Анна Петровна стояла у калитки и смотрела на узкую полоску земли, которая теперь официально принадлежала ей. Документы из росреестра лежали в доме на кухонном столе — все печати, подписи, координаты границ. Двадцать метров в длину, три в ширину. Клочок земли, из-за которого она потратила полгода на судебные разбирательства с администрацией района.
— Анна Петровна! — окликнула её соседка Валентина Ивановна, перелезая через низкий заборчик между участками. — Что это вы тут замеряете с утра пораньше?
— Свою землю замеряю, — ответила Анна Петровна, не поворачиваясь. — Скоро здесь забор будет.
Валентина Ивановна замерла на полпути, словно споткнулась о невидимое препятствие.
— Какой ещё забор? Да вы что, Анна Петровна! Здесь же тропинка к станции! Всю жизнь люди ходят!
— А теперь не будут ходить, — спокойно сказала Анна Петровна. — Участок мой, документы есть. Хотят к станции — пусть по дороге идут, она в двухстах метрах.
Валентина Ивановна подошла ближе, лицо её покраснело от возмущения.
— Да как же так можно! Моя покойная мать ещё по этой тропинке ходила, когда станцию только построили! Это в сорок седьмом году было! А вы что, семьдесят лет спустя решили всех перекрыть?
Анна Петровна наконец обернулась. Ей было пятьдесят восемь, и последние три года, после развода, она привыкла рассчитывать только на себя. Участок в шесть соток достался ей от тётки, но когда начала разбираться с документами, выяснилось, что половина соседского огорода и эта тропинка фактически тоже её земля. Соседи пользовались ей десятилетиями, считая ничейной.
— Валентина Ивановна, а вы документы на свой участок когда оформляли?
— Да при чём тут мой участок! Речь о тропинке!
— При том, что вы двадцать лет на моей земле картошку сажали. И ничего, не возмущались, когда она вам урожай приносила.
Валентина Ивановна открыла рот, но слова не нашлись. Действительно, когда три года назад оформляли документы на свой дом, выяснилось, что огород её семьи на треть залезает на соседний участок. Тогда Анна Петровна промолчала, не стала поднимать шум.
— Это… это совсем другое дело, — пробормотала Валентина Ивановна. — Мы же соседи, мы договоримся. А тропинка — она общественная!
— Общественная? — усмехнулась Анна Петровна. — На моей частной земле? Валентина Ивановна, вы хоть понимаете, что говорите?
К ним подошёл Сергей Михайлович из дома напротив. Ему было за семьдесят, и он считался в посёлке неформальным старейшиной — к нему обращались в спорных ситуациях.
— Что за переполох с утра? — спросил он, опираясь на палочку.
— Да вот Анна Петровна хочет тропинку перекрыть! — воскликнула Валентина Ивановна. — Представляете, Сергей Михайлович? Семьдесят лет люди ходили, а она решила забор поставить!
Сергей Михайлович медленно обвёл взглядом спорную полоску земли.
— Анна Петровна, а зачем вам это? — спросил он задумчиво. — Участок и так небольшой, эти двадцать метров погоды не сделают. А людям неудобство.
— Сергей Михайлович, с каких это пор моя земля должна создавать удобства чужим людям? — ответила Анна Петровна. — Я налоги с неё плачу, содержу. А пользуется кто? Половина посёлка утром на работу топает, вечером обратно. Мусор бросают, в кустах нужду справляют, собак своих тут выгуливают. А убирай я.
— Ну так можно же договориться, — примирительно сказал Сергей Михайлович. — Скинемся, наймём дворника. Или дежурство организуем.
— Не нужен мне ваш дворник. Нужна мне моя земля для своих целей.
— А какие у вас цели? — не выдержала Валентина Ивановна. — Что вы там построить хотите на трёх метрах ширины?
Анна Петровна помолчала. Потом сказала тихо:
— Баню хочу построить. Маленькую. Для себя.
— Баню? — переспросил Сергей Михайлович. — Но у вас же в доме душ есть.
— Есть. Но я баню хочу. С веником. С паром. Как в детстве у бабушки было.
Валентина Ивановна фыркнула:
— Подумаешь, баня! Из-за ваших хотелок полпосёлка к станции в объезд пойдёт!
— А вы к администрации обращались? — спросил Сергей Михайлович. — Может, они выкупят у вас этот кусок для общественных нужд?
