— Я уже одной ногой в могиле. Так что свою квартиру уступила дочери, буду теперь жить с вами, — заявила свекровь, стоя на пороге с двумя потертыми чемоданами и видавшей виды сумкой.
Марина застыла в дверях, держа в руках половник. Борщ на плите продолжал булькать, наполняя кухню ароматом свеклы и укропа, но аппетит мгновенно пропал.
— Здравствуйте, Лидия Петровна, — выдавила она из себя. — Проходите.
— Да уж прошла, — фыркнула свекровь, волоча чемодан по паркету. — Где мой сын? Небось опять в гараже копается?
— Сергей на работе. Вернется к семи.
— Работа, работа… В мое время мужчины к пяти дома были. А теперь что за семьи такие — жена одна с детьми, муж неизвестно где пропадает.
Марина прикусила губу. Лидия Петровна только переступила порог, а критика уже полилась рекой. Впереди их ждали долгие месяцы, а может, и годы совместной жизни.
— Мам, ты что тут делаешь? — Сережа появился в прихожей неожиданно рано, еще в рабочей одежде.
— Сынок! — Лидия Петровна расплылась в улыбке и кинулась обнимать. — Представляешь, решила к вам перебраться. Квартиру Свете отдала — молодым нужнее.
Сергей растерянно посмотрел на жену, потом на мать.
— Мам, а мы разве об этом договаривались?
— Что тут договариваться? Я же мать твоя. Неужели на старости лет сына попросить не могу?
— Конечно, можете, — поспешно вмешалась Марина. — Просто… мы не были готовы. Нужно место освободить, постельное белье приготовить…
— Да ладно, я неприхотливая. Диван в зале меня устроит.
— Какой диван, мам? Ты что, будешь в гостиной спать? — Сергей снял куртку и повесил на крючок. — Давай лучше детскую освободим. Ребята в зале на раскладушках поспят.
— Зачем детей беспокоить? Я же говорю — диван меня устроит.
Марина представила, как свекровь будет спать в центре квартиры, и как теперь нужно будет на цыпочках ходить вечерами, чтобы не разбудить. А утром — вставать раньше, чтобы помочь Лидии Петровне сложить диван.
— Лидия Петровна, может, все-таки детскую? Там спокойнее, и личное пространство будет.
— Ну хорошо, хорошо. Уже и выбрать нельзя, где спать.
Вечером за ужином Лидия Петровна развернулась на полную.
— Марина, а борщ что-то пересолен. И капуста жестковата.
— Извините, в следующий раз учту.
— А вот я всегда борщ на косточке варю. Сергей, помнишь, как я тебе в детстве готовила?
— Помню, мам.
— Вот и Марине бы поучиться. А то молодые хозяйки нынче полуфабрикатами кормят.
Восьмилетний Дима поднял глаза от тарелки:
— Бабушка, а мама готовит вкусно. Мне нравится.
— Детям всё нравится, они неразборчивые, — отмахнулась Лидия Петровна. — А вот мужчины понимают в еде толк.
Сергей неловко покашлял.
— Мам, у Марины очень вкусно получается. Мы довольны.
— Довольны, довольны… А почему тогда похудел? Смотрю на тебя — кожа да кости.
Марина отложила ложку. Аппетит пропал окончательно.
— Можно я пойду посуду помою?
— Иди, иди. А я с внуками пообщаюсь.
На кухне Марина наконец выдохнула. Горячая вода стекала по тарелкам, смывая остатки борща. Хотелось включить кран погорячее и представить, как все проблемы утекают в канализацию.
— Мам, не расстраивайся, — пятилетняя Катя обняла ее за ноги. — Твой борщ самый вкусный.
— Спасибо, солнышко.
— А бабушка злая, Свете тоже все время говорила, что она плохо готовит.
Марина присела на корточки рядом с дочкой.
— Бабушка не злая. Она просто привыкла все делать по-своему.
— А долго она у нас будет жить?
— Не знаю, Катенька. Наверное, долго.
— А можно я буду спать с тобой в кровати? А то мне страшно на раскладушке.
