— Мам, мы с Аней решили, ты ведь не работаешь — можешь и помочь, — сказал сын между делом, кладя сумку в коридоре. «Помочь» обернулось стиркой, готовкой, бессонными ночами и истёртыми нервами. А я вообще-то мечтала вязать, гулять и наконец-то поспать до девяти.
Фраза застала меня врасплох. Я застыла с чашкой в руке, разглядывая Максима, который продолжал разбирать вещи, не глядя на меня. За его спиной стояла Аня с трехмесячным Львом на руках и улыбалась с таким видом, словно они оказывают мне услугу своим присутствием. Эта самоуверенная улыбка засела в моей памяти навсегда.
Мне шестьдесят лет. Я вышла на пенсию два месяца назад после тридцати пяти лет работы инженером. Всю жизнь я проектировала системы связи, работала с расчетами и техническими схемами.
Много лет ответственности, постоянных задач и профессионального напряжения. И вот теперь, когда появилось время для себя, в мой дом без приглашения вселились «дети».
Квартиру эту я купила сама, после развода с отцом Максима. Продала старую квартиру моих родителей на окраине, взяла ипотеку, переселилась в новый дом. Платила ипотеку пятнадцать лет.
Макс вырос, выучился, женился. Они с Аней снимали жилье в другом районе, пока не родился Лев. А потом появились у моего порога с чемоданами и детской кроваткой.
— Временно, мам. Пока не накопим на первый взнос.
— Нина Сергеевна, вы не могли бы с Лёвушкой посидеть? У меня запись к косметологу, — Аня протянула мне ребенка, не дожидаясь ответа.
— У меня встреча с подругами через час, — я попыталась вернуть внука.
Аня нахмурилась:
— Встреча? В вашем возрасте? Ну перенесите, что такого. Я уже третий месяц никуда не выходила! Хоть посмотрю на людей.
— А я, по-твоему, должна дома сидеть целыми днями? — мои руки дрожали от возмущения.
— Лев ваш внук! Неужели вам в тягость побыть с ним пару часов?
Она выскользнула за дверь, оставив меня с плачущим младенцем. Это повторялось снова и снова. Сначала косметолог, потом маникюр, шопинг, встречи с подругами. И каждый раз с таким выражением лица, будто я должна благодарить за возможность нянчить внука.
Максим возвращался поздно. Он работал программистом в небольшой фирме, занимающейся разработкой приложений для бизнеса. Его присутствие в доме ограничивалось ужином, душем и сном.
— Ты поговорил с Аней? — спросила я однажды, когда он устало жевал разогретую мной запеканку.
— О чем?
— О том, что я не нанималась в няньки. У меня своя жизнь.
Сын вздохнул:
— Мам, ну ты чего? Мы же одна семья. Аня устает с ребенком, я работаю целыми днями. Ты же на пенсии, чем тебе еще заниматься?
Я почувствовала, как что-то перевернулось внутри.
— Чем заниматься? — мой голос стал тихим. — Жить, Максим. Просто жить.
Каждое утро превратилось в пытку. Аня спала до десяти, пока я готовила завтрак и нянчила Льва. После завтрака она брала телефон и часами сидела в соцсетях.
Домашние дела словно перестали ее касаться. «Нина Сергеевна, у вас же опыт, вы лучше знаете, как приготовить это блюдо». «Нина Сергеевна, погладьте, пожалуйста, эти рубашки, у вас так аккуратно получается».
***
В тот день я проснулась с головной болью. Лев плакал всю ночь, и мне пришлось встать трижды, потому что Аня «очень устала» и «ей нужно выспаться». Я доплелась до кухни и увидела гору немытой посуды, оставшейся после вечеринки, которую дети устроили, пока я была в гостях у подруги.
— Нина Сергеевна, — Аня вплыла на кухню с телефоном в руке, — мы с девочками сегодня идем в спа, часиков на пять. Вы же посидите с Лёвушкой?
Я молча смотрела на раковину.
— Нина Сергеевна?
— Нет, — тихо сказала я.
— Что?
— Нет, — повторила я громче. — Я не буду сидеть с Лёвушкой. И посуду мыть тоже не буду. И обед готовить.
Аня уставилась на меня с таким изумлением, словно я заговорила на иностранном языке.
— Вы что это… шутите?
Я выпрямилась, ощущая, как выпрямляется что-то внутри меня, что было подавлено все эти месяцы.
— Аня, давай проясним ситуацию. Я не няня, не домработница и не кухарка. Я хозяйка этого дома. Вы живете здесь временно, и я имею право на уважение и личное время.
— Да вы… — она побледнела. — Да как вы смеете? Мы… мы семья! — Аня отступила на шаг. — Вы обязаны помогать!
— Помогать — да. Быть рабыней — нет. С этого дня все меняется. Мы составим график домашних обязанностей. Вы готовите ужин три раза в неделю. Уборка — ваша обязанность, как и стирка своих вещей. С ребенком сидите сами или нанимайте няню. Я могу взять его два раза в неделю на три часа, не больше.
— Я расскажу Максиму! — она схватила телефон. — Он не позволит так с нами обращаться!
— Обязательно расскажи, — я спокойно налила себе кофе. — И еще скажи, что у вас есть месяц на поиск другого жилья.
***
Максим примчался с работы в обед, чего никогда раньше не делал. Глаза выражали глубокое негодование. Аня стояла за его спиной, как за щитом.
— Мам, ты с ума сошла? Выгоняешь нас с ребенком на улицу?
