Двор был залит тёплым вечерним светом. Пахло сиренью и гудели пчёлы. Я стоял с букетом у калитки, пока на крыльцо не вышел мужчина в домашней футболке и босиком. Он бросил беглый взгляд, махнул рукой — будто я курьер. А я — муж. Её муж.
Дыхание перехватило. Десять лет совместной жизни, а теперь этот незнакомец стоит на пороге нашего дома так, словно имеет на это право. Мужчина приподнял брови и сделал шаг вперёд.
— Вам кого? — спросил он.
— Ариану, — ответил я, чувствуя, как каждая буква её имени застревает в горле. — Я Саша, её муж.
Лицо мужчины изменилось. Он поджал губы и окинул меня оценивающим взглядом.
— Она не говорила, что ты придёшь.
— А она не знает.
Повисла тишина. Из дома доносилась музыка — та самая мелодия, которую Ариана включала, когда готовила ужин для нас двоих. Раньше, когда мы были счастливы, я часто приходил с работы и обнимал её со спины, пока она нарезала овощи или помешивала что-то в кастрюле. Она всегда смеялась и говорила, что я мешаю процессу. Но никогда не просила отойти.
Теперь эту мелодию слушал кто-то другой. Кто-то, кому она, видимо, не запрещала мешать своему кулинарному творчеству.
***
За три недели до этого момента у нас с Арианой произошёл последний разговор. Мы сидели на кухне нашей квартиры в центре города — той самой, которую купили в ипотеку пять лет назад. Первые два года платили вместе. А последние три — только я, после того как Ариана увлеклась ресторанным бизнесом. И вложила все свои сбережения в новое заведение.
Память услужливо восстановила тот вечер. Мы оба устали. Она только вернулась из ресторана после очередного 14-часового рабочего дня. А я закончил проект, над которым работал последние два месяца. Домой я принёс пиццу, потому что знал: готовить никто из нас не будет.
— Я больше так не могу, Саш, — она смотрела в чашку с чаем, как будто там были ответы на все вопросы. — Мне нужно время подумать.
— О чём думать? — я попытался взять её за руку, но она отодвинулась. — Мы десять лет вместе, Ари. Десять лет. Неужели всё это ничего не значит?
Ариана подняла глаза. В них не было слёз, только усталость.
— Значит. Но я не уверена, что этого достаточно.
Мы долго молчали, наблюдая за тем, как за окном сгущаются сумерки. Освещение на кухне мы так и не включили. Словно темнота могла скрыть всю горечь этого разговора.
На следующий день она собрала вещи и уехала к своей маме в пригород. В тот момент я думал, что это временно. Что она вернётся через пару дней, как это уже бывало раньше. Но прошла неделя, две, три… Звонки оставались без ответа. Сообщения — без прочтения. Я погрузился в работу в своём проектном бюро, пытаясь не думать о пустой квартире.
Нас связывали не только чувства. Но и быт. Квартира покупалась с расчётом на нас двоих, мебель выбиралась вместе — каждый стул, каждая лампа. В шкафах до сих пор висели её вещи, в ванной стояли её шампуни. Первую неделю я не мог спать в нашей постели и ночевал на диване.
Вторую — вернулся в спальню, но спал на своей половине кровати, не заходя на её территорию, словно она могла вернуться посреди ночи. К третьей неделе я начал понимать, что она не вернётся.
А потом увидел фотографию в соц.сети. Наш общий друг отметил её в новом ресторане — она улыбалась, стоя за барной стойкой. С ней был мужчина, его рука лежала на её плече. И выражение её лица… Так она когда-то смотрела на меня.
В тот вечер я позвонил её матери. Она всегда хорошо ко мне относилась.
— Извините за беспокойство, Надежда Сергеевна, — сказал я, когда она взяла трубку. — Хотел узнать, как Ариана.
— Сашенька, — в её голосе было сочувствие, и это разозлило меня даже больше, чем все игнорируемые звонки. — Она… занята сейчас. Много работы с рестораном.
— Понимаю. А она говорила, когда собирается домой?
Пауза.
