Когда мы только сели в поезд, я думала, что самое сложное — это уложить детей в дорогу. Семилетний сын, двухлетняя дочка, сумки, игрушки — обычная суета перед поездкой. Муж помог дойти до вагона, проводил, поцеловал на прощание. Дети были счастливы, а я, как мать, чувствовала себя уверенно. Ведь у нас было свое купе, на которое мы потратили последние деньги, чтобы ехать с комфортом.
Купе было выкуплено на всю нашу семью. Я заранее все распланировала: дочка будет спать со мной на нижней полке, сын устроится на верхней. Почти сорок часов в дороге с двумя детьми — это серьезное испытание, но в собственном пространстве, без посторонних, все должно было пройти гладко.
Первые несколько часов так и было. Дочка быстро уснула, укачиваемая мерным стуком колес. Сын читал книжку, иногда заглядывал в окно. Я блаженствовала от тишины и спокойствия, думая о том, как скоро мы увидим родителей, как дети будут радоваться встрече.
Но к вечеру произошло то, чего я меньше всего ожидала.
В дверь постучали. Я подумала, что это проводница с документами или чаем. Но за дверью стояла женщина лет сорока в строгом костюме, а рядом с ней — мальчик лет трех, с огромными испуганными глазами.
— Простите, — сказала женщина не очень вежливо, — но мне нужно войти. У меня билет в это купе.
Я растерялась. Как это может быть? Мы же выкупили купе полностью?
— Извините, но здесь не может быть никого, кроме нас, — сказала я, стараясь сохранить спокойствие. — Мы выкупили все купе.
— Посмотрим, — сказала она и протянула мне билет.
Я взяла билет, и сердце у меня сжалось. Действительно, билет был на наше купе. Но как это возможно?
— Это какая-то ошибка, — сказала я. — Мы специально покупали все купе.
— Не знаю, как у вас там с билетами, — ответила женщина с раздражением. — Но нам нужно размещаться. Я с ребенком еду к родственникам, и мне некуда больше деться.
Мальчик стоял рядом с ней, прижимая к себе маленький рюкзачок, и молчал. Было видно, что он устал и боится. Мой сын спустился с верхней полки и с любопытством наблюдал за происходящим.
— Мама, — тихо сказал он, — а кто это?
— Понятия не имею, — ответила я, все еще пытаясь понять, как мы оказались в такой ситуации.
Женщина между тем уже зашла в купе, оглядывая наше обжитое пространство. Дочка проснулась от голосов и начала хныкать.
— Слушайте, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — я не знаю, что случилось с билетами, но мы с детьми не можем потесниться. У нас маленький ребенок, мы заплатили за все купе.
— А мне на это наплевать, — ответила женщина. — У меня есть билет, и я имею право на место.
— Но где мы будем размещаться? — спросила я, чувствуя, как начинает закипать гнев.
— Не знаю, это ваши проблемы.
Я позвала проводницу. Женщина средних лет, с усталым лицом, выслушала нас обеих.
— Показывайте билеты, — сказала она.
Мы протянули документы. Проводница долго изучала их, хмурилась, что-то считала.
— Тут действительно какая-то путаница, — сказала она наконец. — Но билеты у всех есть. Придется как-то размещаться.
— Как размещаться? — возмутилась я. — Мы с двумя детьми не можем спать в коридоре!
— Никто не предлагает спать в коридоре, — сказала проводница. — Но купе большое, места для всех хватит.
Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Мы потратили последние деньги на это купе именно для того, чтобы с детьми было комфортно. А теперь нам предлагают потесниться с незнакомой женщиной и ребенком?
— Хорошо, — сказала я, пытаясь сохранить достоинство. — Но тогда и вопрос размещения нужно решать справедливо.
— Какой еще вопрос? — спросила незнакомка.
— Где кто будет спать. Если мы делим купе, то и места должны быть распределены честно.
Женщина посмотрела на меня с раздражением.
— Мы с ребенком займем нижнюю полку, — сказала она. — Остальные располагайтесь как хотите.
