Три месяца назад Алексей ещё носил костюм.
Каждое утро — душ, бритьё, галстук, который Светка покупала ему на день рождения. Тёмно-синий, в мелкую полоску. «Солидно выглядишь», — говорила жена, поправляя воротничок.
Менеджер по продажам в строительной компании. Не бог весть что, но стабильно. Зарплата приходила каждое пятнадцатое число. Отпуск летом в Турции. Кредит на машину, который почти выплатили.
Нормальная, размеренная жизнь. Как у всех.
А потом началось.
Сначала задержки с зарплатой. «Временные трудности», — объяснял директор. «Потерпите, ребята, скоро всё наладится».
Потом сократили премии. Потом — половину штата.
Алексей продержался дольше других. Может, потому что работал добросовестно. А может, просто потому что боялся потерять последнее.
— Ты слишком напрягаешься, — говорила Светка за ужином. — Видишь же, что там творится. Может, пора искать что-то другое?
— Куда идти? Мне тридцать восемь. Кому я нужен?
— Не говори глупости. Ты умный, опытный.
Но в глубине души он знал: она права. Надо было уходить раньше, пока ещё были силы и варианты.
Увольнение пришло в понедельник.
— Алексей, нам нужно поговорить, — вызвал его директор.
— О повышении? — попытался пошутить он.
— О сокращении.
Слово, которое отдавалось эхом в голове всю дорогу домой. Сокращение. Не «увольнение по собственному», не «переход в другую компанию». Сокращение.
Светка встретила его на пороге.
— Ну что? Как дела? — она ещё не знала. Улыбалась.
— Сократили.
Улыбка сползла с её лица мгновенно.
— Как сократили?
— Обычно. Пришёл на работу — меня там больше не ждут.
В первые дни она поддерживала.
— Ничего страшного. Найдёшь что-то лучше. Может, это знак судьбы?
Он рассылал резюме, ездил на собеседования. Но вакансии были либо с зарплатой в два раза меньше прежней, либо требовали такой квалификации, которой у него не было.
— Извините, нам нужен специалист помоложе, — говорили в одной компании.
— К сожалению, опыта недостаточно, — отказывали в другой.
Через месяц Светка начала нервничать.
— Леша, ты совсем расслабился. Целыми днями дома сидишь, телевизор смотришь.
— Я ищу работу!
— Да? А почему тогда вчера в два часа дня спал?
Она была права. Он действительно опустил руки. Вставал в обед, ходил в халате до вечера, ел что попало.
Зачем бриться, если не идёшь на собеседование? Зачем рано вставать, если некуда спешить?
— Знаешь что, — сказала Светка в один из вечеров. — Мне предложили командировку. На три месяца. В Питер.
— Ну и поезжай.
— Подумай сам. Здесь я только нервничаю, глядя на тебя. А там хоть деньги заработаю.
— Значит, поезжай.
— Леш, — она села рядом с ним на диван. — Я не знаю, что с тобой происходит. Но это не тот человек, за которого я выходила замуж.
Он молчал.
— Может быть, нам стоит отдохнуть друг от друга? Подумать?
Развод оформляли быстро. Имущества особо делить было нечего. Квартира съёмная, машина в кредите, который теперь не на что платить.
Светка уехала в Питер и больше не звонила.
А он остался один. В пустой квартире, с долгами и ощущением, что жизнь закончилась.
Сорок лет — и всё псу под хвост.
Именно в такой момент в его жизни появилась Нина Васильевна с её предложением.
— Алексей Петрович! — Окликнули неожиданно его во дворе. Соседка. Женщина лет семидесяти, всегда аккуратная, всегда с прямой спиной. Из тех, кто еще помнит, что такое «совесть» и «порядочность».
— Здравствуйте, Нина Васильевна.
— А я к вам с предложением, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Дело есть. Небольшое, но денежное.
Алексей усмехнулся. Денежное? В их подъезде?
— Слушаю.
— Дружка моего выгуливать надо. Два раза в день. Утром и вечером. По часу. Триста рублей в день.
Он посмотрел на неё удивлённо. Дружок — это тот самый овчарёнок, который лает на всех подряд в лифте. «Симпатия» была взаимной: собака его тоже недолюбливала.
— Нина Васильевна, я, честно говоря, с собаками не очень.
— А кто сейчас «очень»? — она пожала плечами. — Мне семьдесят два года. Артроз. По лестницам еле хожу. А Дружок привык к прогулкам. Без них чахнуть начинает.
