Я сидела в кафе, пока родня отмечала мой день рождения дома. Капучино становился прохладнее, а я всё листала ленту в телефоне, когда увидела это — сторис от Глеба.
На экране мелькнули знакомые лица, торт со свечами и большой плакат «С днем рождения!». Родня смеялись, поднимали бокалы, а меня среди них не было. Они собрались праздновать без меня.
Два часа назад я вышла из дома, рассчитывая на звонок. Хотя бы сообщение. Хоть что-нибудь. Но телефон молчал, а теперь показывал мне, как весело всем без меня.
Я отложила телефон и уставилась в окно. Люди спешили по своим делам, не замечая, что внутри маленького кафе на углу сидит девушка, которую забыли поздравить с днем рождения. Собственная семья.
***
Квартира досталась моему отцу от его родителей — просторная трёхкомнатная в центре города, где теперь жили мы все: он, Георгий Антонович, его новая жена Нина Васильевна, мой старший брат Глеб и я, Олеся.
После того, как не стало мамы, пять лет назад отец познакомился с Ниной Васильевной, и когда она переехала к нам, наша жизнь стала совсем другой.
— Олеся, ты опять разбросала свои вещи? — Нина Васильевна стояла в дверях моей комнаты, уперев руки в бока. — Сколько раз повторять, что этот дом — не проходной двор!
Я молча собрала свои книги и ноутбук с журнального столика в гостиной. Уже полгода как я окончила университет, но работу найти не могла, и каждый день Нина Васильевна напоминала мне, что я живу на чужой территории.
— Извините, — произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— «Извините» не вернет порядок в дом. Ты бы лучше работу искала, чем постоянно сидеть в своей комнате.
Её слова больно ранили. Работу я искала. Каждый день отправляла резюме, ходила на собеседования, но везде требовали опыт, которого у меня не было.
Глеб появился в коридоре, на ходу застегивая рубашку.
— Что тут происходит? — спросил он, переводя взгляд с меня на Нину Васильевну.
— Ничего нового, — ответила она. — Твоя сестра не понимает, что пора бы уже вносить свой вклад в семейный бюджет.
Глеб вздохнул. В свои тридцать он уже был успешным менеджером в крупной компании и мог бы давно съехать, но оставался здесь — по словам отца, «чтобы держать всё под контролем». На самом деле, ему было просто удобно. Платить за квартиру не нужно, еда всегда готова.
— Олеся, может, тебе стоит рассмотреть вакансии попроще? — предложил Глеб. — Не обязательно сразу искать что-то по специальности.
Я сжала зубы. Они всегда объединялись против меня.
— Я рассматриваю все варианты.
— Не похоже, — фыркнула Нина Васильевна. — Георгий, ты слышишь, что происходит?
Отец сидел в кресле, уткнувшись в газету, делая вид, что не замечает конфликта. Он всегда так поступал — предпочитал держаться в стороне.
— Пусть девочка ищет работу в своем темпе, — отозвался он, не отрываясь от чтения.
— В своем темпе? — возмутилась Нина Васильевна. — Так она и до пенсии работу искать будет!
Я молча вернулась в свою комнату и захлопнула дверь. Слезы наворачивались на глаза, но я не позволяла себе плакать. Не сейчас. Не из-за них.
***
Через неделю должен был наступить мой день рождения. Двадцать три года — не круглая дата, но мне хотелось отметить. Хотя бы скромно, в семейном кругу.
За завтраком я решилась заговорить об этом:
— У меня скоро день рождения. Может, отметим вместе? Я могу приготовить угощение.
Нина Васильевна бросила взгляд на отца.
— Олеся, в твоём возрасте уже не обязательно отмечать каждый год, — сказала она. — Особенно учитывая твоё положение… Без работы, на семейном обеспечении.
Я почувствовала, как краснею от стыда и злости.
— Я просто хотела провести время с семьей.
— Мы и так проводим слишком много времени вместе в этой квартире, — заметила Нина Васильевна. — Мне кажется, нам всем нужно больше личного пространства.
Ей нужно больше личного пространства? В квартире, где у меня самая маленькая комната?
— Не драматизируй, Олеся, — вмешался Глеб. — Купим тебе тортик и поздравим. Чего ты хочешь?
— Ничего, — ответила я. — Забудьте, что я спрашивала.
***
В день рождения я проснулась рано. На кухне было тихо — никого не видно. Я заварила себе чай и проверила телефон. Ни одного поздравления. Неужели даже бывшие однокурсники забыли? Хотя мы давно не общались после выпуска.
Весь субботний день прошел как обычно. Нина Васильевна ушла по делам, отец сидел перед телевизором, Глеб пропадал с друзьями. Никто не вспомнил о моем дне рождения. К вечеру стало невыносимо находиться дома.
— Я пройдусь, — сказала я отцу.
Он кивнул, не отрывая глаз от экрана.
***
Я брела по улицам без цели, пока не оказалась возле небольшого кафе. Хотя бы сама себя порадую, подумала я и зашла внутрь.
