Кухня наполнилась тяжёлым молчанием. Анна стояла у плиты, механически помешивая борщ деревянной ложкой. Красные разводы на поверхности напоминали кровавые пятна. Сергей сидел за столом, уставившись в телефон, но экран уже давно погас.
— Выходит, ты втихаря влез в долги, а отдавать предлагаешь мне? Ты ничего не перепутал, милый мой? Сам брал, сам и отдавай!
Голос Анны звучал ровно, даже слишком ровно. Сергей знал этот тон — перед бурей всегда наступает затишье.
— Аня, ну послушай меня хотя бы…
— Слушать? — Она резко повернулась, ложка в её руке дрожала. — Я тебя пятнадцать лет слушаю! Слушала, когда ты «временно» оставил работу в банке, чтобы заняться своим делом. Слушала, когда ты говорил, что кафе — это наше будущее. Слушала, когда ты клялся, что всё наладится!
Сергей поднялся со стула, протянул руки к жене.
— Кафе прогорело не по моей вине. Ковид, карантин — кто мог предвидеть?
— Кто мог предвидеть? — Анна горько рассмеялась. — А кто брал кредит под залог квартиры? Кто подписывал договоры с поставщиками? Кто обещал мне, что всё под контролем?
— Я же не знал, что так получится…
— Не знал! — Она швырнула ложку в раковину. — Ты никогда ничего не знаешь! Но зато прекрасно знаешь, как брать деньги!
Сергей опустил руки. В сорок два года он выглядел измученным, постаревшим. Серые волосы на висках, глубокие морщины вокруг глаз. Когда-то Анна находила его красивым, успешным, уверенным в себе.
— Аня, что мне делать? Банк требует триста тысяч. Сразу. Иначе квартиру заберут.
— А что ты предлагаешь? — Она села напротив него, сложила руки на груди. — Чтобы я взяла кредит на своё имя? Чтобы я рисковала своей кредитной историей?
— Ты же знаешь, что мне никто не даст. Я в чёрном списке всех банков.
— Знаю. И знаешь, что я ещё знаю? — Анна наклонилась вперёд, её голос стал тише, но от этого не менее резким. — Я знаю, что ты уже обдумал всё. Рассчитал, как меня уговорить. Как преподнести это так, будто у нас нет выбора.
Сергей молчал. Она была права — он действительно репетировал этот разговор неделю.
— Аня, мы же семья. Это наша квартира, наш дом. Маша здесь выросла.
— Не смей упоминать Машу! — Анна вскочила. — Не смей! Ты думаешь о ней, когда спускаешь деньги на свои авантюры?
— Какие авантюры? Я пытался обеспечить семью!
— Обеспечить? — Она указала на потрёпанную мебель, на отслаивающиеся обои. — Я последние три года работаю на двух работах! Я встаю в шесть утра, чтобы убираться в офисе, потом иду в школу, веду уроки до вечера. А ты что делаешь?
Сергей потёр лицо руками.
— Я ищу работу. Каждый день хожу по собеседованиям…
— Ищешь? — Анна засмеялась истерично. — Ты ищешь работу, которая будет тебе по статусу! Тебе предлагали место охранника — ты отказался. Предлагали грузчиком — тоже не подошло. Курьером — ниже твоего достоинства!
— Я же не могу работать за копейки!
— Не можешь? А я могу? — Она ударила ладонью по столу. — Я могу вкалывать как проклятая, чтобы мы хоть как-то сводили концы с концами! А ты сидишь дома и думаешь о своём достоинстве!
Наступила тишина. Где-то за окном лаяла собака, играли дети. Обычная жизнь, которая казалась теперь недостижимой роскошью.
— Слушай, — Сергей заговорил тише. — Я понимаю, что был не прав. Но сейчас не время для разборок. Нужно решать проблему.