Триста рублей в день. Девять тысяч в месяц. На хлеб хватит. И на коммуналку.
— Когда начинать?
— Завтра. В семь утра. Поводок у меня есть.
Первая прогулка была катастрофой.
Дружок — рыжий, лохматый, с глазами разбойника — тащил его по двору, как мешок с картошкой. Алексей пытался контролировать ситуацию, но собака явно считала себя главной в этих отношениях.
— Стой, твою мать! — выдохнул он, когда пёс рванул к помойке.
Дружок обернулся и посмотрел на него с таким презрением, что Алексей даже растерялся. Мол, ты кто такой, чтобы мной командовать?
Справедливый вопрос.
К концу недели они выработали что-то вроде перемирия. Дружок перестал тащить его к каждой урне, а Алексей научился читать собачьи намёки: когда нужно остановиться, когда ускориться, где разрешено обнюхать столб подольше.
Нина Васильевна платила исправно. Триста рублей каждый вечер.
— Спасибо, Алексей Петрович. Дружок доволен.
— Да ладно, какой он довольный, — буркнул Алексей.
Но в глубине души понимал: что-то менялось. Впервые за месяцы у него появилось не то, чтобы дело. Но хоть какая-то точка опоры в рушащемся мире.
А потом случилось то, чего никто не ждал.
В понедельник утром Нина Васильевна не открыла дверь.
Алексей стоял под дверью и стучал уже минут пять.
— Нина Васильевна! — он повысил голос. — Нина Васильевна, это я, Алексей!
Тишина. За дверью не было слышно даже телевизора, который обычно работал с самого утра.
Из соседней квартиры выглянула тётка в халате:
— Чего орёшь тут с утра пораньше?
— А где Нина Васильевна? Она дверь не открывает.
— А-а-а, — женщина понимающе кивнула. — Вчера увезли её. Скорая приезжала. Соседка сверху видела.
У Алексея ёкнуло в груди.
— Как увезли? Куда?
— А кто ж его знает. В больницу, наверное. Она же совсем плохая была последнее время.
— А собака? — спросил он. — Дружок что, там остался?
— А ты откуда знаешь про собаку-то? — подозрительно покосилась соседка.
— Я её выгуливал. За деньги.
— А-а-а, понятно. Ну так забирай. Чё ей там одной делать?
Забирай. Легко сказать.
Алексей спустился к консьержке, объяснил ситуацию. Та нашла запасные ключи — Нина Васильевна их оставляла на всякий случай.
Квартира встретила его странной тишиной. Никакого лая, никакого топота лап. Дружок сидел в прихожей и смотрел на дверь. Просто сидел и смотрел.
— Привет, парень, — тихо сказал Алексей.
Собака подняла голову.
Миски с едой и водой стояли нетронутые. Видимо, с самого вчерашнего дня.
— Не ешь? — Алексей присел рядом. — Понимаю. Я тоже, когда Светка ушла, неделю только кофе пил.
Дружок посмотрел на него внимательно, будто пытаясь понять, можно ли этому человеку довериться.
— Пойдём ко мне? — спросил Алексей. — Временно. Пока не разберёмся, что к чему.
Собака в его однушке смотрелась странно. Алексей привык к тишине, к пустоте, к ощущению, что мир закончился где-то за порогом квартиры.
А тут — дыхание, шаги, взгляд, который следил за каждым движением.
Дружок устроился у окна и смотрел вниз, во двор. Ждал. Хозяйку? Или просто надеялся, что всё это — временное недоразумение?
— Есть будешь? — спросил Алексей.
Собака даже не повернула голову.
— Ну и не ешь. Твоё дело.
Но на следующий день Дружок всё ещё отказывался от еды. И на третий тоже. Алексей начал нервничать.
— Слушай, — сказал он, присаживаясь рядом с собакой. — Я понимаю. Мне тоже хреново. Но помирать от голода — это не выход.
Дружок повернул к нему морду. Глаза были усталые.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Алексей вдруг почувствовал потребность говорить. — Когда меня с работы выгнали, я тоже думал — всё, конец. Сорок лет жизни коту под хвост. А оказалось, что можно жить и так. По-другому.
Он погладил собаку по голове. Впервые за все эти недели.
— Только вот одному — тоскливо, понимаешь? Одному очень тоскливо.
В тот же день он узнал правду.