Заказав капучино и пирожное, я устроилась у окна. Телефон завибрировал — уведомление из социальной сети. Глеб выложил сторис. На экране мелькнул торт со свечами, знакомые лица… Наша квартира, украшенная шарами.
Я не могла поверить своим глазам. Они устроили праздник. Без меня. На моем дне рождения.
На видео Нина Васильевна обнимала отца, Глеб поднимал бокал, произнося тост. Несколько друзей Глеба, которых я смутно помнила, смеялись и аплодировали. И ни одного звонка мне. Ни одного сообщения.
Когда я вернулась домой, праздник был в разгаре. Музыка гремела на всю квартиру, гости разговаривали и смеялись. Я остановилась в дверях гостиной, и постепенно все замолчали, заметив меня.
— О, Олеся! — воскликнул Глеб, явно смутившись. — А мы тебя ждали!
— Правда? — спросила я, оглядывая комнату. — Почему же никто не позвонил?
Нина Васильевна поджала губы.
— Мы звонили, но ты не брала трубку.
Ложь. Я достала телефон и показала журнал вызовов.
— Ни одного пропущенного. Вы даже не пытались.
Отец выглядел смущенным.
— Олеся, мы хотели сделать сюрприз…
— Сюрприз? — я не сдерживала горечь в голосе. — Устроить праздник без именинницы — это теперь называется сюрпризом?
Гости начали переглядываться. Кто-то тихо предложил уйти, но Глеб остановил их жестом.
— Не преувеличивай, сестренка. Мы собирались тебе позвонить. Просто решили начать без тебя, раз уж ты ушла.
— Я ушла, потому что весь день никто не вспомнил о моем дне рождения! — я почувствовала, как дрожит голос. — Я видела твои сторис, Глеб. Там все веселятся без меня. На моем празднике.
Нина Васильевна встала между нами.
— Олеся, прекрати эту сцену. Ты ведешь себя как ребенок. Гости пришли, торт куплен… Что еще тебе нужно?
— Мне нужно, чтобы меня заметили! — сказала я громко. — Хоть раз! Я живу в этом доме будто меня нет. Меня никто не видит, не слышит, не считается со мной…
— Потому что ты ничего не делаешь для этой семьи! — повысила голос Нина Васильевна. — Только занимаешь место и тратишь наши деньги!
***
Эти слова были последней каплей. Я развернулась и вышла из квартиры, не обращая внимания на оклики отца. Слёзы текли по щекам, но я больше не пыталась их сдерживать. На улице было темно и прохладно, но мне было всё равно. Я брела куда глаза глядят, пока не оказалась в парке неподалёку.
Присев на скамейку, я достала телефон. Глеб продолжал выкладывать сторис с праздника — теперь они резали резали торт. Мой праздничный торт. Без меня.
Я выключила телефон и спрятала лицо в ладонях. Что я делала не так все эти годы? Почему для собственной семьи я стала обузой?
Домой я вернулась за полночь. В квартире было тихо и темно — праздник закончился. Я тихо прошла в свою комнату, стараясь не шуметь. На кухонном столе заметила нетронутый кусок торта для меня.
За завтраком все молчали. Нина Васильевна демонстративно игнорировала меня, а Глеб с отцом уже ушли на работу.
Дни потянулись один за другим. Я стала ещё больше времени проводить в поисках работы — лишь бы не находиться дома. Ходила на собеседования, на которые раньше бы не согласилась. Ночевала у редких подруг. Возвращалась домой только чтобы переодеться и переночевать.
Через две недели я получила предложение на должность младшего специалиста в маленькой компании на окраине города. Зарплата была минимальной, но это был шанс начать самостоятельную жизнь.
В тот же вечер я сообщила об этом семье.
— Я нашла работу, — сказала я за ужином. — Через месяц сниму комнату и перееду.
Отец отложил вилку и посмотрел на меня с удивлением.
— Олеся, но зачем? Это же твой дом.
— Нет, папа. Это больше не мой дом, — ответила я тихо. — Здесь я только занимаю место и трачу чужие деньги.
Нина Васильевна побледнела. Мои слова попали в цель.
— Я не это имела в виду, — произнесла она неуверенно. — Это было сказано сгоряча.
— Но вы были правы, — я старалась говорить спокойно. — Я действительно должна начать самостоятельную жизнь.
Глеб, который обычно не вмешивался в наши конфликты, неожиданно заговорил:
— Олеся, не нужно принимать такие решения на эмоциях. Мы все сказали друг другу много лишнего.
— Дело не в эмоциях, — ответила я. — Дело в том, что я осознала – я здесь чужая.
Следующие недели я провела в подготовке к переезду. Отец несколько раз пытался поговорить со мной, убедить остаться, но я была непреклонна. Даже Нина Васильевна изменила своё отношение — стала чуть менее придирчивой. Но мосты были сожжены.
***
Я нашла крошечную комнату в коммунальной квартире, где жили ещё три девушки. Условия были далеки от идеальных, но это была моя территория, где никто не мог попрекнуть меня куском хлеба.
В день переезда отец помог перевезти вещи. Когда всё было разгружено, он неловко мялся у двери.
— Олеся, ты всегда можешь вернуться. Это твой дом, что бы ни случилось.