— Проблему? — Анна села обратно, её голос стал усталым. — Сережа, это не проблема. Это катастрофа. Ты понимаешь, что если я возьму кредит, и ты не сможешь его выплачивать, мы останемся на улице? Вообще на улице?
— Я буду выплачивать. Клянусь тебе.
— Клянёшься? — Она посмотрела на него с горечью. — Как ты клялся, что кафе выстрелит? Как клялся, что вернёшь деньги матери? Как клялся Маше, что оплатишь её поездку в лагерь?
— Аня…
— Знаешь, что мне сказала вчера Маша? — Анна вытерла выступившие слёзы. — Она сказала, что не хочет ехать в лагерь. Потому что слышала, как мы ссоримся из-за денег. Восемнадцатилетняя девочка отказывается от своей мечты, потому что понимает — у нас нет денег. А ты думаешь о своём достоинстве!
Сергей опустил голову. Маша — их единственная дочь, умница, отличница. В этом году заканчивала школу, мечтала поступить в институт.
— Я не хотел, чтобы она…
— Не хотел? — Анна встала, подошла к окну. — Ты вообще много чего не хотел. Но получилось именно так.
За окном начинало темнеть. Осенний дождь стучал по стеклу. В соседней квартире включили телевизор — доносились обрывки новостей.
— Аня, — Сергей подошёл к жене. — Давай поговорим спокойно. Я предлагаю взять кредит на полгода. Я найду работу, любую, и буду выплачивать. Даже если придётся работать грузчиком.
— Полгода? — Она не оборачивалась. — А если не найдёшь? Если не сможешь выплачивать?
— Смогу. Я должен.
— Должен… — Анна наконец повернулась. — Ты многое должен, Сережа. Должен мне за эти годы унижений. Должен Маше за её детство, которое прошло в постоянном страхе, что нас выселят. Должен своей матери, которая одолжила нам последние деньги на операцию твоему отцу.
— Я знаю. И я всё исправлю.
— Исправишь? — Она качнула головой. — Ты знаешь, что самое страшное? Я тебе верю. До сих пор верю. Хотя разум кричит, что ты опять меня обманешь.
Сергей шагнул ближе, взял жену за руки.
— Аня, я изменился. Я понял, что натворил. Дай мне ещё один шанс.
— Ещё один? — Она высвободила руки. — Сережа, я уже дала тебе столько шансов, что сбилась со счёта. Когда ты бросил работу в банке — дала шанс. Когда открыл кафе — поддержала. Когда занимал у друзей — молчала. Когда продал машину — согласилась. Сколько можно?
— Это последний раз. Честное слово.
— Честное слово? — Анна рассмеялась. — Ты хоть понимаешь, что с тобой говоришь? Я же не дура какая-то! Я вижу, что ты скрываешь что-то ещё. Что ты мне не всё рассказал.
Сергей замер. Она права — он не сказал о том, что задолжал ещё и частному лицу. О том, что к нему уже приходили «решать вопросы». О том, что времени осталось совсем мало.
— Я сказал всё, что знаю.
— Врёшь. — Анна села за стол, устало опустила голову на руки. — Ты всегда врёшь. Даже когда правда была бы лучше.
Дождь усиливался. В коридоре зазвонил телефон.
— Это, наверное, Маша, — сказал Сергей, но не двинулся с места.
— Пусть звонит. — Анна не поднимала головы. — Что ей скажешь? Что папа опять облажался?
Телефон смолк, но через минуту зазвонил снова.
— Сережа, возьми трубку.
Он нехотя пошёл в коридор. Анна слышала только обрывки разговора:
— Алло… Да, это я… Понимаю… Когда?.. Хорошо…
Он вернулся бледный.
— Кто звонил?
— Банк. Завтра последний день. Если не внесём деньги, начнут процедуру изъятия.
— Завтра? — Анна подняла голову. — Ты говорил, что у нас есть неделя!
— Я думал… То есть, надеялся, что они дадут отсрочку…
— Думал? Надеялся? — Она медленно поднялась. — Сережа, ты понимаешь, что завтра у меня нет трёхсот тысяч? Что банки не выдают кредиты за один день?