Нина Васильевна лежала в больнице. С безнадежным диагнозом. Время — недели, максимум месяцы.
Сын её жил в Германии. Последний раз приезжал три года назад. По телефону общались редко — он был занят своим бизнесом, своей немецкой семьёй.
— Про собаку он даже не спрашивает, — рассказала медсестра. — Говорит, пусть в приют отдают.
Приют.
Алексей представил Дружка за решёткой, среди десятков других никому не нужных собак. И что-то внутри него взбунтовалось.
— Нет, — сказал он вслух. — Не отдам.
Дома его ждал всё тот же унылый пёс у окна. Но в этот раз Алексей подошёл решительно.
— Всё, — сказал он. — Хватит киснуть. Нина Васильевна в больнице, но она жива. И пока она жива, мы будем жить тоже. Понял?
Дружок посмотрел на него удивлённо.
— Вставай. Идём гулять. А потом ты будешь есть. Хочешь ты этого или нет.
И как ни странно, собака поднялась.
Вечером, когда Дружок наконец-то съел полную миску, Алексей сидел рядом и думал о том, как быстро всё изменилось.
Ещё неделю назад он выгуливал чужую собаку за деньги. Делал это механически, без особых эмоций. Просто работа.
А теперь он покупал корм на последние деньги и волновался, хватит ли тепла в квартире для пса.
Теперь у него появилась ответственность.
И впервые за долгие месяцы — цель.
Прошло две недели.
Алексей научился просыпаться в шесть утра — не по будильнику, а потому что Дружок тихо подходил к кровати и клал морду на одеяло. Без лая, без суеты. Просто смотрел и ждал.
— Встаём, что ли? — бормотал Алексей, и собака радостно махала хвостом.
Они гуляли по заснеженному двору, и Алексей замечал, как изменился их ритм. Дружок больше не тащил его силком к помойкам. Наоборот — иногда останавливался и ждал, пока хозяин догонит.
Хозяин. Когда это слово впервые пришло ему в голову, Алексей испугался. Он же временно. Пока Нина Васильевна не…
А что «не»? Что будет потом?
В среду позвонила медсестра из больницы.
— Алексей Петрович? Нина Васильевна просила вас навестить. Если можете.
— Конечно. Когда лучше подъехать?
— Когда угодно. Только, — голос стал тише. — Долго не задерживайтесь. Ей тяжело разговаривать.
Больница встретила его запахом лекарств и тишиной. Нина Васильевна лежала у окна, маленькая, сморщенная, словно высохший листок.
— Алексей Петрович, — она улыбнулась, узнав его. — А я думала, вы уже забыли про старуху.
— Что вы, Нина Васильевна. Как забыть?
— Дружок как? — её глаза вдруг ожили. — Ест хорошо? Не болеет?
— Ест. Гуляем каждый день. Он скучает по вам.
Она кивнула, будто это было само собой разумеющимся.
— Знаете, — сказала она тихо, — сын мой звонил вчера. Из Германии. Говорит, собаку надо в приют отдать.
Алексей промолчал.
— А я ему говорю: «Петя, собака — это не вещь. Её нельзя просто взять и выбросить». А он мне: «Мама, ты же сама понимаешь, что долго не протянешь. Зачем мучить животное?»
В горле у Алексея встал комок.
— Нина Васильевна.
— Я думала об этом все эти дни, — продолжала она. — И решила. Хочу вас попросить. Возьмите его себе. Навсегда.
— Но я…
— Знаю, что у вас денег особо нет. Знаю, что жильё маленькое. Но, — она взяла его руку своими холодными пальцами. — Вы добрый человек, Алексей Петрович. Я это сразу поняла. И Дружок понял.
Алексей смотрел в её мутные глаза и чувствовал, как что-то переворачивается у него внутри. Страх? Ответственность? Или что-то ещё?
— А если я не справлюсь? — тихо спросил он.
— Справитесь. Вы уже справляетесь.
По дороге домой он остановился в зоомагазине. Купил большой пакет дорогого корма, игрушку-пищалку, витамины.
— Вы собачник со стажем? — поинтересовалась продавщица.
— Нет, — ответил Алексей. — Только учусь.
Дома его встретил Дружок — как всегда, у двери, с влажным носом и умными глазами.
— Слушай, — сел Алексей перед собакой. — Нужно поговорить. Серьёзно.
Дружок наклонил голову, словно действительно готов был слушать.
— Нина Васильевна, она не вернётся. И сын её тебя не заберёт. Понимаешь?
