Виктория сидела на высоком табурете за прилавком магазина «Самоцветы» и упорно протирала стеклянную витрину. Чистила уже десятый раз, хотя стекло блестело так, что в нём можно было рассмотреть каждую морщинку вокруг глаз. Морщинки — память о том, как она десять лет подряд жила не отдыхая, вытаскивая магазин на ноги, пока Ярослав занимался… чем угодно, только не бизнесом.
— Виктория Сергеевна, ну вы её сейчас до дыр протрёте, — с лёгкой усмешкой сказала Наташа, молодая продавец. — Оно уже чище, чем совесть у налоговой.
— Ага, — криво усмехнулась Виктория. — Только у моего мужа совесть оказалась грязнее, чем эта тряпка.
Она кинула влажную салфетку в мусорное ведро и, словно извиняясь, вздохнула:
— Извини, Ната. Ты не виновата, что я сорвалась.
— Да я привыкла, — пожала плечами та. — У меня мама, когда отец ей изменял, весь сервиз по дому перебила. У вас хоть витрина цела.
Виктория хмыкнула, но улыбка тут же исчезла. Она вспомнила вчерашний разговор.
— Ярослав, ты опять снял деньги с общего счёта? — спросила она вечером, когда он ввалился домой, пахнущий чужим парфюмом и дешевым виски.
— Не драматизируй, Вика, — лениво бросил он, даже не сняв ботинок. — Я мужчина. Я имею право распоряжаться деньгами семьи.
— Деньгами семьи или деньги семьи тратить на любовницу? — резко подняла голос Виктория.
Ярослав усмехнулся, вытянувшись на диване:
— О, пошло! Сцена ревности, пятый акт. Только аплодисментов не хватает.
— Я не собираюсь больше быть зрителем в твоём спектакле! — она буквально кричала. — Это мой магазин! Я его подняла, я вложила туда каждый рубль!
— Наш магазин, — спокойно поправил он, вытянув ногу в носке с дырой. — Ты просто забыла, что мы семья. А в семье имущество общее.
— Семья?! — Виктория чуть не рассмеялась от злости. — Это ты так любовницу свою называешь?
Он резко вскочил, шагнул к ней вплотную. Его лицо оказалось так близко, что она почувствовала запах дешёвого виски.
— Перестань, Вика. Иначе…
— Иначе что? — она упрямо встретила его взгляд. — Ты и на меня руку поднимешь? Или просто продашь магазин за моей спиной?
Он ничего не ответил, только усмехнулся, и эта усмешка показалась ей холоднее любого удара.
Теперь, сидя за прилавком, Виктория сжала кулаки.
— Ната, — тихо сказала она. — Если вдруг он будет расспрашивать про выручку, не отвечай ничего конкретного.
— А если будет давить? — спросила девушка.
— Отправь его ко мне. Пусть давит сюда. — Вика похлопала ладонью по груди. — Я сама выдержу.
Вечером в магазин зашла Елена Сергеевна — юрист, которую Виктория знала ещё со студенческих времён. Строгий костюм, уверенный взгляд, папка в руках.
— Ну, здравствуй, боевая подруга, — сказала она, обняв Викторию. — Пора прекращать играть в «счастливую жену».
— Ты думаешь, я смогу всё переоформить на себя? — робко спросила Виктория.
— Думаю? — Елена усмехнулась. — Я уверена. Но готовься: он будет скандалить, давить, орать. Ты его знаешь.
— Орать он умеет, — горько усмехнулась Виктория. — Особенно, когда денег не хватает.
— Вот и дай ему повод для истерики. Пусть рвётся, а мы в это время поставим точку.
Дома вечером Ярослав снова пытался играть роль хозяина. Он хлопнул дверью, снял куртку и бросил её на кресло.
— Где ужин? — раздражённо спросил он.
— В кастрюле, — спокойно ответила Виктория, не отрываясь от бумаг.
— Ты теперь у нас бухгалтер, да? Всё считаешь?
— Да. Считаю, сколько раз за месяц ты снял деньги со счёта.
— Опять начинаешь? — он плюхнулся на диван. — Женщины! Всё им мало: то любви мало, то денег.
— А тебе всего хватает, да? — подняла глаза Виктория. — Любовь, деньги, ещё и чужая постель для разнообразия.
Он метнул в неё тяжёлый взгляд:
— Осторожней, Вика. Я терпеливая, но не вечная батарейка.
— Ты и батарейка? — она усмехнулась. — Да ты давно разряжен. Просто держался за меня, как за розетку.
Он вскочил, схватил со стола чашку и с грохотом поставил обратно.
— Ты думаешь, сможешь меня выкинуть из бизнеса?
— Я не думаю, — тихо сказала Виктория. — Я уже это делаю.
