он кивал, но я видел непонимание в его глазах. Но напоминал себе: не я разрушил её. Не я предал наше доверие.
Я узнал, что отношения Ульяны с Олегом продлились всего четыре месяца после нашего развода. Видимо, без элемента тайны их чувства быстро угасли. Она пыталась вернуться — звонила, писала, даже приходила однажды вечером, со слезами на глазах, умоляя дать ей второй шанс.
Но я остался непреклонен. Не из гордости или обиды — просто я знал, что некоторые вещи нельзя вернуть. Доверие, разрушенное единожды, не восстановить. Можно построить что-то новое, но оно всегда будет с изъяном, с ощущением непрочности.
Я не хотел так жить. Не хотел просыпаться по ночам, гадая, где она и с кем. Не хотел с тревогой слушать звонки её телефона. Не хотел превращаться в подозрительного, несчастного человека.
Я заслуживал большего. И, как ни странно, Максим тоже заслуживал видеть своего отца спокойным и счастливым, а не сломленным предательством.
***
Спустя полгода после развода я встретил Ольгу — специалиста по истории искусств из городского музея. Она проводила экскурсию для школьников, среди которых был и Максим. Я зашёл забрать сына, и наши взгляды встретились.
Ольга была совсем не похожа на Ульяну — сдержанная, спокойная, с внимательными серыми глазами. Мы начали встречаться, сначала просто как друзья, потом всё стало серьёзнее.
Максим поначалу настороженно отнёсся к новой женщине в моей жизни, но постепенно привык. Ольга не пыталась заменить ему мать, не навязывалась, просто была рядом — готовила вкусные завтраки, помогала с уроками, слушала его истории о школе и друзьях.
— Она классная, — сказал как-то Максим, когда мы возвращались с футбольной тренировки. — Но мама всё равно скучает по тебе.
Я промолчал. Что я мог ответить? Что её тоска — результат её выбора? Что взрослые отвечают за свои решения? Он был слишком мал для таких разговоров.
На День знаний я и Ульяна вместе провожали Максима в пятый класс. Мы стояли рядом, но как будто на разных планетах.
Она изменилась — похудела, коротко остригла волосы, стала резче в движениях. Я слышал от общих знакомых, что её личная жизнь не складывалась.
— Как ты? — спросила она, пока Максим фотографировался с одноклассниками.
— Хорошо, — ответил я. — А ты?
— Нормально.
Мы замолчали. Что ещё сказать? Столько лет вместе, и теперь только вежливые фразы и неловкость.
— Слышала, у тебя появилась женщина, — наконец произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Да, — я не стал отрицать. — Ольга.
— Максим о ней хорошо отзывается, — она слабо улыбнулась. — Я совершила самую большую ошибку в своей жизни, Андрей. И каждый день жалею об этом.
Я смотрел на неё долго, пытаясь понять, что чувствую. Обиду? Разочарование? Но было только спокойствие. Принятие.
— Знаешь, сейчас это уже не имеет значения, — наконец ответил я. — Мы оба выбрали свой путь.
Она опустила глаза:
— Я просто хотела, чтобы ты знал. Я никогда не была счастлива с ним так, как с тобой.
Максим подбежал к нам, радостный, с новым рюкзаком и горящими глазами:
— Папа, мама, пойдёмте скорее!
Мы пошли за ним — бывшие муж и жена, но навсегда родители одного замечательного мальчика.
***
Два года спустя я женился на Ольге. Максим был рядом на нашей скромной церемонии.
Я понял, что настоящая сила не в том, чтобы прощать предательство. А в том, чтобы найти в себе мужество двигаться дальше, не позволяя прошлому определять будущее.
Иногда нужно потерять, чтобы обрести. Иногда нужно уйти, чтобы найти новый путь. И иногда настоящая победа — это не восстановление того, что было разрушено, а строительство чего-то совершенно нового на месте прошлого.