— Аня, я…
— Ты что? — Голос её стал тише, но в нём звучала сталь. — Ты меня подставил. Опять. Ты знал, что времени нет, но молчал. Рассчитывал, что я буду метаться, искать выход, а потом сдамся и сделаю то, что ты хочешь.
— Нет, я не думал…
— Не думал? — Она подошла к нему вплотную. — Тогда объясни мне, дурочке, как я должна за одну ночь найти триста тысяч рублей?
Сергей молчал. В его голове проносились варианты — занять у друзей, у коллег Анны, продать что-то… Но он знал, что это всё нереально.
— Есть один вариант, — сказал он наконец.
— Какой?
— Твоя мать.
Анна отшатнулась, словно он её ударил.
— Моя мать? — Она с трудом выговаривала слова. — Ты предлагаешь мне просить деньги у моей матери? У женщины, которая всю жизнь работала учительницей? Которая копила эти деньги на старость?
— Аня, она же не откажет. Ты её единственная дочь.
— Сережа, — Анна медленно пошла к плите, выключила газ. — Ты знаешь, что моя мать о тебе думает?
— Знаю. Она меня не любит.
— Не любит? — Анна повернулась. — Она тебя презирает. Она говорила мне ещё пятнадцать лет назад: «Этот человек тебя разорит». Я её не слушала. Думала, что любовь всё преодолеет.
— Аня…
— Она копила эти деньги двадцать лет. Отказывала себе во всём. Носила одно пальто десять лет. Не покупала новую мебель. Не ездила в отпуск. Знаешь, зачем?
Сергей молчал.
— Чтобы помочь внучке. Чтобы Маша могла поступить в институт, учиться, не думая о деньгах. И ты хочешь, чтобы я пришла к ней и сказала: «Мама, дай денег, а то мы останемся на улице»?
— Мы отдадим. Я обещаю.
— Обещаешь? — Анна засмеялась. — Твоих обещаний хватит на целое кладбище. Ты обещал матери вернуть деньги за лечение отца. Прошло два года. Ты обещал Маше купить компьютер к первому сентября. Она до сих пор делает уроки в библиотеке.
— Я найду работу. Буду работать день и ночь.
— День и ночь? — Она подошла к холодильнику, достала бутылку воды. — Сережа, ты вообще представляешь, сколько нужно работать, чтобы заработать триста тысяч? При твоей квалификации?
— Сколько?
— Года два. Минимум. Если будешь работать по двенадцать часов в день, без выходных. И это при условии, что найдёшь работу завтра же.
Сергей сел на стул, закрыл лицо руками.
— Что же мне делать?
— Не знаю. — Анна отпила воды. — Честно не знаю.
— Аня, помоги мне. Пожалуйста.
— Помочь? — Она поставила бутылку на стол. — Я тебе помогала пятнадцать лет. Работала на трёх работах, когда ты «искал себя». Молчала, когда ты тратил деньги на свои проекты. Врала родителям, что у нас всё хорошо. Что ещё я должна сделать?
— Поговори с матерью.
— Нет.
— Аня, пожалуйста…
— Я сказала — нет. — Её голос стал твёрдым. — Я не буду просить у своей матери деньги на твои долги. Не буду.
— Тогда что?
— Тогда ничего. — Она пожала плечами. — Пусть забирают квартиру. Пойдём снимать что-нибудь. Или к моей матери. Она меня с Машей примет.
— А я?
— А что — ты? — Анна посмотрела на него холодно. — Ты взрослый человек. Сам разберёшься.
— Аня, ты же не можешь так со мной поступить. Мы же семья.
— Семья? — Она качнула головой. — Сережа, семья — это когда люди друг друга поддерживают. Когда вместе несут ответственность. А у нас что? Ты принимаешь решения, а я расхлёбываю последствия.