Он ушёл, хлопнув дверью так, что дрожали стекла. Виктория сидела одна, сжимая ручку от папки Елены. Внутри у неё всё тряслось, но впервые за долгие годы она чувствовала: она держит ситуацию в руках.
Виктория подняла глаза к зеркалу над комодом. Там отражалась женщина с уставшими глазами, но твёрдым лицом. И эта женщина уже не собиралась быть жертвой.
Утро началось с телефонного звонка. Виктория ещё не успела налить себе кофе, а уже слышала резкий голос Ярослава:
— Виктория, ты думаешь, я ничего не узнаю? — почти кричал он. — Ты что там удумала?
— Ярослав, доброго утра, — спокойно сказала она, делая глоток воды вместо кофе. — Ты хоть иногда пробовал начинать разговор без крика?
— Ты переоформляешь магазин на себя! — в его голосе дрожала злость. — Ты совсем с ума сошла?
— Нет, с ума сошёл тот, кто решил, что я не замечу, как он тратит деньги направо и налево, — сухо ответила она. — Магазин будет только мой. Точка.
— А квартира? — он вдруг понизил голос. — Не вздумай. Квартира — моя.
Виктория рассмеялась так неожиданно громко, что сама удивилась:
— Твоя? Да ты в ней только дырки в носках растягивал да друзей своих полупьяных приводил. Квартира куплена на мои родительские деньги.
— Бумаги, Вика, бумаги решают. Не твои воспоминания, — прошипел он.
Она молча повесила трубку.
Через час он уже стоял на пороге. С тугим портфелем подмышкой, в свежей рубашке, словно шёл на важные переговоры.
— Ну, пускай, — сказал он, войдя без приглашения. — Нам надо поговорить.
— О, ты даже постучал бы для приличия, — иронично заметила Виктория, скрестив руки. — Но, видимо, воспитание так и не обновил.
— Хватит язвить, — он бросил портфель на стол. — Я пришёл предложить цивилизованный вариант.
— Говори, — прищурилась она.
— Половина магазина мне, половина тебе. Квартира — моя.
— Смешно, — хмыкнула Виктория. — Особенно про квартиру.
— Тогда готовься к суду, — он вытащил из портфеля какие-то бумаги. — Думаешь, твоя подружка-юрист меня переиграет?
Виктория взяла бумаги, мельком глянула и громко рассмеялась:
— Это что? Ксерокопии серая-бумага-1998? Ты хоть нотариуса видел в глаза?
— Главное — процесс запустить, — с вызовом сказал он.
— Запусти, — спокойно кивнула она. — Только знай: пока ты там «процессы запускаешь», я уже подала заявление на переоформление бизнеса.
Он побагровел, шагнул ближе, почти навис над ней.
— Ты думаешь, я не смогу без тебя? Да я открою другой магазин. С молодухой моей вместе.
— С молодухой? — Виктория улыбнулась. — Ну-ну, пусть она попробует стоять за прилавком десять часов, считать каждую копейку и терпеть твоё нытьё. Три дня — и она сбежит.
— Завидуешь? — ухмыльнулся он.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я завидую только себе. Что наконец-то вижу тебя без розовых очков.
В этот момент в коридоре раздался стук каблуков — Елена Сергеевна вошла как хозяйка.
— А-а-а, Ярослав, здравствуйте, — холодно произнесла она. — Вы уже тут устраиваете концерт?
— Да при чём тут вы вообще? — взвился он.
— При том, что я — юрист вашей жены, — отрезала она. — И если вы продолжите кричать, я вызову полицию.
— Полицию? В собственный дом? — он резко повернулся к Виктории. — Ты совсем меня хочешь уничтожить?
— Ты сам себя уничтожаешь, — ответила Виктория. — Я только подстраховываю процесс.
Елена не удержалась и с иронией добавила:
— Вы, Ярослав, умеете только угрожать. А вот документы — это скучно, но эффективно.
Он зло ударил ладонью по столу:
— Это война!
— Нет, — Виктория спокойно подняла глаза. — Это развод.
После того как дверь за ним с грохотом захлопнулась, Елена опустилась в кресло.
— Ну, подруга, держись. Он будет мстить.
— Пусть, — тихо сказала Виктория. — Мне уже нечего терять.
— Ошибаешься, — Елена посмотрела ей в глаза. — У тебя есть самое главное — ты сама.
Но жизнь не собиралась давать Виктории паузы. Уже вечером позвонила свекровь, Надежда Ивановна. Голос у неё был холодный, как утюг, забытый на балконе.
— Виктория, ты что устроила? — начала она без приветствия. — Ярослав весь в нервах. Ты лишаешь его наследства, ты рушишь его жизнь!
— Я рушу? — Виктория едва сдержала смех. — Может, напомнить, кто притащил чужую женщину в мой магазин под видом «партнёрши»?
— Мужчинам нужно разнообразие, — отчеканила свекровь. — А ты должна быть мудрой женщиной.