Анна Петровна горько усмехнулась:
— Обращалась. Знаете, что мне ответили? «Граждане пусть по официальной дороге ходят». Вот так. А когда я участок оформляла, полгода по кабинетам бегала, справки собирала. Никто тогда не вспоминал про удобства граждан.
К ним присоединилась Мария Васильевна из соседнего дома — молодая женщина с двумя детьми.
— Анна Петровна, я слышала, вы тропинку закрыть хотите? — спросила она с тревогой в голосе. — А как же мы? У меня дочка в школу ходит, через вашу тропинку дорога в два раза короче!
— Мария Васильевна, а когда вы дом покупали, вы проверяли, есть ли у вас официальное право прохода к станции?
— Да какое право прохода? — растерялась женщина. — Тропинка же есть! Все идут!
— А если завтра я заболею и в больницу попаду на полгода, тропинка исчезнет? Или если дом продам? Новый хозяин тоже будет обязан всех пропускать?
Мария Васильевна задумалась. Она не ожидала таких вопросов.
— Анна Петровна, — вмешался Сергей Михайлович, — а что, если мы оформим сервитут? Вы знаете, что это такое?
— Знаю. И знаю, что никто из вас не хочет за это платить. А мне зачем сервитут на моей земле, если я сама против?
— Ну заплатим! — воскликнула Валентина Ивановна. — Сколько хотите?
— Не продается, — отрезала Анна Петровна.
Повисла неловкая тишина. Мария Васильевна переминалась с ноги на ногу, Валентина Ивановна сверлила взглядом Анну Петровну, Сергей Михайлович задумчиво смотрел на землю.
— А можно вопрос? — тихо спросила Мария Васильевна. — Анна Петровна, а что случилось? Раньше вы такой не были. Помню, когда мы только переехали, вы нам и рассаду дали, и с ремонтом помогли. А теперь…
Анна Петровна посмотрела на неё долгим взглядом.
— А теперь что?
— Теперь вы какая-то… жёсткая стали. Злая.
— Мария Васильевна, а вы помните, как три года назад, когда у меня развод был, кто-нибудь из соседей поинтересовался, как я живу? Как справляюсь одна? Кто предложил помощь?
Женщина покраснела и опустила глаза.
— Помню, как мне плохо было, — продолжала Анна Петровна спокойно. — Как я ночами не спала, как к психологу ездила в город. Помню, как денег не хватало — бывший муж алименты платить не хотел, через суд пришлось взыскивать. А соседи мимо проходили, здоровались вежливо и дальше по тропинке топали. По моей тропинке, как выяснилось.
— Да мы не знали, что вам тяжело, — пробормотала Валентина Ивановна. — Вы не говорили ничего.
— А зачем говорить? Каждый сам за себя. Вот и я теперь за себя.
Сергей Михайлович тяжело вздохнул:
— Анна Петровна, но вы же понимаете — если все начнут так поступать, то и жить станет невозможно. Сегодня вы тропинку перекроете, завтра кто-то ещё что-то заблокирует…
— Сергей Михайлович, а если все начнут думать только о своих удобствах, не интересуясь правами других людей, разве лучше будет?
— Но мы же не специально! — воскликнула Мария Васильевна. — Мы просто не знали, что это ваша земля!
— Не знали, — кивнула Анна Петровна. — А теперь знаете. И что дальше?
К ним подошёл ещё один сосед — Николай Петрович, пенсионер. Он жил в посёлке дольше всех и помнил, как строилась железная дорога.
— Что тут за собрание? — поинтересовался он.
— Да Анна Петровна тропинку хочет закрыть, — объяснила Валентина Ивановна.
Николай Петрович покачал головой:
— Эх, Анна Петровна. А ведь эту тропинку ещё мой дед протоптал. Он железнодорожником работал, каждый день по ней ходил. Потом отец мой, потом я, теперь внуки…
— Николай Петрович, а дед ваш разрешение спрашивал у хозяина земли?
— Да какой тогда хозяин был? Колхозная земля! Общая!
— А теперь не колхозная. Теперь моя. И что?
Старик задумался:
— А что вы добиваетесь-то, Анна Петровна? Чего хотите?
Анна Петровна неожиданно села на пеньок у калитки. Устала от этого разговора, от необходимости объяснять очевидные вещи.
— Я хочу, чтобы меня уважали, — сказала она просто. — Чтобы спрашивали разрешения, когда пользуются моим имуществом. Чтобы интересовались моим мнением, а не ставили перед фактом. Чтобы помнили, что у меня тоже есть права.