— Простите, — сказала я, чувствуя, как голос дрожит от негодования. — Но у меня тоже ребенок, и при том двухлетний. Нижняя полка нужна мне больше, чем вам.
— Это не мои проблемы.
— А чьи же?
— Вообще-то, — вмешалась проводница, — если есть споры по размещению, то решается это по возрасту детей. Малыш двух лет имеет приоритет.
Я облегченно вздохнула. Наконец-то справедливость.
— Но у меня билет на это место! — возмутилась женщина.
— Билет у вас есть, — согласилась проводница. — Но на какое конкретно место, не указано. Так что разбирайтесь сами.
И проводница ушла, оставив нас решать этот конфликт самостоятельно.
Повисла тяжелая пауза. Дочка продолжала хныкать, сын смотрел на происходящее с любопытством, а маленький мальчик так и стоял с рюкзачком, словно готовясь в любую минуту убежать.
— Ладно, — сказала женщина наконец. — Пусть будет так. Но мы никуда не денемся.
Она прошла к нижней полке напротив и начала укладывать свои вещи. Я тоже постаралась успокоиться и привести в порядок свои мысли.
— Мама, — тихо сказал мой сын, — а почему тетя такая злая?
— Она не злая, — ответила я, хотя сама так не думала. — Просто у всех разные характеры.
Время шло. Дочка наконец успокоилась и снова уснула. Сын играл в планшет, стараясь не обращать внимание на соседей. Я пыталась читать, но мысли постоянно возвращались к конфликту.
Женщина говорила по телефону, обсуждая какие-то дела. Мальчик сидел рядом с ней, но видно было, что он скучает и чувствует себя неуютно. Иногда он поглядывал на нас с интересом, но тут же отворачивался, когда я улыбалась ему.
К вечеру ситуация стала еще более напряженной. Пришло время укладывать детей спать, и снова встал вопрос о том, кто где будет размещаться.
— Хорошо, — сказала я, стараясь быть дипломатичной. — Давайте решим это окончательно. Мы с дочкой остаемся на нижней полке, сын ложится наверх. Вы можете занять верхнюю полку напротив.
— А мой ребенок где будет спать? — спросила женщина.
— Рядом с вами, — ответила я. — Он же маленький, места много не займет.
— Но ему будет неудобно!
— Моей дочке тоже не очень удобно спать в чужом купе с незнакомыми людьми. Но приходится.
Женщина посмотрела на меня с явным недовольством.
— Знаете что, — сказала она. — Мы с ребенком заплатили за билеты, и имеем право на нормальные условия.
— И мы заплатили. Причем за все купе.
— Но раз так получилось, то нужно искать справедливое решение.
— Я как раз его и предлагаю.
— А я считаю, что нужно по-другому. Мой ребенок будет спать внизу, а свой положите наверх. Она же еще маленькая, не упадет.
Я почувствовала, как закипает кровь.
— Вы что, издеваетесь? — сказала я. — Моей дочке два года! Она не может спать на верхней полке!
— А почему? Полка не такая уж высокая.
— Потому что это опасно! Она может упасть и серьезно травмироваться!
— Не преувеличивайте.
— Я не преувеличиваю! Я мать, и я знаю, что безопасно для моего ребенка, а что нет!
Мой сын наблюдал за перепалкой с широко открытыми глазами. Маленький мальчик тоже слушал, и было видно, что он пугается от повышенных голосов.
— Послушайте, — сказала я, стараясь взять себя в руки. — Давайте решим это цивилизованно. Я не могу положить двухлетнего ребенка на верхнюю полку. Это мое последнее слово.
— А мой ребенок что, хуже вашего?
— Ваш ребенок старше и может без проблем спать наверху с вами.
— Но ему будет страшно.
— А моей дочке не будет страшно?
Конфликт заходил в тупик. Мы обе стояли на своем, и компромисс не виделся.
Тут неожиданно заговорил мой сын:
— Мама, а давайте я буду спать на верхней полке со стороны дяди. Мне не страшно.
Я посмотрела на него с удивлением. Сын был умный мальчик, и видно было, что он понимает ситуацию.