— Мудрая женщина, — с сарказмом ответила Виктория, — это та, которая вовремя выгоняет идиота из своей квартиры.
— Ах ты! — возмутилась свекровь. — Да ты неблагодарная! Мы тебе дали сына, а ты…
— Верните обратно, — перебила Виктория. — Брак без возврата у меня отменяется.
Трубка на том конце хлопнула так резко, что у Виктории зазвенело в ушах.
Ночью она долго не могла уснуть. В голове крутились все эти слова — «наследство», «квартира», «война». И где-то глубоко сидел страх: а вдруг действительно суд, а вдруг он отберёт часть?
Но другой голос внутри шептал: «Ты не имеешь права отступать. Сколько лет ты молчала, терпела, глотала обиды. Сейчас твой шанс. Не сдайся».
Она встала, подошла к окну и смотрела на ночные огни города. В груди было тяжело, но впервые она ощущала не только тревогу, но и странную силу.
Она знала: завтра будет ещё хуже. Но именно завтра решится многое.
Утро началось неожиданно тихо. Виктория даже подумала, что Ярослав наконец-то угомонился. Но тишина оказалась затишьем перед бурей.
В девять утра в дверь позвонили. Не один раз, а так, будто ломились в квартиру. Виктория открыла — на пороге стоял Ярослав, а рядом — его мать, Надежда Ивановна. Та держала в руках пластиковую папку, словно меч.
— Мы пришли поговорить, — торжественно объявила свекровь.
— Ну-ну, заходите, — сказала Виктория, отступая в сторону. — Только предупреждаю: я без печенек.
Они вошли, будто хозяева, а не гости. Ярослав тут же направился в зал, сел в кресло и закинул ногу на ногу. Надежда Ивановна расстегнула папку, разложила бумаги на столе.
— Вот, Виктория, — произнесла она строгим голосом. — Завещание на квартиру. Всё оформлено на Ярослава.
— Интересно, — Виктория склонилась над бумагами. — Только есть один нюанс. Квартира не завещается, она покупается. И куплена она была на мои деньги.
— Но в документах всё иначе! — свекровь ударила ладонью по столу.
— Ну да, конечно, — саркастично усмехнулась Виктория. — Я ж забыла: вы у нас юрист уровня «кухонные споры».
— Не смей так разговаривать! — взвилась Надежда Ивановна. — Ярослав твой муж!
— Уже бывший, — спокойно сказала Виктория. — Мы подали документы на развод.
Ярослав вскочил.
— Я не позволю! — его лицо перекосилось от злости. — Ты не получишь магазин! Не получишь квартиру!
— Я уже получила, — ответила она. — Всё оформлено.
Он шагнул к ней, схватил за руку. Силы хватало — Виктория поморщилась.
— Отпусти, — тихо сказала она, но голос был твёрдым.
— Ты что, думаешь, я тебя боюсь? — заорал он.
В этот момент дверь снова распахнулась — на пороге появилась Елена Сергеевна с папкой.
— А вот и я! — её голос был холодный и уверенный. — Уважаемый Ярослав, если вы сейчас же не отпустите руку Виктории, я вызову полицию.
Он отдёрнул руку, будто обжёгся.
— Вы все против меня! — закричал он. — Мать, жена, юрист… Все предали!
— Предали? — Виктория усмехнулась. — Нет, Ярослав. Просто наконец-то перестали терпеть твой театр.
Надежда Ивановна села на диван, прикрыла лицо руками.
— Господи, за что мне такое наказание… — причитала она. — Сын без квартиры, без жены, без денег…
— Мам, хватит, — резко сказал Ярослав. — Я сам справлюсь.
— Справишься? — Виктория шагнула к нему ближе. — Ты даже носки зашить не можешь.
Наташа, которая зашла вместе с Еленой, не удержалась и прыснула со смеху. Атмосфера на секунду разрядилась.
— Всё, хватит, — Виктория подняла руку. — Я больше не твоя жена. Магазин мой, квартира моя. Ты свободен.
— Ты пожалеешь, — процедил он, собирая бумаги.
— Возможно, — спокойно ответила она. — Но точно меньше, чем я жалела все эти годы рядом с тобой.
Он молча схватил куртку и вышел, хлопнув дверью так, что с полки упала ваза. Надежда Ивановна пошла следом, не сказав ни слова.
Виктория опустилась на стул. Елена положила руку ей на плечо.
— Всё, Вика. Ты выдержала. Теперь ты свободна.
Виктория кивнула, чувствуя, как комок в горле расползается слезами. Но это были не слёзы боли. Это были слёзы освобождения.
Она посмотрела на подругу, на Наташу, которая всё ещё прятала улыбку, и вдруг впервые за долгое время сказала вслух:
— Я справлюсь.
И в этот момент она действительно поверила в свои слова.