— Думаю, вам нужно поговорить. Лично.
— Я пытаюсь. Она не отвечает.
— Дай ей время, — сказала Надежда Сергеевна мягко. — Иногда людям нужно пространство, чтобы понять, чего они хотят.
После этого разговора прошла ещё неделя. Я решил, что хватит. Десять лет отношений нельзя просто выбросить, не объяснив причины. Если она хочет развода — пусть скажет это в лицо. Я заслуживал хотя бы этого.
— Ари дома? — спросил я, делая шаг вперёд.
Мужчина скрестил руки на груди.
— Она просила передать, что не хочет тебя видеть.
— И поэтому ты здесь? Сторожишь дверь?
Он усмехнулся.
— Я здесь, потому что она этого хочет.
В этот момент дверь открылась шире. И на пороге появилась Ариана. Её волосы были собраны в небрежный пучок, а на лице не было ни грамма косметики. В домашних штанах и растянутой футболке она выглядела такой знакомой и одновременно такой чужой.
— Саша? — в её голосе было удивление, но не радость. — Я же просила тебя не приезжать.
— А я просил тебя не уходить, — ответил я.
Мужчина положил руку ей на плечо, как на той фотографии. Защищая? Успокаивая? Заявляя права?
— Всё в порядке, Антон, — сказала она. — Мы можем поговорить.
Антон. Теперь у него было имя.
Он неохотно кивнул и скрылся в доме, оставив нас наедине на крыльце. Ариана вышла и прикрыла за собой дверь.
— Ты не отвечала на звонки, — начал я.
— Мне нечего было сказать.
— А сейчас есть?
Она вздохнула и села на ступеньки. Я остался стоять, чувствуя необходимость сохранять хотя бы физическое преимущество, если уж эмоциональное было безнадёжно потеряно.
— Это всё случилось не вдруг, Саш. Ты же понимаешь, да? Мы давно превратились в актёров, играющих счастливую пару.
— Актёров? — голос предательски дрогнул. — Ты серьёзно? Я каждый день приходил домой и спрашивал, как у тебя дела. Я поддерживал твою идею с рестораном, хотя знал, что это рискованно. Я оплачивал квартиру, пока ты вкладывала деньги в своё заведение. Так актёры не поступают.
— Дело не в деньгах, — она поморщилась. — Дело в том, что между нами образовалась незримая стена. Ты поддерживал идею с рестораном на словах, но ни разу не предложил помочь, не поинтересовался трудностями, не порадовался успехам.
— Я думал, ты справишься сама. Ты всегда говорила, что хочешь независимости!
— Независимость не означает одиночество, Саш.
Мы замолчали. А из открытого окна доносилась музыка. Я подумал, готовит ли она ужин для него под эти звуки. Танцует ли с ним на кухне, как когда-то со мной.
— Помнишь, как мы познакомились? — спросил я неожиданно.
Она подняла взгляд, удивлённая сменой темы.
— Конечно. На открытии выставки моего брата.
— Ты стояла возле той жуткой инсталляции с проволокой и говорила какому-то парню, что это олицетворение внутренней свободы, прорывающейся сквозь оковы условностей.
Она слегка улыбнулась.
— А ты подошёл и сказал, что это просто куча металлолома.
— И ты потом два часа доказывала мне, что я ничего не понимаю в современном искусстве.
— А ты сказал, что готов не понимать современное искусство всю жизнь, если я буду рядом и будешь объяснять.
Мы оба замолчали, вспоминая тот вечер. Ей было двадцать три, мне двадцать пять. Мы были полны энергии и уверенности, что весь мир создан для нас.
— Что случилось с теми людьми, Ари? — спросил я тихо.
Она покачала головой.
— Они повзрослели. Изменились. Пошли разными путями.
— Разными? Мы десять лет шли в одном направлении.
— А потом я свернула. А ты продолжил идти прямо.
Я опустил голову. Так вот как она это видела.
— Ты любишь его? — спросил я прямо.
Ариана подняла глаза.
