Павел Иванович долго не мог прийти в себя после того, как потерял жену. И только когда завёл собаку по совету товарища, жизнь стала немного веселее и активнее.
Фокс, так назвал пенсионер своего питомца из приюта, был обычным дворовым псом, но очень быстро приобщился к хорошей сытой жизни, гулял с Павлом Ивановичем по три раза в день, играл на поляне парка в мяч и норовил лечь спать с хозяином на кровати.
— Экий ты хитрец, — беззлобно ругался Павел Иванович и хлопал собаку по спине, а тот только ближе прижимался и удобнее укладывался рядом.
Но случилось так, что однажды Павел Иванович подвернул ногу, неся из магазина сумку, и пришлось накладывать гипс и сидеть дома до выздоровления.
— Всё, папа, — доигрался ты со своей собакой, — ругала его дочь Галина, — надо поспокойнее вести теперь образ жизни, а не скакать с собакой по парку, и не таскать тяжёлые сумки! Я буду носить тебе продукты. А пока переезжай ко мне в дом. Некогда мне три раза в день к вам ходить с другого конца города.
Галя жила одна в домике на окраине города. У неё был свой сад, цветники и небольшой огородик. Дочка Галины вышла замуж в областной центр и приезжала только в гости. А Галя пока работала в городской больнице медсестрой.
— Тебе хорошо у меня будет, папа, — успокаивала старика дочь, семьдесят пять лет – не шутки, а я тебя и полечу, и уколы какие врач назначит делать буду. Вот только пёс твой, конечно, не вписывается в мой режим, но что-нибудь придумаем.
Галя была чистюлей. Она поселила отца в отдельную комнату, но собаку категорически отказалась держать в доме.
— Нет, папа, и нет. Он – дворняга. Сейчас ещё лето, привыкнет ко двору, там ему самое место, и даже много лучше, чем в доме, — говорила Галина.
Она даже наняла соседа, чтобы тот сделал для собаки просторный вольер, но Фоксу нравилось быть возле хозяина, и первое время он бунтовал – лаял, скулил, и делал подкопы.
Павел Иванович, опираясь на костыли, выходил во двор, сидел рядом с собакой и успокаивал своего друга.
— Ничего, Фокс, вот я поправлюсь, и мы снова сбежим отсюда в нашу квартиру.
Однако выздоровление шло медленно, и Галине пришлось нелегко: она приходила с работы на обед, чтобы покормить отца, а возвращаясь вечером, спешила погулять за околицей с собакой по настоянию папы, а затем кормила их ужином, готовила на завтрашний день, стирала и убиралась в доме.
Однако, отец скучал по своей квартире, друзьям, соседям и чувствовал себя как не в своей тарелке. Когда его навещали товарищи, а такое случалось пару раз в неделю, то он замечал недовольство дочери. Та сразу видела, что в доме кто-то был: и грязь от обуви в прихожей, и тапки не так стоят, и посуда в раковине от чая, и половички сбиты…
— Надоел я тебе, — возражал на её замечания Павел Иванович, — и мне тут не уютно, как бы ты не старалась…
— Ну, не знаю, как тебя ещё опекать, — растерянно отвечала дочка, — уж и готовить стараюсь, и каждый вечер тебя в душ провожаю, и переодеваешься в чистое утром, и собаку твою выгуливаю, хоть она во дворе весь день. Ты бы хоть и меня пожалел, папа…
Отец отворачивался и вздыхал.
— Вот и мать такая была. Чистюля, аж до тошноты. И тут нельзя разуться, и там нельзя лечь, всё по её законам… — ворчал он.
— А нет её – и ты еле очухался… — указала ему дочь. С возрастом надо смиряться, папа. Ну, что тебе твоя собака? Спать с ней привык? Так это не сон, а мучение одно. И к тому же не гигиенично. А у меня, к тому же, аллергия на её шерсть, — говорила Галина.
— Да ты никого бы в дом не пускала, ни собаку, ни моих друзей… — снова жаловался Павел Иванович, — а я так привык жить, и не собираюсь менять пока свои правила.
— Ох, и характер у тебя! – улыбалась Галя, — ну, ну. Как в санатории живёте оба, что ты, что твой Фокс. А мне и ласкового слова не скажете…
— Ну, нет, конечно, спасибо тебе… — качал головой отец, — я ведь понимаю, что больше никому не нужен…
Когда Павлу Ивановичу сняли гипс, и он начал уверенно наступать на ногу и ходить, то сразу же заторопился домой.
— Может, хоть собаку пока оставишь? Ведь ему тут лучше, — попросила дочь, — а тебе уже не легко с ним гулять три раза в день.
— Ну, уж нет. Друга я не брошу. Будет хоть с кем слово сказать. Ну, пока, дочка, — Павел Иванович уехал на такси домой.
А через день дочь принесла ему продукты. Она заглянула в квартиру. Там было всё по-прежнему: на полу шерсть от собаки, в кухне стол завален тарелками с остатками еды, в мойке – посуда.
— Что это тут было вчера? – поразилась Галя.
— А, это мы с друзьями отмечали моё выздоровление! – бойко и весело заявил Павел Иванович.
— Ну, значит, выздоровел? Точно? – засмеялась дочь.
— Конечно, как видишь.
— А футболка-то что надета задом наперёд, папа?
— А, это я не смотрюсь в зеркало, вот и не видно, да какая разница… — забормотал Павел Иванович, — а ты что тут пришла? Свои порядки наводить? Мне этого не надо! Я сам.
Дочь кивнула, и сразу ушла.