Первую неделю Марина пыталась сохранять нейтральность. Готовила так, как привыкла, убиралась в своем ритме, детей воспитывала по собственным принципам. Но Лидия Петровна словно поставила себе цель — переделать весь семейный уклад.
— Марина, а почему дети так поздно ложатся спать? В девять уже должны быть в кроватях.
— Дима делает уроки, а Катя…
— Катя что? Ей всего пять лет, какие уроки? Спать, и точка.
— Лидия Петровна, мы обычно читаем на ночь сказки. Это полезно для развития.
— Сказки? А чего же она сама не читает днем? Ей же пять лет!
— Ну, детям такого возраста полезнее, чтобы им читали родители, объясняли…
— Ох, эти современные теории! Своим умом пусть до всего доходят, мы Сережу так воспитывали.
Сергей в эти моменты обычно делал вид, что не слышит разговора. Уткнется в телефон или найдет срочное дело в ванной.
Через две недели Марина поняла, что начинает сходить с ума. Лидия Петровна комментировала каждый ее шаг: как она режет овощи, как гладит рубашки, как общается с детьми. Самое страшное — дети начали прислушиваться к бабушке.
— Мама, а почему ты котлеты не как бабушка делаешь? — спросил Дима за ужином.
— А как бабушка?
— Она говорит, нужно хлеб замачивать, а не панировочные сухари сыпать.
— У каждой хозяйки свой рецепт, сынок.
— А бабушка говорит, что правильный только один.
Марина посмотрела на свекровь. Та самодовольно улыбалась.
— Лидия Петровна, давайте не будем втягивать детей в кулинарные споры.
— Какие споры? Я просто делюсь опытом. Сорок лет стою у плиты, кое-что знаю.
— Конечно, знаете. Но у нас своя семья, свои традиции.
— Традиции… — фыркнула свекровь. — Магазинные полуфабрикаты — это традиции?
— Мам, хватит, — наконец вмешался Сергей. — Марина хорошо готовит.
— Защищаешь жену, это правильно. Но истина дороже.
Ночью Марина не могла заснуть. Лежала и смотрела в потолок, прислушиваясь к равномерному дыханию мужа. Завтра снова будет день, полный мелких уколов и замечаний. Снова нужно будет улыбаться и делать вид, что все в порядке.
— Сереж, — тихо позвала она.
— М-м-м?
— Ты спишь?
— Нет. Что-то случилось?
— Мне тяжело. С твоей мамой.
Сергей вздохнул и повернулся к ней.
— Я понимаю. Но что делать? Она же мать.
— А я что? Я же тоже не чужая.
— Не чужая, конечно. Но она старая, одинокая…
— Серёж, ей шестьдесят два года. Это не старость. И она не одинокая — у неё есть дочь.
— Света молодая, у неё своя жизнь.
— А у нас что — не своя?
Сергей промолчал. Марина повернулась к стене.
— Я не хочу, чтобы дети росли в атмосфере постоянной критики. Дима уже начал сомневаться в том, что я правильно готовлю.
— Мама скоро успокоится, привыкнет.
— Уже месяц прошел. Она не успокаивается, а наоборот — осваивается.
— Что ты предлагаешь?
— Поговори с ней. Объясни, что есть границы.
— Поговорю, — пообещал Сергей, но Марина чувствовала, что он просто хочет закончить разговор.
На следующий день Лидия Петровна решила навести порядок в шкафах.
— Марина, а зачем ты столько тряпок держишь? Вот эти полотенца уже пора выбросить.
— Это не полотенца, это тряпки для уборки.
— Зачем столько? Одной хватит.
— Лидия Петровна, у нас трёхкомнатная квартира. Нужны разные тряпки для разных поверхностей.
— Ерунда. Одна тряпка — одна уборка.
— Я не хочу одной тряпкой и пол мыть, и стол протирать.
— Вот поэтому у молодых хозяек ничего не получается. Всё усложняют.
Марина почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она аккуратно забрала тряпки и положила их на место.
— Лидия Петровна, это мой дом. И я буду убираться так, как считаю нужным.
— Ой, какие мы гордые! Мой дом, мои тряпки…
— Да, мой дом. Мой и Сережи.
