— Я его родила, а ты испортила! — кричала Вера Ивановна, её голос отдавался эхом от стен кухни.
Я замерла, нож в руке завис над разделочной доской. Аромат лука и чеснока, шипящих на сковороде, смешивался с запахом сырой моркови, которую я только что начала нарезать. Вечер обещал быть тихим, но с её приходом всё перевернулось.
— О чём вы говорите, Вера Ивановна? — спросила я, стараясь говорить ровно, хотя внутри уже всё дрожало.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я, Анна! Мой сын был полон амбиций, а теперь что? Доволен своей мелкой должностью, лишь бы домой прийти вовремя. Это ты его таким сделала!
Я положила нож, вытерла руки о фартук. Надо было сдержаться, хотя её слова резали, как лезвие.
— Дмитрий счастлив, — сказала я. — Ему нравится его работа.
— Счастлив? — она почти выплюнула это слово. — Счастлив сидеть в этой Богом забытой конторе, пока другие строят карьеру? Я не для того его растила!
— Он не просто сидит, он менеджер, — возразила я, но она даже не слушала.
— Менеджер! В какой-то захудалой фирме! Он мог бы стать врачом, юристом, кем-то значимым. А ты… ты его тормозишь!
— Я его не торможу, — мой голос стал твёрже. — Он сам выбрал эту жизнь.
— Сам? Или ты ему внушила, что так и надо? С твоей-то учительской зарплатой!
Это было как удар. Я любила свою работу в школе, гордилась тем, что учу детей литературе. Но для неё это было ничто.
— У меня достойная работа, Вера Ивановна. И я поддерживаю Дмитрия во всём.
— Поддерживаешь? Ты его утянула в эту рутину! Раньше он мечтал о большем.
— Он и сейчас мечтает. Просто его мечты изменились.
Она покачала головой, её глаза сверкали гневом.
— Изменились? Стать тенью себя прежнего — это теперь мечта?
— Хватит! — крикнула я, сама удивившись своей громкости. — Я устала от ваших нападок. Вы приходите сюда и судите меня, нашу семью. Если вам так не нравится, как мы живём, может, не стоит приходить?
Она открыла рот, но ничего не сказала. Мгновение тишины — и она развернулась, уходя. Дверь хлопнула, но я постаралась не замечать этого звука.
Я осталась одна, сердце колотилось. Ужин ещё надо было закончить, но руки дрожали. Что скажет Дима? И как теперь быть?
***
Первая встреча с Верой Ивановной осталась в памяти ярким пятном. Мы с Димой тогда только начали встречаться, и он привёл меня на семейный ужин. Она была приветлива, расспрашивала о моей жизни, работе. Я думала, это просто интерес, но позже поняла — она проверяла, подхожу ли я её сыну.
Дима говорил, что мать у него строгая, но я не видела в этом проблемы. Она растила его одна после смерти мужа, работала без устали, чтобы он получил образование. Я уважала её за это.
Поначалу всё шло гладко. Она советовала, как лучше готовить или убирать, а я кивала, даже если делала по-своему. Но потом советы стали резче.
Когда мы обручились, она спросила: «Ты уверена, что справишься с семейной жизнью?» Я ответила, что да, но её взгляд был полон сомнений. После свадьбы она начала приходить чаще, осматривать дом, указывать на недостатки.
— Ты неправильно складываешь бельё, — говорила она, перебирая стопку полотенец.
Или:
— Это мясо надо было дольше тушить.
Я терпела, думая, что она хочет помочь. Но когда родилась Лена, её вмешательство стало невыносимым.
— Не носи её всё время, — говорила она. — Приучишь к рукам.
— Одноразовые подгузники? Я в своё время обходилась марлей.
Я объясняла, что у нас свои методы, но она отмахивалась. Дима иногда просил её остановиться, но она лишь вздыхала: «Я же для вашего блага.»
Годы шли, напряжение росло. Были и светлые моменты — праздники, поездки, — но её недовольство всегда витало в воздухе.
А потом был тот случай с повышением. Год назад Диме предложили новую должность: больше денег, но и больше работы. Вера Ивановна видела в этом шанс для него «вырасти». Он отказался, сказав, что не хочет терять время с семьёй. Я была с ним согласна, но она пришла в ярость.