Павел Иванович закряхтел и сел на стул у окна. Он смотрел на уходящую Галину, его девочку, вспоминал, как она была малышкой и слушалась его. А теперь… вон какая взрослая уже. И скоро ей тоже на пенсию – уже и не слушается.
Обычно Галина, уходя, оглядывалась на окно родителей и махала рукой.
«А сейчас вот, и не повернулась. Обиделась, значит. Вон как пошла быстро, и не посмотрела на окошко, хотя знает, что отец на неё глядит», — думал Павел Иванович, и поджав губы, вздыхал.
— Что, скажешь, я не прав? – повернулся он к Фоксу.
Пёс поскуливал, просясь на прогулку. С трудом Павел Иванович оделся, взял Фокса на поводок и вышел в парк.
Как назло, не прошло и двух недель, Павел Иванович простудился, попав под дождик.
— Ты как дитя малое, — снова укоряла его Галя, — ну неужели зонта нет? Вон два висят в прихожей.
— Так я не думал, что дождь пойдёт…- оправдывался отец, — я и не смотрел прогноз погоды…
Галя вздыхала и ухаживала за отцом. А когда он поправился, то сделала у него генеральную уборку. Всё это время она приезжала к нему дважды в день, чтобы выгуливать пса.
— Послушай, папа, может, на зиму ко мне? – уговаривала она отца, — далеко мне до тебя и перед работой, и после работы ездить… А нанимать никого ты не хочешь. Где все твои друзья? Вот и помогли бы, кто близко.
— Мои друзья могут только разговор поддержать, они еле ходят, хуже меня, все с тросточками… — вздыхал отец.
Наступила гололедица первых зимних морозных дней. Снега большого ещё не было, а лёд держался на асфальте, на тропинках, и ступеньках магазинов.
Галина категорически забрала к себе Фокса.
— Не хватало, чтобы ты ноги себе переломал, сиди дома, а я буду приезжать к тебе через день, готовить и убираться, — скомандовала она твёрдо, и Павлу Ивановичу пришлось подчиниться на этот раз.
Однако он очень скучал по своему Фоксу, всё звонил дочке и спрашивал о нём.
— Ты бы лучше о внучке так беспокоился, о правнуке. А с собакой что может случиться? Радуется он первому снегу, бегает по двору, ест вволю и играет с соседским щенком, который подлезает под калиткой, приходя к нам в гости.
— Ох, как там у вас весело, — говорил отец, но проситься снова жить к дочери ему не позволяла гордость.
— Ничего, скоро и тебе станет весело, — как-то ответила ему дочь. Но Павел Иванович не понял её намёка.
А Галина через две недели приехала к нему и сказала:
— Ну, собирайся. Поехали в гости.
— Хорошо, я как раз хотел навестить своего пса. Поговорить по душам, — обрадовался Павел Иванович.
Когда он вошёл во двор дочери, то сразу заметил перемены. Летний домик, стоящий в углу двора, был обновлённым.
— Узнаёшь? – улыбнулась дочь.
— Не пойму, что ты с ним сделала? Перестроила? Мастеров нанимала, что ли? Обшивка – значит, утеплила? – рассматривал дом старик.
— Всё так и есть. И утеплила, и ремонт освежила. Конечно, он маленький. Но там комната – студия с небольшой кухней, душем и туалетом, что очень важно. Тёплые полы. А главное – телевизор и окошко во двор, на вольер Фокса. Проходи.
Отец прошёл в домик и поразился чистоте и уюту.
— Когда ты всё это успела сделать? И как тебе это в голову пришло? Это же настоящий номер люкс, со всеми удобствами!
— Главное, что он очень тёплый. И оба дома рядом. Если нравится, то оставайся ночевать тут, с нами… — улыбалась дочка. Это дом для тебя и Фокса. Спите вместе, как привыкли. А ко мне в дом только тебя приглашаю. Милости прошу.
— Так. Надо бы попробовать, привыкнуть поначалу… — попросил отец.
Прошла неделя. Папа был очень доволен. Фокс теперь бегал во дворе свободно, и решено было его в вольер не запирать больше. Павел Иванович пускал его и в домик, где они грелись, ели, спали на диване.
— Ну, что папа? Как дела? – спрашивала Галя, возвращаясь с работы.
— Всё отлично. Я тут картошки сварил и курицу пожарил. Садись ужинать, Галочка. Косточки складывай вот в эту миску. Они пойдут для Фокса… — заботливо говорил отец, садясь к столу в большом доме.
— Господи, как хорошо-то… Уже и не помню, чтобы и за мной кто-то ухаживал. Вот это да… — протянула Галя после ужина и обняла отца.
— Всему своё время, — отец стал мыть посуду, скрывая волнение. Дочка от всего сердца поцеловала его. Как в детстве…
— Заслужила, значит… — засмеялась Галя, — эх, видела бы нас сейчас мама… Порадовалась бы.
Отец вздохнул и, накинув куртку, собрался выходить во двор.
— Ты куда? К Фоксу? – спросила дочь.
— Да, ты отдыхай. А мы с Фоксом пойдём свой сериал смотреть. Уже наше время.
— И Фокс сериал смотрит? – спросила Галя, улыбаясь.
— Ага, первые пять минут, а потом храпит, как мужик. Громче меня, — кивнул Павел Иванович и ушёл.
Во дворе сыпал пушистый снежок. Фокс запрыгал возле хозяина, пока не получил куриные косточки.
А Павел Иванович смотрел на берёзу, покрывшуюся снегом, и говорил:
— Смотри красота какая, Фокс… Настоящая русская зимушка. И всё это для нас. Ох, как хорошо. Спасибо, Галочка. Послал же Бог мне такую дочь. И добрая, и умная, и заботливая…Вот счастье.