— Спасибо, папа, — я обняла его. — Но мне нужно научиться жить самостоятельно.
Первое время было очень тяжело. Зарплаты едва хватало на оплату комнаты и скромное питание. График был изматывающим, а работа – монотонной. Соседки оказались шумными и не слишком аккуратными. Но даже в самые трудные дни я не жалела о своём решении.
Отец звонил каждые два-три дня, всё спрашивал, как у меня дела, не нужна ли помощь. Я отвечала, что всё хорошо, даже когда приходилось экономить на обедах.
Глеб иногда заезжал без предупреждения, привозил продукты и делал вид, что просто проезжал мимо. Я делала вид, что верю.
Нина Васильевна не звонила. И я была рада этому.
***
Прошло полгода. Я сменила работу на более перспективную, с чуть лучшей зарплатой. Переехала в отдельную студию – крошечную, но мою.
В мой следующий день рождения раздался звонок в дверь. Я открыла, не ожидая гостей.
На пороге стояли отец и Глеб. Отец неловко улыбался, держа в руках маленький пакет из кондитерской. Глеб переминался с ноги на ногу, поглядывая на часы.
— С днём рождения, — сказал отец. — Можно войти? Ненадолго.
Я отступила в сторону, пропуская их в мою крошечную студию. Отец огляделся, пытаясь найти, куда положить пакет.
— Тут тесновато, — заметил он, и в его голосе мне послышался упрёк, будто я специально выбрала такое жильё, чтобы им было неудобно приходить.
— Зато своё, — ответила я.
Глеб протянул мне небольшую коробочку, перевязанную лентой.
— Это от нас обоих, — сказал он. — Ничего особенного, просто… ну, мы помнили про твой день рождения.
Я открыла коробку. Внутри лежал недорогой шарф — практичный, но совершенно не в моём стиле.
— Спасибо, — произнесла я, стараясь звучать искренне. — Очень… полезно.
Повисла неловкая пауза. Отец посмотрел на часы.
— Мы, собственно, ненадолго. У нас с Ниной билеты в театр на семь, нужно успеть.
— А у меня свидание, — добавил Глеб. — Познакомился с девушкой месяц назад, сегодня важный вечер.
— Конечно, — кивнула я. — Не буду вас задерживать.
Отец положил пакет на стол.
— Тут пирожные. Твои любимые, с заварным кремом.
Я не стала говорить, что мои любимые — с шоколадом. Он всегда путал.
— Нина хотела прийти, но у неё мигрень, — добавил отец неубедительно. — Передаёт поздравления.
— Передавай ей привет, — сказала я, хотя мы обе знали, что никакого привета я не передавала.
Они просидели ещё пятнадцать минут — ровно столько, сколько, по их мнению, требовали приличия. Глеб спросил про работу, я ответила односложно. Отец поинтересовался, не нужны ли мне деньги, я отказалась. Потом они засобирались.
У двери отец неловко обнял меня.
— Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться, — сказал он.
— Знаю, — ответила я, не уточняя, что никогда этого не сделаю.
Когда за ними закрылась дверь, я выдохнула с облегчением. Открыла пакет с пирожными — внутри оказались эклеры. Я никогда их не любила.
Шарф от Глеба отправился на верхнюю полку шкафа — до первой зимы, а может, и дольше. Подарок из вежливости, без мысли о том, что мне действительно хотелось бы получить.
Я села на край кровати и посмотрела на телефон. Никаких других поздравлений. Несколько новых коллег даже не знали о моём дне рождения.
Родня формально выполнила свой долг — поздравили, принесли подарки. Но спешили к своим настоящим планам, своим настоящим близким. Отец — к Нине, в театр. Глеб — к новой девушке. А я осталась одна в пустой квартире с пирожными, которые не люблю.
Я открыла окно и долго смотрела на улицу, где спешили по своим делам незнакомые люди. Каждый — к кому-то, кто ждал. А меня не ждал никто.
Через неделю отец позвонил и спросил, понравились ли пирожные. Я соврала, что очень. Он обрадовался и сказал, что в следующий раз обязательно придёт надолго, что мы посидим, поговорим. Я знала, что этого не будет, но согласилась.
***
В следующий мой день рождения он прислал сообщение: «С днём рождения, доченька». И больше ничего. Глеб даже этого не сделал.
Я никогда не рассказывала им, как проводила те вечера после их ухода — обнимая подушку, глотая слёзы и убеждая себя, что именно этого я и хотела. Свободы. Независимости. Жизни без семьи, которая никогда не умела быть настоящей семьёй.
Иногда, стоя в очереди в супермаркете, я замечала семьи — родителей с детьми, бабушек с внуками. Видела, как они касаются друг друга, как переговариваются, как связаны невидимыми нитями.
И в такие моменты я чувствовала пустоту внутри — не боль, не обиду, а просто пустоту. Как будто что-то важное отняли у меня, и я никогда не узнаю, каково это — быть по-настоящему частью чего-то большего, чем ты сам.
Может быть, когда-нибудь я создам свою семью. Может быть, сумею дать своим детям то, чего не получила сама — любовь.