Собака смотрела не мигая.
— Остаёмся мы с тобой. Вдвоём. Но это значит, что мне нужно найти нормальную работу. Чтобы тебя кормить, лечить, если что. Это значит, что я больше не смогу валяться на диване и жалеть себя.
Дружок подошёл ближе и положил морду ему на колено.
— Ты согласен? — спросил Алексей, гладя тёплую шерсть.
В ответ собака тихонько заскулила. Не от грусти — от понимания.
На следующий день Алексей пошёл искать работу. Любую. В строительную фирму требовался прораб. Зарплата средняя, но стабильная.
— У вас есть опыт? — спросил начальник.
— Управленческий есть. А строительный — буду учиться.
Работу он получил. С испытательным сроком, но получил.
Вечером они с Дружком сидели на скамейке в парке. Собака лежала у его ног, довольная и спокойная. Мимо проходила женщина с ребёнком.
— Мама, посмотри, какая красивая собака! — закричал мальчишка.
— Не беспокой дядю, — одёрнула его мать. — У него, наверное, дела.
— Да нет, — улыбнулся Алексей. — Можете погладить. Он добрый.
Мальчик осторожно протянул руку. Дружок обнюхал её и лизнул ладошку.
— Как его зовут?
— Дружок.
— А вы его давно держите?
Алексей задумался. Как считать? С того дня, когда начал выгуливать за деньги? Или с того момента, когда понял, что больше не отдаст?
— Недавно, — ответил он. — Но теперь — навсегда.
Когда мальчик с мамой ушли, он посмотрел на Дружка.
— Знаешь что, парень? Кажется, я впервые за долгое время чувствую себя нужным.
Собака посмотрела на него с такой преданностью, что у Алексея перехватило дыхание.
Да, он изменился. Из человека, который выгуливал чужую собаку за триста рублей в день, он превратился в того, кто готов был взять на себя ответственность за живое существо.
Месяц спустя.
Алексей приехал в больницу с фотографиями. Дружок на них спал на диване, играл с новой игрушкой, сидел рядом с ним на кухне за завтраком.
Нина Васильевна была уже совсем слабой. Говорила шёпотом, но глаза ещё горели.
— Посмотрите, — он показал ей снимки. — Вот он вчера мячик нашёл во дворе. Принёс домой, как сокровище.
Она улыбнулась — впервые за все их встречи по-настоящему широко.
— Хорошо выглядит. Шерсть блестит.
— Витамины даю. И корм хороший покупаю.
— А вы? — она внимательно посмотрела на него. — Тоже хорошо выглядите. Не то что месяц назад.
Алексей хотел ответить что-то вежливое, но осёкся. А ведь правда — он чувствовал себя по-другому. Просыпался с целью. У него был режим, обязанности, кто-то, кто встречал его дома.
Нина Васильевна сжала его руку слабыми пальцами.
— Обещайте, — её голос был едва слышен. — Обещайте, что не бросите его. Никогда.
— Обещаю.
Нина Васильевна умерла через неделю. Тихо, во сне.
На похороны приехал сын из Германии — элегантный мужчина в дорогом костюме. Он пожал руку Алексею и сказал:
— Мама говорила, что вы взяли собаку. Спасибо. Я, честно, не знал бы, что с ней делать.
— Не за что, — ответил Алексей. — Дружок — хороший пёс.
— Если что-то понадобится, помощь финансовая…
— Не нужно. Мы справляемся.
Вечером того же дня они с Дружком шли по парку.
К ним подбежал мальчишка — тот самый, что тогда гладил собаку.
— Дядя! А это ваш Дружок! — он радостно потрепал пса за уши. — Мама, смотри, это тот дядя с собакой!
Женщина подошла ближе.
— Мы вас уже видели здесь. Сын всё спрашивает про вашего пса. Говорит, такой спокойный, добрый.
— Он действительно добрый, — согласился Алексей. — И верный.
— Видно, что любите друг друга, — улыбнулась женщина.
После они ушли, а Алексей остался на скамейке. Дружок лёг рядом, положив морду на его ботинок.
Любят друг друга. А ведь так и есть.
Он больше не выгуливал чужую собаку за деньги. Он жил с другом.
— Пойдём домой, Дружок, — сказал он. — Ужинать пора.
Собака радостно вскочила, и они пошли через парк. Двое, которые нашли друг друга в самый тёмный момент жизни.
И больше никогда не расставались.