— Я больше не буду…
— Не будешь? — Анна прервала его. — Сколько раз я это слышала? «Больше не буду брать кредиты». «Больше не буду рисковать». «Больше не буду врать». А потом всё повторяется.
— Но сейчас по-другому…
— Сейчас — точно так же. — Она встала. — Ты опять соврал мне про сроки. Опять поставил перед фактом. Опять требуешь, чтобы я тебя спасала.
— Я не требую. Я прошу.
— Прошу, требую… — Анна махнула рукой. — Какая разница? Результат один — я должна идти к матери на поклон.
— Аня, если мы потеряем квартиру, Маша не сможет нормально учиться. Ей нужна стабильность.
— Стабильность? — Анна резко обернулась. — Какая стабильность? Мы живём как на вулкане уже пять лет! Каждый день жду, что ты принесёшь новые долги!
— Я исправлюсь…
— Исправишься? — Она села напротив него. — Сережа, тебе сорок два года. Когда ты исправишься? В пятьдесят? В шестьдесят?
— Я уже исправился. Эта ситуация меня многому научила.
— Научила? — Анна устало потёрла виски. — Чему она тебя научила? Врать более изобретательно? Подставлять жену под последний момент?
— Я не хотел тебя подставлять…
— Но подставил. — Она посмотрела на часы. — Без десяти одиннадцать. Завтра банк ждёт деньги. У меня их нет. И знаешь что? Я их не найду.
— Аня…
— Сережа, я устала. — Голос её стал тихим. — Я так устала, что уже не помню, когда последний раз была счастлива. Я работаю с утра до ночи, а денег всё равно не хватает. Я вру подругам, что у нас всё хорошо. Я не могу купить дочери платье на выпускной. Я ношу одни и те же сапоги третий год.
Сергей молчал. В её словах была правда, которую он не хотел видеть.
— Знаешь, что мне снится? — продолжала Анна. — Мне снится, что я просыпаюсь, а долгов нет. Что у нас есть деньги на продукты, на одежду, на отдых. Что я не боюсь отвечать на звонки, потому что это могут быть коллекторы.
— Аня, я сделаю всё, чтобы…
— Чтобы что? — Она встала, подошла к окну. — Чтобы через полгода мы опять сидели на кухне и ты объяснял, почему не можешь выплачивать кредит?
— Нет, не будет больше кредитов. Клянусь.
— Клянёшься? — Она повернулась. — Хорошо. Тогда скажи мне честно — сколько ты ещё должен?
— Что?
— Я спрашиваю — кроме банка, кому ты ещё должен?
Сергей побледнел.
— Никому…
— Врёшь. — Анна подошла к нему. — В твоих глазах я читаю как в книге. Кому ещё?
— Аня, это не важно…
— Как не важно? — Она ударила ладонью по столу. — Говори! Кому и сколько?
— Одному человеку… Пятьдесят тысяч…
— Какому человеку?
— Ну… частному лицу…
— Частному лицу? — Анна села. — Сережа, ты что, связался с ростовщиками?
— Не совсем… То есть, не специально…
— Не специально? — Голос её стал тише. — Объясни мне, как можно не специально занять у ростовщиков?
— Это знакомый одного парня… Он дал взаймы под проценты…
— Под какие проценты?
— Десять процентов в месяц…
— В месяц? — Анна отшатнулась. — Сережа, ты понимаешь, что это сто двадцать процентов в год?
— Я думал быстро отдать…
— Быстро отдать? — Она засмеялась истерично. — Когда это было?
— Полгода назад…
— Полгода? — Анна быстро считала в уме. — Значит, сейчас ты должен не пятьдесят, а восемьдесят тысяч?
— Примерно…
— Примерно? — Она встала. — Сережа, какая сумма точно?
— Восемьдесят пять тысяч…
— И что будет, если ты не отдашь?
— Ничего… То есть, они понимающие люди…
— Понимающие? — Анна подошла к нему. — Сережа, к тебе уже приходили?