— Ты упускаешь такую возможность! — кричала она ему.
— Я счастлив, мама, — ответил он. — Мне хватает того, что есть.
Она замолчала надолго, но я знала — вину она возложила на меня.
***
Мои дни были похожи один на другой. Подъём в шесть, завтрак для Лены и маленького Миши, сборы в школу и садик, потом работа. Я преподавала литературу на полставки, готовила уроки дома, проверяла тетради. Это была моя отдушина, хоть она и не приносила больших денег.
Вера Ивановна часто появлялась днём. Говорила, что хочет помочь с детьми, но её присутствие лишь всё усложняло. Она переставляла посуду, прятала игрушки, комментировала мои действия.
Однажды я сидела за столом, проверяя сочинения, когда она вошла.
— Анна, Лена слишком долго смотрит в планшет, — сказала она.
— Мы следим за этим, — ответила я, не поднимая глаз.
— Вчера она весь вечер с ним возилась.
— Это был выходной, — сказала я, сдерживая раздражение.
— Всё равно, в моё время дети гуляли, а не сидели дома.
— Сейчас время изменилось, — буркнула я.
— И не в лучшую сторону, — отрезала она.
Я промолчала, но сосредоточиться уже не могла.
Вечером я рассказала Диме.
— Она опять вмешивается, — сказала я, когда дети легли спать.
— Я поговорю с ней, — пообещал он, обнимая меня. — Но ты знаешь, какая она.
— Я хочу, чтобы она уважала нас, — сказала я.
— Она просто хочет быть нужной, — ответил он.
— Но не так же, — вздохнула я.
Он кивнул, но я понимала — это не конец.
***
Напряжение копилось. Я старалась держать себя в руках, но каждый визит свекрови подтачивал моё терпение.
Однажды Лена сказала в машине, возвращаясь из школы:
— Бабушка говорит, что ты готовишь хуже неё.
Я сжала руль, но улыбнулась.
— У всех свои рецепты, — сказала я.
Вера Ивановна уже была у нас дома, на кухне, что-то помешивала.
— Вера Ивановна, можно вас? — позвала я.
— Конечно, — ответила она, вытирая руки.
— Лена сказала, что вы сравнивали мою готовку с вашей. Я прошу вас не делать так при детях.
— Я сказала правду, — отрезала она. — Мои блюда вкуснее.
— Это не важно, — сказала я. — Важно, чтобы дети меня уважали.
— Уважение надо заслужить, — её голос был ледяным.
— Я их мать, и не обязана ничего заслуживать, а ваши сравнения совершенно неуместны.
— Я указываю на ошибки, — сказала она.
— Это не ошибки, это ваш взгляд! — мой голос сорвался.
И тут началась та ссора.
***
После ухода свекрови я долго сидела на кухне. Вина смешивалась с облегчением — я наконец высказалась.
Вернувшись домой, Дима сразу понял, что что-то не так.
— Что случилось? — спросил он.
— Я поссорилась с твоей мамой, — сказала я. — Сказала, чтобы не приходила, если не уважает нас.
— Сурово, — сказал он. — Но я так понимаю, она сама набросилась?
— Это поступки и её слова очень обижают меня, — сказала я.
— Я понимаю. Наверное будет лучше, если она действительно некоторое время поживёт без нас.
***
И все же через пару недель я позвала Веру Ивановну на чай. Дима увёл детей, мы остались вдвоём.
— Нам надо поговорить, — сказала я.
Она кивнула.
— Я знаю, вы любите Дмитрия. Я тоже. Мы не враги.
— Я такого и не говорила никогда, — ответила она.
— Но ваши поступки говорят. Вы постоянно критикуете меня, нашу жизнь.
— Я хочу ему лучшего, — сказала она, глядя в сторону.
— А что это лучшее? То, что вы решили, или то, что он выбрал?
— Может, я слишком давила, — сказала она тихо. — Трудно отпустить.
— Понимаю, — сказала я. — Но он счастлив. Разве это не главное?
— Да, — вздохнула она. — Я была к вам строга.
— Я не хочу вас выгонять из нашей жизни, — сказала я. — Но уважайте нас.
— Постараюсь, — сказала она. — Ради сына и внуков
— И ради нас, — добавила я.
Мы допили чай в тишине, но она была уже другой — спокойной.