— Я предлагаю вам найти собственное жилье, — мой голос был спокойным. — Вы взрослые люди, пора жить самостоятельно.
— Где мы найдем такие деньги? Ты же знаешь, как сейчас с ценами!
— А я тут при чем? Вы планировали ребенка, зная свое финансовое положение. Почему ответственность за ваши решения должна ложиться на меня?
— Потому что мы семья! — воскликнул он. — Семья помогает друг другу!
— Помогает, — я подчеркнула это слово. — Но не используют друг друга. Я помогала вам! Я отдала вам свое время, силы, покой. Взамен получила пренебрежение и требования. Это не помощь, это использование.
— Аня целыми днями с ребенком! Она устает!
— А я нет? Мне шестьдесят, Максим. Я тоже устаю. И имею право на свою жизнь.
— Значит, твоя жизнь важнее жизни собственного внука? — голос Ани звенел от возмущения.
— Моя жизнь не менее важна, чем ваша, — я посмотрела ей прямо в глаза. — И еще кое-что, Анна. Эта квартира — моя. Я за нее платила. Я предоставила вам крышу над головой, когда вы нуждались. А вы решили, что получили в пользование не только жилплощадь, но и меня в придачу.
— Мам… — Максим вдруг осекся. Что-то в моем взгляде заставило его замолчать.
— Я составила список, — я положила перед ними лист бумаги. — Здесь расписаны домашние обязанности. Если согласны — остаетесь, пока не найдете жилье. Нет — ищите другой вариант прямо сейчас.
Максим и Аня переглянулись. В их глазах читалось возмущение и обида.
— Я не могу в это поверить, — прошептала Аня. — Ваш собственный внук, ваш сын…
— Именно поэтому я и забочусь о вас, — ответила я. — Вы никогда не станете самостоятельными, если будете жить за мой счет.
— Хорошо, — Максим сложил руки на груди. — Мы найдем другое жилье.
***
Следующие две недели были наполнены напряжением и молчанием. Аня делала вид, что меня не существует. Максим общался только по необходимости, короткими фразами. Они демонстративно искали квартиру, показывая мне объявления и подчеркивая, какие большие деньги им придется платить.
Я не поддавалась на эмоциональный шантаж. По вечерам я уходила на курсы вязания — моя давняя мечта. Записалась в группу скандинавской ходьбы. Нашла время для встреч с подругами.
В один из вечеров Максим застал меня за сборами.
— Опять уходишь? — в его голосе звучал упрек.
— У меня встреча с подругами, — я застегнула сумку. — Буду поздно.
— А как же ужин?
— В холодильнике запеканка, разогрей, — я накинула легкое пальто. — Аня сегодня дома, насколько я знаю.
— Мам, — он вздохнул. — Тебе не кажется, что ты слишком… увлеклась своей новой жизнью?
Я остановилась у двери.
— Максим, это не новая жизнь. Это моя жизнь, которую вы забрали.
— Мы не забирали, мы просили о помощи!
— И я помогала. Но помощь не означает полного самоотречения.
Он покачал головой:
— Знаешь, мне кажется, ты изменилась. Стала… холодной.
— Нет, сынок. Я стала собой. И это большая разница.
Я вышла, закрыв за собой дверь. На улице было свежо и легко дышалось. Впервые за долгое время я шла с высоко поднятой головой, не чувствуя вины за то, что позволила себе быть счастливой.
***
Через месяц они нашли квартиру. Небольшую, в спальном районе, но со всеми удобствами.
— Мы съезжаем в эту субботу, — сообщил Максим за завтраком. — Тебе больше не придется терпеть наше присутствие.
— Я никогда не говорила, что терплю вас, — я спокойно допила чай. — Я говорила, что не хочу быть использованной.
— Да-да, конечно, — он отвернулся. — Можешь не помогать с переездом.
Я промолчала. В субботу утром я встала рано и приготовила завтрак — блинчики с творогом, любимые Максимовы с детства. Собрала пакет с едой в дорогу. Упаковала новый комплект постельного белья — подарок на новоселье.
Когда они грузили последние вещи, я подошла к Ане, которая держала Льва.
— Возьми, — я протянула ей пакеты. — Еда и белье.
Она колебалась, но взяла.
— Спасибо, — сухо сказала она.
— Аня, — я посмотрела ей в глаза. — Я не перестала любить вас. Я просто перестала позволять собой пользоваться. Есть разница.
— Для матери и бабушки не должно быть разницы, — она поджала губы. — Семья — это самопожертвование.
— Нет, милая. Семья — это взаимоуважение. Когда ты поймешь это, приезжайте в гости. Я всегда буду рада.
Они уехали, обиженные и непонимающие. Я знала, что обида пройдет не скоро. Возможно, никогда. Но я не могла продолжать жить по чужим правилам, даже если эти правила устанавливали мои самые близкие люди.
Моя квартира вдруг стала непривычно тихой и просторной. Я могла спать до девяти, ходить на выставки, встречаться с подругами. Я научилась ценить одиночество и наполнять его смыслом.
Иногда я скучала по Льву — его улыбке, теплым ручкам. Я отправляла подарки, звонила по видеосвязи. Максим и Аня были вежливы, но холодны. Они все еще считали, что я предала их, выбрав себя.
Я знала, что сделала правильный выбор. Потому что женщина, которая не ценит себя, не научит самоуважению своих детей. И этот урок был важнее любой привязанности, основанной на самоотречении.
В шестьдесят лет жизнь не заканчивается. Она только начинается. И эту простую истину я усвоила, когда наконец-то решила жить для себя.