— Что?
— Я спрашиваю — к тебе уже приходили эти понимающие люди?
Сергей молчал.
— Приходили? — Голос её стал тише. — Когда?
— Позавчера… Но они просто поговорили…
— Поговорили? — Анна оперлась о стол. — О чём поговорили?
— Напомнили о долге…
— И всё?
— Сказали, что терпение не бесконечно…
— Сережа, — Анна села, положила руки на стол. — Ты понимаешь, что втянул семью в криминал?
— Какой криминал? Обычный долг…
— Обычный долг? — Она качнула головой. — Сто двадцать процентов в год — это не обычный долг. Это ростовщичество. И эти люди не будут ждать вечно.
— Аня, я отдам…
— Чем? — Она встала. — Чем ты отдашь восемьдесят пять тысяч, если не можешь отдать триста тысяч банку?
— Найду способ…
— Способ? — Анна подошла к окну. — Знаешь, какой способ они тебе предложат?
— Не знаю…
— Продать квартиру. — Она повернулась. — Вот твой способ. Продать квартиру за полцены и отдать им деньги.
— Но тогда мы останемся без жилья…
— Вот именно. — Анна села. — Поэтому я не буду просить деньги у матери. Потому что через полгода мы всё равно останемся на улице.
— Аня, не говори так…
— Так? — Она посмотрела на него. — А как надо говорить? Что всё будет хорошо? Что ты найдёшь работу и всё отдашь? Что мы заживём счастливо?
— Мы можем попробовать…
— Попробовать? — Анна качнула головой. — Сережа, я попробовала. Пятнадцать лет пробовала. Устала пробовать.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что больше не буду жить в этом аду. — Она встала. — Завтра я иду к адвокату. Подаю на развод.
— Аня, нет… — Сергей вскочил. — Ты не можешь так…
— Могу. — Её голос стал твёрдым. — И буду. Мне сорок лет. У меня есть право на нормальную жизнь.
— А как же семья? Маша?
— Маша? — Анна повернулась. — Маша увидит, что можно жить по-другому. Что можно не бояться звонков коллекторов. Что можно планировать будущее, а не тушить пожары.
— Аня, я изменюсь…
— Не изменишься. — Она качнула головой. — Ты не можешь измениться. Это твоя натура — жить не по средствам, надеяться на чудо, перекладывать ответственность на других.
— Это не так…
— Так. — Анна подошла к нему. — Сережа, ты хороший человек. Добрый, весёлый, умный. Но ты не можешь быть мужем и отцом. Ты ребёнок в теле взрослого мужчины.
— Аня…
— Всё. — Она прошла мимо него к двери. — Я иду спать. Завтра будет тяжёлый день.
— Подожди… — Сергей догнал её в коридоре. — Аня, пожалуйста, не надо так…
— Сережа, — она повернулась. — Я больше не могу. Пойми это. Я больше не могу жить в постоянном страхе. Не могу врать людям. Не могу смотреть, как ты разрушаешь нашу семью.
— Я не разрушаю…
— Разрушаешь. — Она открыла дверь спальни. — Спи на диване. Завтра поговорим с Машей.
— Аня…
Дверь закрылась. Сергей остался один в тёмном коридоре. Дождь за окном усиливался, в квартире было холодно. Он прошёл в гостиную, сел на диван. Достал телефон, хотел позвонить кому-то, но понял, что некому. Друзья устали одалживать деньги, родители не разговаривали с ним уже год.
Он посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Через девять часов банк ждёт деньги. Денег нет. Жена подаёт на развод. Ростовщики требуют долг. Дочь не знает, что завтра семья развалится.
Сергей лёг на диван, укрылся пледом. В спальне было тихо — Анна не плакала, не говорила по телефону. Просто молчала.
Он закрыл глаза и попытался представить, что будет завтра. Но в голове была пустота. Впервые за много лет он не знал, что делать дальше.