— Сережи и мой. Я его мать.
— Вы его мать, но это не значит, что вы можете переделывать нашу жизнь.
— Переделывать? Я хочу помочь!
— Я не просила о помощи.
— Не просила… А тебя научит, если не я?
Марина поняла, что разговор заходит в тупик. Свекровь была мастером переворачивать всё с ног на голову.
— Лидия Петровна, давайте просто договоримся жить мирно. Я не лезу в ваши дела, не лезьте в мои.
— Хорошо, хорошо. Буду молчать. Хотя, когда вижу, что делается неправильно, трудно игнорировать это.
Вечером Марина попробовала поговорить с Сергеем ещё раз.
— Ты обещал поговорить с мамой.
— Говорил. Она обещала не критиковать.
— И что? Сегодня она час объясняла, как правильно тряпки раскладывать.
— Марин, она же пожилая женщина. Ей скучно, вот и пытается быть полезной.
— Полезной? Серёж, она подрывает мой авторитет в глазах детей!
— Не преувеличивай.
— Дима вчера спросил, почему я так поздно ужин готовлю. Оказывается, бабушка сказала, что хорошие хозяйки к пяти вечера уже закончили готовку.
— Ну и что? Может, она права?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— То есть ты считаешь, что я плохая хозяйка?
— Нет, конечно. Просто… может, стоит прислушиваться к опыту?
— К чьему опыту? Твоя мама тридцать лет назад была домохозяйкой, а я работаю! Я прихожу домой в семь, а она хочет, чтобы ужин был готов к пяти!
— Не кричи. Дети услышат.
— Они и так всё слышат! Слышат, как бабушка каждый день объясняет, что мама всё делает неправильно!
Сергей устало потёр лицо руками.
— Хорошо. Ещё раз поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
Но серьёзного разговора не получилось. На следующий день Лидия Петровна заболела — температура, головная боль, слабость. Сергей метался между работой и аптеками, Марина варила куриный бульон и ставила горчичники.
— Спасибо, доченька, — слабо произнесла свекровь, когда Марина принесла ей чай с малиной. — Ты добрая. Просто мы с тобой разные.
— Ничего, Лидия Петровна. Выздоравливайте.
— Знаешь, я, наверное, и правда иногда лишнего говорю. Но я же добра желаю.
— Понимаю.
— А ты не сердись на меня. Я привыкла всё контролировать. Сорок лет одна тянула семью, привычка.
Марина села на край кровати.
— Лидия Петровна, я не против того, что вы здесь живёте. Просто мне хочется чувствовать себя хозяйкой в собственном доме.
— Конечно, доченька. Это твой дом. Я буду осторожнее.
На несколько дней в квартире воцарился мир. Лидия Петровна болела, и Марина почувствовала, как хорошо, когда никто не комментирует каждый её шаг. Дети делали уроки без свидетелей, ужин проходил в спокойной обстановке, вечерами можно было почитать книгу, не опасаясь замечаний.
Но как только свекровь встала на ноги, всё вернулось на круги своя.
— Марина, а почему ты детям мультики разрешаешь смотреть? Вредно для глаз.
— Полчаса в день — это нормально.
— Пусть лучше читают!
— Так я им и читаю. Перед сном.
— Это разные вещи. Сказки слушать — это одно. А читать самим — другое.
— Лидия Петровна, мы с Сергеем сами решим, что детям можно, а что нельзя.
— Ну конечно, конечно. Я же ничего не говорю. Просто думаю вслух.
«Думает вслух» — это стало любимой фразой свекрови. Теперь она предваряла каждое замечание словами «я просто думаю вслух» и считала, что это снимает с неё всякую ответственность.
Марина начала избегать общих пространств. Утром быстро завтракала на кухне и уезжала на работу. Вечером пряталась в спальне под предлогом усталости. Но от замечаний это не спасало — Лидия Петровна находила способы донести своё мнение через детей или Сергея.
— Мама, бабушка говорит, что нужно каждый день суп есть, а то желудок испортится.
— Мама, бабушка говорит, что нельзя в джинсах в школу ходить.