— Но мы же не хотели вас обидеть, — тихо сказала Мария Васильевна.
— А получилось. Три года получалось.
Валентина Ивановна подошла ближе:
— Анна Петровна, а что, если мы… ну, как-то по-другому попробуем? Будем с вами советоваться, помогать. Вы же нас знаете — мы не плохие люди.
— Валентина Ивановна, я не сомневаюсь, что вы хорошие люди. Но почему я должна отказываться от своих планов ради ваших удобств? Объясните мне.
— Потому что мы соседи! — воскликнула Валентина Ивановна. — Потому что нужно по-человечески!
— А по-человечески — это когда одни отказываются от своих интересов ради других? — спросила Анна Петровна. — Почему не наоборот?
Сергей Михайлович сел рядом с ней на второй пенёк:
— Анна Петровна, а давайте так. Вы нам дайте месяц времени. Мы найдём решение. Может, администрацию заставим выкупить участок. Или другую дорогу проложим. Или что-то ещё придумаем. Только не стройте пока забор.
Анна Петровна посмотрела на него:
— А что я с этого буду иметь?
— Наше уважение, — просто ответил старик.
— Которого не было три года.
— Которое будет теперь.
Анна Петровна задумалась. Потом спросила:
— А если через месяц решения не найдётся?
— Тогда вы будете вправе делать что хотите. И мы не будем возмущаться.
— Обещаете?
— Обещаю, — кивнул Сергей Михайлович. — И за всех скажу.
Остальные соседи молча кивнули.
Анна Петровна встала с пенька, отряхнула юбку:
— Хорошо. Месяц у вас есть. Но при одном условии.
— Каком? — настороженно спросила Валентина Ивановна.
— Мусор с тропинки убираете сами. Каждый день. По очереди. И за собаками следите — чтобы не гадили.
— Согласны! — хором ответили соседи.
— И ещё, — добавила Анна Петровна, — когда будете решение искать, помните: у меня есть право сказать «нет». И это нормальное право. Не нужно меня в эгоистки записывать за то, что я им пользуюсь.
Она повернулась и пошла к дому. У калитки остановилась:
— И да, баню я всё равно построю. На другой стороне участка. Если хотите — приглашу попариться. Соседей приглашать — это тоже нормально.
Когда за ней закрылась дверь, соседи ещё долго стояли у тропинки, переваривая разговор.
— А ведь она права, — наконец сказал Николай Петрович. — Мы действительно не спрашивали разрешения. И не интересовались, как она живёт.
— Да, — согласилась Мария Васильевна. — Мне стыдно стало. Когда у меня развод был бы, я бы хотела, чтобы соседи поддержали.
— Ладно, — сказал Сергей Михайлович. — Дело сделано. Теперь думать надо, как выход искать.
— А может, и не надо выхода искать? — неожиданно сказала Валентина Ивановна. — Может, действительно по дороге ходить? Две сотни метров — не километр.
— Валентина Ивановна, вы серьёзно? — удивилась Мария Васильевна.
— Серьёзно. Устала я от этого всего. Права, неправа… А что, если просто по-простому: её земля — её право. И всё.
Соседи разошлись по домам, а тропинка так и осталась нерешённым вопросом. Но что-то изменилось в отношениях между людьми. Что-то важное, хотя и трудноопределимое.
Через неделю Анна Петровна обнаружила у калитки корзину с яблоками и записку: «От Марии Васильевны. За то, что заставили подумать».
Ещё через несколько дней Валентина Ивановна принесла банку мёда: «Извините, что наглели все эти годы. Не подумали».
А в конце месяца соседи пришли к ней с предложением: они нашли возможность проложить новую тропинку по границе между двумя другими участками. Хозяева согласились за символическую плату.
— Анна Петровна, — сказал Сергей Михайлович, — мы поняли вашу позицию. И новую дорогу сделаем. А на вашей земле больше никто ходить не будет.
— Спасибо, — ответила Анна Петровна. — Но знаете что? Пока новую тропинку делаете, можете по моей ходить. Раз уж вы спросили разрешения.
Осенью она построила баню. Маленькую, аккуратную, с мансардными окошками и резными наличниками. По выходным топила её и парилась с веником.
А иногда приглашала соседок. Потому что иметь право сказать «нет» важно. Но ещё важнее иметь возможность сказать «да» — когда хочется.