— Он вкладывает в меня своё время. Слушает. Помогает с рестораном не деньгами, а идеями и связями. Он…
— Я не спрашиваю, что он делает. Я спрашиваю, любишь ли ты его.
Она отвела взгляд.
— Я не знаю. Но рядом с ним я чувствую, что меня видят и слышат по-настоящему.
Эти слова задели глубже, чем всё остальное. Я всегда думал, что мы с Арианой — одно целое, что наше совместное будущее предопределено. Десять лет мы строили общую жизнь, а теперь она говорит, что чувствовала себя призраком рядом со мной.
Призраком. В собственной жизни. Каждое утро последние десять лет я просыпался с мыслью, что мне повезло. Что я нашёл свою половину, своё счастье. И все эти годы она чувствовала себя призраком?
— Когда это началось? — спросил я, кивая на дверь, за которой скрылся Антон.
— Два месяца назад. Он пришёл в ресторан как поставщик фермерских продуктов. Предложил сотрудничество — у него семейная ферма, специализируется на органических овощах и фруктах.
— И сотрудничаете?
— Да. И не только в бизнесе.
Я опустил голову. Новость была болезненной, но странным образом принесла облегчение. Теперь я знал наверняка.
— Я подам на развод, — сказал я спокойно. — Квартира оформлена на нас обоих, но я выплачивал ипотеку последние три года. Я предлагаю разделить её так: я выплачу тебе твою часть первоначального взноса и платежей за первые два года.
Ариана выглядела удивлённой. Она ожидала криков, обвинений, может быть, даже слёз. Но не холодных расчётов.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — Это справедливо.
— Документы пришлю по электронной почте.
Я повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня:
— Саш?
— Что?
— Мне жаль.
Я мог бы сказать многое. Что мне тоже жаль. Что я любил её все эти годы. Что создавать сложнее, чем разрушать. Но вместо этого я только кивнул и пошёл к воротам.
Букет так и остался лежать у калитки. Я не стал его поднимать. Пусть остаётся там, как напоминание о том, что мы оставили позади.
***
Начать жизнь заново в тридцать пять. Я никогда не думал, что окажусь в такой ситуации. Наш с Арианой план был прост: карьера, дом, дети, путешествия. Мы даже имена для будущих детей обсуждали. Илья и Софья — мальчик и девочка. А теперь… Теперь мне предстояло построить новый план. Без неё.
Первые две недели после нашего разговора я жил на автопилоте. Утром — работа, вечером — спортзал до изнеможения, чтобы падать без сил и засыпать без мыслей. В выходные встречался с друзьями — теми, что остались моими, а не «нашими». Их оказалось немного.
Петя, мой друг со студенческих лет, пытался помочь по-своему — звал на вечеринки, знакомил с девушками. Я отказывался. Не из морали или гордости — просто понимал, что новые отношения не решат мои проблемы. Они лишь отсрочат момент, когда придётся посмотреть в глаза реальности: я больше не тот человек, каким был раньше.
На третьей неделе я взял отпуск и поехал в горы. Один. Раньше мы планировали эту поездку вместе с Арианой, но она всё время откладывала — то работа, то усталость, то дела. Теперь я понимал: она просто не хотела проводить со мной время.
В горах было спокойно. Я поднимался на вершины, спускался в долины, ночевал в маленьких гостиницах, разговаривал с местными жителями. Встречал рассветы на горных тропах и наблюдал закаты у костра.
И постепенно начал чувствовать, что внутри что-то меняется. Боль не исчезла. Но превратилась во что-то другое — в понимание, в принятие, в решимость двигаться дальше.
Вернувшись в город, я подал заявление об увольнении. Начальник был в шоке — я считался одним из лучших специалистов в бюро, мне прочили должность заместителя через год-два.
— Ты уверен, Саша? — спросил он, глядя на заявление. — Мы можем обсудить повышение зарплаты, если дело в этом.
— Дело не в деньгах, Виктор Павлович, — ответил я. — Мне нужны перемены.
Он понимающе кивнул. Все в офисе знали о моём разводе — новости в небольших коллективах распространяются быстро.
— Куда ты пойдёшь?