— Мама, бабушка говорит, что ты слишком много работаешь и мало времени нам уделяешь.
Последняя фраза прозвучала как приговор. Марина работала на полставки, специально чтобы больше времени проводить с детьми. Но теперь даже это ставилось под сомнение.
— Катя, а что ещё бабушка говорит? — спросила она дочку.
— Она говорит, что папа хороший, но жену выбрал неправильную. И что тётя Света гораздо лучше ведет хозяйство.
— Понятно.
— Мама, а это правда? Ты неправильная жена?
— Нет, солнышко. Я обычная жена. Люди разные, и семьи у всех разные.
— А почему бабушка так говорит?
— Не знаю, Катенька. Наверное, ей кажется, что она знает, как лучше.
Но терпение Марины было на исходе. Она чувствовала, как с каждым днём всё больше напрягается, как теряет спонтанность в общении с детьми, как начинает сомневаться в собственных решениях.
Взрыв произошёл через три месяца после приезда свекрови.
Марина готовила блины на Масленицу. Дети крутились на кухне, предвкушая праздник. Лидия Петровна, как обычно, наблюдала и комментировала.
— Тесто жидковато. Блины будут рваться.
— Ничего, получится.
— Надо было молоко подогреть. Холодное молоко — плохо для теста.
— Лидия Петровна, я много раз блины пекла. Знаю, как делать.
— Знаешь, знаешь… А первый блин комом почему получился?
— Первый блин всегда комом. Это поговорка.
— Поговорка — это отговорка. У хорошей хозяйки и первый блин удачный.
— Мама, а почему у тебя блины не получаются? — невинно спросил Дима.
— У меня получаются! — взорвалась Марина. — Получаются прекрасно! И знаете что, Лидия Петровна? Хватит! Надоело!
— Что хватит?
— Ваши постоянные замечания! Ваша критика! Вы три месяца живёте в моём доме и каждый день объясняете, что я всё делаю неправильно!
— Я не критикую, я советую…
— Не советуете, а критикуете! Каждый день! Каждую минуту! Я не умею готовить, не умею убираться, не умею детей воспитывать! Что я вообще умею, по-вашему?
— Марина, успокойся! — появился в дверях Сергей.
— Не успокоюсь! Знаешь, что твоя мама детям говорит? Что ты жену неправильную выбрал!
— Мам, это правда?
Лидия Петровна растерянно смотрела то на сына, то на невестку.
— Я просто… Я хотела как лучше…
— Как лучше? Для кого лучше? Для меня лучше было бы, если бы вы остались в своей квартире!
— Марина! — строго сказал Сергей.
— Что «Марина»? Три месяца я терплю! Три месяца делаю вид, что всё нормально! А что нормального? Я в собственном доме как в гостях! Боюсь лишний раз рот открыть!
— Доченька, я не хотела…
— Не хотели? А что хотели? Показать всем, какая я плохая жена и мать?
— Мам, это правда так? — тихо спросил Сергей.
— Сынок, я же не со зла… Просто вижу, что можно лучше сделать…
— Лучше? — Марина засмеялась истерично. — Да ваша собственная дочь не смогла с вами жить! Свете квартиру вы отдали не из любви, а чтобы с ней не ругаться!!!
— Это неправда!
— Правда! Светлана мне сама говорила, что вы её замучили советами!
— Марина, хватит, — Сергей взял жену за руки. — Дети слышат.
— Пусть слышат! Пусть знают, что их мама не безголосая тряпка!
Дима и Катя стояли в дверях с круглыми от испуга глазами. Марина вдруг поняла, что зашла слишком далеко.
— Простите, дети. Мама немного нервничает.
— Мам, не плачь, — Катя подбежала и обняла её.
— Я не плачу, солнышко.
— Плачешь. У тебя слёзы.
Марина не заметила, что плачет. Слёзы катились по щекам, капали на фартук. Она присела на корточки и обняла детей.
— Всё хорошо. Взрослые иногда ссорятся, но это не страшно.
— А бабушка останется с нами жить? — спросил Дима.
— Не знаю, сынок. Это решать не мне.