— Но это же неудобно для тебя, — сказала я.
— Ничего, — ответил он. — Зато мальчик будет с мамой.
Женщина посмотрела на моего сына с некоторым удивлением.
— Вот видите, — сказала она мне. — Даже ребенок понимает, что так будет лучше.
Но я не собиралась идти на поводу у чужого эгоизма.
— Мой сын не должен жертвовать своим комфортом из-за вашего нежелания идти на компромисс, — сказала я твердо.
— Тогда что вы предлагаете?
— То, что я предлагала с самого начала. Каждый размещается со своим ребенком.
— А если мой ребенок не сможет спать наверху?
— Тогда это ваши проблемы. Я не могу решить их за счет безопасности своей дочери.
Женщина злобно на меня посмотрела, но спорить дальше не стала. Видимо, поняла, что я не уступлю.
— Хорошо, — сказала она. — Но тогда не жалуйтесь, если ребенок будет плакать.
— Не буду, — ответила я. — Если будет плакать, то, значит, так и надо.
Мы стали укладывать детей. Дочка быстро уснула, привыкшая к маминой близости. Сын тоже уснул довольно быстро, устав от насыщенного дня.
А вот с мальчиком все было сложнее. Он явно боялся высоты, непривычной обстановки. Начал плакать, звать маму.
— Мама, мне страшно, — говорил он сквозь слезы.
— Не бойся, — сказала женщина довольно холодно. — Просто закрой глаза и засыпай.
— Но я не могу.
— Должен.
Мне было жалко ребенка, но я понимала, что не могу вмешиваться в чужие семейные отношения. Хотя сердце сжималось от сочувствия.
— Мама, — тихо сказал мой сын, — а можно я дам мальчику игрушку? Он не будет бояться.
— Не стоит, — ответила я. — Это не наше дело.
Но мальчик продолжал плакать. Женщина шипела на него, требуя прекратить. Видно было, что она устала и раздражена.
— Ну что ты как маленький! — сказала она. — Другие дети спят и не плачут!
— Но мне страшно, — повторил ребенок.
— Ничего страшного нет. Просто капризничаешь.
Я больше не могла это слушать. Какой бы ни была ситуация с билетами, ребенок не должен страдать.
— Простите, — сказала я женщине. — Но может быть, стоит спустить мальчика к вам? Он действительно боится.
— Это не ваше дело, — ответила она. — Я знаю, как воспитывать своего ребенка.
— Но он же плачет.
— Поплачет и перестанет. Избалованный слишком.
Мне захотелось сказать что-то резкое, но я сдержалась. Не стоило доводить конфликт до открытой ссоры.
Но мальчик плакал все сильнее. Дочка начала ворочаться, его плач мешал ей спать. Даже мой сын спустился с верхней полки и подошел ко мне.
— Мама, — шепнул он, — а давай поменяемся? Я буду спать внизу, а мальчик наверху с мамой.
— Что? — не поняла я.
— Ну, я не боюсь спать наверху. А мальчик боится. Если он ляжет со своей мамой, то не будет плакать.
Я поняла, что мой сын предлагает поменяться местами с женщиной. Но это же означало бы, что я со своей дочкой должна буду спать на верхней полке.
— Сынок, это невозможно, — сказала я. — Сестричка может упасть.
— А мы сделаем ограждение, — предложил он.
Я посмотрела на своего мальчика и почувствовала гордость. Он был готов жертвовать своим комфортом ради незнакомого ребенка.
— Это очень благородно с твоей стороны, — сказала я. — Но мы не можем так поступить.
— Почему?
— Потому что это будет несправедливо. Мы заплатили за свои места, и не обязаны отдавать их другим.
Сын задумался.
— Но тогда мальчик так и будет плакать?
— Не знаю, — ответила я. — Это зависит от его мамы.
Женщина, которая слышала весь наш разговор, подошла к нам.
— Знаете что, — сказала она. — Ваш сын правильно предлагает. Давайте поменяемся.
— Нет, — ответила я. — Мы остаемся на своих местах.