— Открою своё дело. Давно думал об этом, но всё откладывал.
— Рискованно.
— А что в жизни не рискованно?
В последний рабочий день коллеги устроили прощальный обед. Было странно сидеть со всеми этими людьми, с которыми я провёл пять лет, и понимать, что скоро мы станем чужими. Как мы с Арианой.
Петя поднял бокал:
— За новые начинания и смелые решения! Саша, ты всегда был настойчивым, но именно эта настойчивость и поможет тебе добиться успеха в новом деле.
Я улыбнулся и поднял свой бокал. Перемены пугали, но и вдохновляли одновременно.
***
Шесть месяцев спустя я сидел в своём новом офисе. Мой первый проект — загородный дом полностью на солнечной энергии — получил освещение в профессиональных журналах. Появились новые клиенты, пришлось нанять помощников. Теперь в моей команде работало пять человек, и мы планировали расширяться.
Квартиру, которую мы покупали с Арианой, я продал. Слишком много воспоминаний, слишком много призраков прошлого. Купил новую — меньше, но в районе с хорошей инфраструктурой. Обставил так, как хотел сам, без компромиссов и обсуждений. Оказалось, у меня неплохой вкус.
К журналистам я относился настороженно — многие хотели сделать из моего бизнеса сенсацию, преувеличить, исказить. Но когда Тома позвонила и попросила об интервью для серьёзного издания об экологическом строительстве, я согласился.
Она приехала в офис, задавала грамотные вопросы, внимательно слушала. Не перебивала, не пыталась вывернуть слова наизнанку. После интервью мы говорили ещё час — просто так, не для записи. О музыке, о фильмах, о путешествиях.
Тома была не похожа на Ариану — спокойная, рассудительная, увлечённая своей работой. Она не требовала от меня постоянного внимания и не пыталась изменить. Мы просто наслаждались общением друг с другом.
Телефон завибрировал — пришло сообщение от неё. «Встретимся сегодня в 19:00? Хочу показать тебе одно место».
Я улыбнулся и ответил согласием. С Томой было легко — она не требовала больше, чем я мог дать сейчас, и не пыталась занять место Арианы в моей жизни. Мы просто проводили время вместе, и это было хорошо.
Телефон зазвонил снова — на этот раз входящий вызов. Номер Арианы. Я помедлил, прежде чем ответить.
— Слушаю.
— Привет, Саш, — её голос звучал неуверенно. — Как ты?
— Нормально. Что-то случилось?
— Нет, просто… Я видела публикацию о твоей новой компании. Поздравляю, это здорово.
— Спасибо, — я не понимал, к чему этот разговор. — Ариана, что ты хотела?
Пауза.
— Мы с Антоном расстались. Он уехал в деревню развивать свою ферму. Ресторан приносит хорошую прибыль, но… — она замолчала. — Я часто думаю о нас. О том, что могло бы быть.
Моё сердце дрогнуло, но не так, как раньше. Не так, как в тот вечер у калитки.
— А я не думаю, Ари, — ответил я честно. — Я иду дальше.
— Понимаю, — её голос стал тише. — Я просто хотела сказать, что сожалею о том, как всё получилось. И… я рада, что у тебя всё хорошо.
— Сожаления ничего не меняют, Ари, — ответил я твёрдо. — Ты сделала свой выбор тогда, а я делаю свой сейчас.
Мы попрощались, и я положил телефон на стол. Внутри не было ни боли, ни сожаления — только спокойная уверенность в том, что я больше не вернусь к тому, что однажды меня предало.
За окном офиса был виден парк, где мы когда-то гуляли с Арианой, мечтая о будущем. Тогда мне казалось, что любовь — это навсегда, что преданность — это само собой разумеющееся.
Теперь я знал, что любовь — это выбор, который мы делаем каждый день. И иногда люди выбирают разные пути.
Я отправил сообщение Томе: «С нетерпением жду встречи». Впереди был новый вечер и, возможно, новая глава моей жизни. Без обид и сожалений. Просто новый путь.
И на этот раз я шёл по нему без оглядки назад.