Вечером, когда дети легли спать, состоялся семейный совет. Лидия Петровна сидела на диване, Сергей — в кресле, Марина — на стуле у окна.
— Мам, нам нужно поговорить серьёзно, — начал Сергей.
— Я понимаю. Я много лишнего наговорила.
— Дело не только в том, что вы говорите, — тихо сказала Марина. — Дело в том, что мне некомфортно в собственном доме.
— Я не хотела…
— Я знаю, что не хотели. Но получается именно так.
— Что вы предлагаете? — спросила Лидия Петровна.
— Я предлагаю найти компромисс, — сказал Сергей. — Мама, ты остаёшься с нами. Но даёшь Марине возможность быть хозяйкой в своём доме.
— А конкретно это как?
— Конкретно — никаких замечаний, — сказала Марина. — Если вам что-то не нравится, скажите Сергею наедине. Пусть он со мной поговорит.
— Хорошо.
— И ещё. Не обсуждать с детьми мои методы воспитания. Если у вас есть претензии к тому, как я с ними обращаюсь, тоже говорите Сергею.
— Понятно.
— И последнее. Иногда мне нужно побыть одной с семьёй. Не обижайтесь, если я попрошу вас погулять или сходить к подругам.
Лидия Петровна кивнула.
— Я согласна. Но и вы поймите — мне трудно молчать, когда кажется, что что-то делается неправильно.
— Лидия Петровна, правильно — это очень относительно. То, что правильно для вас, может быть неправильно для меня.
— Понимаю.
— И ещё, — добавил Сергей. — Мам, может, стоит подумать о собственном жилье? Не обязательно сразу, но в перспективе.
— Сынок, а разве я мешаю?
— Не мешаешь. Но у каждого должно быть своё пространство.
— Подумаю, — тихо сказала Лидия Петровна.
Несколько дней в доме было тихо. Свекровь старалась не комментировать действия Марины, а Марина пыталась быть терпимее. Но напряжение чувствовалось. Лидия Петровна ходила с кислым лицом, а Марина — с виноватым.
— Марин, может, зря мы так резко? — спросил Сергей однажды вечером.
— Что зря?
— Ну, с мамой поговорили. Она теперь как в гостях у нас ходит.
— А как она раньше ходила? Как хозяйка?
— Не как хозяйка. Но и не как чужая.
— Серёж, я не хочу, чтобы твоя мама чувствовала себя чужой. Я хочу, чтобы мы все чувствовали себя нормально.
— Тогда может, стоит ей разрешить иногда советы давать?
— Советы — это одно. А постоянная критика — другое.
— Она же из лучших побуждений.
— Знаю. Но мне от этого не легче.
Через неделю Лидия Петровна не выдержала.
— Марина, а можно один совет?
— Какой?
— Дима простудился. Может, ему горло прополоскать?
— Я уже дала ему лекарство.
— Знаю. Но полоскание не помешает.
— Хорошо. Скажу ему.
— Спасибо. Я просто волнуюсь за внука.
— Понимаю.
И правда, это был совет, а не критика. Марина почувствовала разницу. Может быть, они найдут общий язык?
Постепенно отношения начали налаживаться. Лидия Петровна старалась контролировать себя, а Марина — быть открытой к диалогу. Конечно, случались срывы с обеих сторон, но теперь они хотя бы разговаривали друг с другом, а не копили обиды.
— Лидия Петровна, а вы правда думаете о собственной квартире?
— Думаю. Но квартиры сейчас дорогие, а пенсия маленькая.
— А однокомнатная? Вам же много места не нужно.
— Не нужно, конечно. Но всё равно дорого.
— А если мы поможем? Часть денег добавим.
— Вы бы помогли?
— Конечно. Мы же семья.
Через год Лидия Петровна переехала в новостройку через дорогу. Марина и Сергей помогли деньгами и нашли рабочих, которые быстро и качественно сделали ремонт.
— Как вам в новой квартире? Лучше, чем ютиться с нами?
— Лучше. Но я все равно буду заходить к вам, ладно? — тихо спросила Лидия Петровна.
— Конечно. Наши двери для вас всегда открыты.