— Но ведь ребенок плачет!
— Ваш ребенок. Вам и решать.
— Что вы такая жестокая?
— Я не жестокая. Я просто не собираюсь жертвовать комфортом и безопасностью своих детей ради чужих капризов.
— Какие капризы? Ребенок боится!
— Тогда успокойте его. Спуститесь к нему, почитайте сказку, спойте песенку. Это же так просто.
— Он должен учиться быть самостоятельным.
— В три года? На верхней полке поезда?
Женщина не ответила. Она просто повернулась и пошла к мальчику.
— Перестань плакать, — сказала она строго. — Иначе я буду сердиться.
Но мальчик не мог остановиться. Он был слишком маленький, чтобы справиться со своими страхами усилием воли.
Я больше не могла это терпеть. Пусть у нас с этой женщиной конфликт, но ребенок не должен страдать.
— Хотите, я почитаю ему сказку? — предложила я.
Женщина с удивлением посмотрела на меня.
— Зачем?
— Просто чтобы он успокоился. Всем же будет лучше.
Она помолчала, явно сомневаясь.
— Ладно, — сказала она наконец. — Но это последний раз.
Я подошла к мальчику. Он лежал на боку, всхлипывая. Его большие глаза были полны слез.
— Как тебя зовут? — спросила я тихо.
— Мишка, — ответил он.
— Красивое имя. А хочешь, я расскажу тебе сказку про одного мишку?
Он кивнул.
Я достала детскую книжку и начала читать. Мальчик постепенно успокоился, глаза его стали закрываться. Наконец он заснул.
— Спасибо, — сказала женщина неожиданно.
— Пожалуйста, — ответила я.
— Но завтра он должен спать сам.
— Это ваше дело.
Я вернулась к своей дочке. Она спала спокойно, не подозревая о том, какие страсти кипели вокруг.
Остаток ночи прошел относительно спокойно. Мальчик больше не плакал, все спали. Но утром началось новое испытание.
Дочка проснулась раньше всех и начала капризничать. Она была в незнакомой обстановке, с чужими людьми, и это ее раздражало. Начала плакать, требовать что-то свое.
— Опять плач, — проворчала женщина.
— Дети иногда плачут, — ответила я. — Это нормально.
— Но мешает спать.
— Ваш ребенок тоже плакал. Но я же не жаловалась.
— Это другое.
— Чем же?
— Мой ребенок боялся. А ваша просто капризничает.
— Откуда вы знаете, что она капризничает? Может, у нее что-то болит.
— Не похоже.
Я не стала спорить. Просто взяла дочку на руки, стала успокаивать. Но она продолжала хныкать.
— Может, вы выйдете в коридор? — предложила женщина.
— Может, мы вообще выйдем из поезда? — ответила я с сарказмом.
— Не надо грубить.
— Я не грубию. Просто предлагаю идти до конца в ваших требованиях.
— Каких требованиях?
— Ну, сначала вы требовали нашу полку. Теперь требуете, чтобы мы вышли из купе. Что будет дальше?
— Я ничего не требую. Просто прошу быть внимательнее к другим.
— Точно так же, как вы были внимательны к нам?
Женщина замолчала. Видимо, понимала, что зашла слишком далеко.
Дочка наконец успокоилась. Все позавтракали в относительном спокойствии. Мальчик уже не боялся и иногда даже улыбался моему сыну.
А потом произошло что-то неожиданное. Дочка протянула мальчику свою любимую игрушку — маленького плюшевого мишку.
— На, — сказала она.
Мальчик взял игрушку, прижал к груди.
— Спасибо, — сказал он.
— Не нужно, — вмешалась женщина. — Отдай игрушку.
— Но она подарила, — возразил мальчик.
— Не спорь со мной.
Я посмотрела на эту сцену и почувствовала, как сердце сжимается. Мальчик был готов расплакаться, но не хотел отдавать игрушку.
— Пусть берет, — сказала я. — Это подарок.
— Вы не имеете права распоряжаться чужими вещами.
— Но это не чужая вещь. Это моя дочка подарила.
— Дети не могут дарить подарки.
— А кто так сказал?
— Это логично.
— Мне не кажется.
Конфликт снова набирал обороты. Но тут произошло что-то, что все изменило.
В купе зашла проводница.
— Слушайте, — сказала она строго. — Мне жалуются, что вы тут шумите. Что происходит?
— Ничего особенного, — ответила я. — Просто обсуждаем размещение.
— Какое размещение? Я же вчера сказала, что все решено.
— Да, но с утра начались новые вопросы.
Проводница внимательно посмотрела на нас.
— Послушайте, — сказала она. — Если вы не можете найти общий язык, то я могу предложить другое решение.
— Какое? — спросили мы одновременно.
— Переселить одну из сторон в другое купе.
— Но у нас билеты на это купе! — воскликнула женщина.
— И у нас тоже, — добавила я.
— Тогда решайте как-нибудь. Я не могу заставить других пассажиров слушать ваши споры.
И она ушла, опять оставив нас наедине с проблемой.
Мы с женщиной посмотрели друг на друга. Было понятно, что ситуация зашла в тупик.
— Знаете что, — сказала она наконец. — Мне надоело все это. Мы едем недолго, потерпим как-нибудь.
— Хорошо, — ответила я. — Я не против.
— Но я не хочу больше конфликтов.
— И я не хочу.
Мы попытались создать хоть какую-то мирную атмосферу. Дети постепенно привыкли друг к другу. Мальчик играл с подаренной игрушкой, дочка с интересом наблюдала за ним.
Но внутри у меня все кипело. Я потратила последние деньги на это купе, чтобы с детьми было удобно. А теперь мне приходится делить его с незнакомыми людьми и еще терпеть претензии.
К вечеру мы должны были прибыть на станцию. Я уже считала минуты до окончания этого кошмара.
— Мама, — спросил мой сын, — а мы больше не увидим мальчика?
— Наверное, нет, — ответила я.
— Жаль. Он хороший.
— Да, он хороший. Но иногда хорошие люди оказываются в трудных ситуациях.
— Как мы?
— Как мы.
Когда поезд приближался к станции, женщина стала собираться. Мальчик крепко держал игрушку.
— Оставь мишку, — сказала она.
— Но мне подарили.
— Не спорь.
Я не выдержала.
— Пусть берет, — сказала я твердо. — Это подарок от дочки.
— Не вмешивайтесь.
— Не буду мешать ребенку быть счастливым.
Женщина посмотрела на меня с раздражением, но спорить уже не стала. Время поджимало.
Когда они собрались выходить, мальчик подошел к дочке.
— Спасибо, — сказал он и поцеловал ее в щечку.
Дочка засмеялась и помахала ручкой.
— Пока, — сказала она.
Когда они ушли, в купе стало неожиданно тихо. Мы остались одни, и сразу стало легче дышать.
— Мама, — спросил сын, — а почему люди бывают такие несправедливые?
— Не знаю, — ответила я. — Может, у них самих жизнь сложная.
— Но это же не повод быть грубым.
— Конечно, не повод. Но иногда люди забывают об этом.
Мы наконец добрались до места назначения. Родители встретили нас на станции, дети радостно бросились к бабушке и дедушке.
Но я долго не могла забыть эту поездку. Не столько из-за конфликта, сколько из-за того, что увидела. Я увидела, как по-разному люди относятся к детям, к справедливости, к другим людям.
Женщина не была злой в принципе. Но она была эгоистичной. И это делало ее жестокой к собственному ребенку и несправедливой к другим.
А мой сын оказался мудрее многих взрослых. Он был готов поступиться своими интересами ради другого ребенка. И это дало мне надежду на то, что он вырастет хорошим человеком.
Дочка же интуитивно почувствовала, что мальчику нужна поддержка, и подарила ему игрушку. Дети иногда понимают больше, чем взрослые.
Прошло уже несколько дней, а я все еще думаю о той поездке. И понимаю, что самое главное — не то, что мы столкнулись с несправедливостью. Самое главное — то, как мы на нее отреагировали.
