Телефон зазвонил, когда Настя укладывала сына. Незнакомый номер, но что-то заставило её взять трубку — интуиция, выработанная годами тревоги.
— Настя? Это… это я.
Голос, который она не слышала три года. Голос, который не хотела слышать ещё дольше.
— Сергей? — её голос похолодел. — Чем обязана?
На другом конце повисла пауза. Настя закрыла дверь в комнату Ивана, не желая, чтобы четырёхмесячный сын слышал этот разговор, даже если он ничего не понимал.
— Понимаешь, у меня тут ситуация… — начал Сергей и замолчал, подбирая слова. — Мне нужна твоя помощь. Срочно.
Настя почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Двадцать пять лет — и вот он снова в её жизни, когда ему что-то понадобилось.
— Я слушаю, — сухо ответила она.
— Я болею, Настя. Серьёзно болею. Нужна операция, дорогая. А у меня… сама понимаешь, музыкант на пенсии — не самая денежная профессия.
Настя молчала, стиснув телефон. Столько лет обиды, а теперь это. Она думала, что давно отпустила, забыла. Она ошибалась.
— Настя? Ты там?
— Я подумаю, — выдавила она и нажала отбой.
Дмитрий вышел из ванной, вытирая руки полотенцем.
— Кто звонил?
Настя замерла. Что ей сказать мужу? Что объявился отец, бросивший её в двухлетнем возрасте?
— Ошиблись номером, — соврала она, удивляясь, как легко слетела с языка ложь.
Ночью Настя не спала. Рядом мерно дышал Дмитрий, не подозревая о буре в её голове. А в соседней комнате спал их сын — новая жизнь, ради которой она готова была на всё.
Утром, пока Дмитрий собирался на работу, Настя перечитывала сообщение от Сергея, пришедшее в три часа ночи: «Прости за вчерашнее. Я знаю, что у тебя нет причин помогать. Но операция стоит 80 тысяч рублей. Это мой последний шанс».
— Ты какая-то задумчивая, — заметил Дмитрий, заглядывая на кухню. — Всё в порядке?
— Да, просто не выспалась. Ваня ночью капризничал, — она улыбнулась, чувствуя, как щемит в груди от этой новой лжи.
Проводив мужа, Настя позвонила матери. Елена Ивановна переехала на юг после второго замужества десять лет назад. Отношения с дочерью поддерживала, но приезжала редко — как говорила, «на пенсии наконец появилась своя жизнь».
— Мам, Сергей объявился.
Пауза была короткой.
— И чего он хочет?
— Деньги на операцию. Восемьдесят тысяч.
— У тебя есть такие деньги? — голос матери был ровным, но Настя знала — внутри всё кипит.
— Есть. Мы с Димой откладывали на первый взнос за квартиру.
— Настя, — в голосе матери появились жёсткие нотки. — Посмотри на это здраво. Человек бросил нас, когда тебе было два года. Он ни разу не прислал даже открытки на день рождения. А теперь хочет, чтобы ты отдала ему деньги на квартиру?
— Но если он действительно болен…
— Если? — Елена горько усмехнулась. — Ты веришь ему? Вспомни, как он врал мне. Как обещал золотые горы, а сам пропадал неделями с какой-нибудь новой поклонницей. Как возвращался с пустыми карманами и клялся, что больше никогда…
— Я помню только, что он ушёл, — тихо ответила Настя. — Мне было два года, мам.
— А мне было двадцать семь! И я осталась одна с ребёнком, без денег, без поддержки! Думаешь, легко было?
Настя закрыла глаза. Этот разговор они вели не в первый раз. Боль матери всегда была рядом, незримо присутствуя даже в самые счастливые моменты.
— Что мне делать, мам?
— Ничего. Забудь, что он звонил. Живи своей жизнью.
После разговора с матерью Настя долго сидела, глядя в окно. Иван проснулся, и она механически покормила его, переодела, уложила на дневной сон. А мысли всё крутились вокруг одного: имеет ли право человек на прощение после двадцати трёх лет отсутствия?
Вечером позвонила Тамара Петровна — бабушка Насти по отцовской линии. В отличие от Сергея, она никогда не исчезала из жизни внучки. Навещала редко — возраст не позволял разъезжать, — но звонила стабильно раз в две недели.
— Настенька, Серёжа мне всё рассказал, — с порога начала она. — Я знаю, что он перед тобой виноват. Но он же отец твой!
— Бабушка, — Настя старалась говорить спокойно, — я ещё не решила.
— А что тут решать? — В голосе Тамары Петровны зазвенел металл. — Родителям нужно помогать, что бы ни случилось. Я его, конечно, ругаю всё время за то, как он с вами поступил. Но он всё-таки тебя на свет произвёл!
— Произвёл и исчез на двадцать три года, — не выдержала Настя.
— Что ты за человек такой? — возмутилась бабушка. — Злопамятная! В Библии как сказано? «Почитай отца твоего и мать твою». Вот и почитай!
Настя глубоко вздохнула. Спорить с восьмидесятичетырёхлетней Тамарой Петровной было бесполезно. Она прожила трудную жизнь, пережила войну ребёнком, вырастила сына одна — Настин дед погиб на заводе, когда Сергею было пять. Для неё семья была всем, а покорность родителям — непреложным законом.
— Я подумаю, бабушка.
— Ты мне зубы не заговаривай! — не унималась Тамара Петровна. — Я тебя не для того растила, чтобы ты родного отца в беде бросила. Чему ты своего Ванечку учить будешь?
На этих словах что-то оборвалось внутри Насти.
— А чему Сергей меня учил все эти годы? — В её голосе зазвучала сталь. — Бросать семью? Ни разу не позвонить? Объявляться, только когда деньги понадобились?
— Настя! — ахнула бабушка. — Как ты с бабушкой разговариваешь? Что с тобой стало?
— Со мной всё в порядке, — Настя пыталась успокоиться. — Просто я не могу вот так сразу решить.
— Тут и решать нечего, — отрезала Тамара Петровна. — Долг есть долг. А у Серёжи времени мало. Операцию на следующей неделе назначили. Я бы сама отдала, да пенсия у меня какая — кот наплакал.
После этого разговора Настя чувствовала себя разбитой. Она посмотрела на спящего Ивана и представила, как через двадцать три года он столкнётся с подобным выбором. Что бы она хотела, чтобы он сделал?
Три дня прошли как в тумане. Настя работала — онлайн-уроки никто не отменял, даже в декрете. Занималась сыном. Готовила. А внутри всё время шла невидимая битва.
Вечером третьего дня, когда Дмитрий укладывал Ивана, Настя не выдержала.
— Дим, мне нужно с тобой поговорить.
Она рассказала всё: о звонке Сергея, о его просьбе, о разговорах с матерью и бабушкой. Дмитрий слушал молча, не перебивая.
— Я понимаю, что это наши деньги на квартиру, — закончила Настя. — Поэтому без твоего согласия я ничего делать не буду.
Дмитрий долго молчал, глядя в окно. Потом посмотрел на неё — серьёзно, без тени упрёка:
— А ты сама хочешь ему помочь?
Настя растерялась. Все эти дни она думала о долге, о справедливости, о том, что скажут другие. Но чего хотела она сама?
— Я не знаю, — честно ответила она. — Честно, не знаю.
— Тогда давай сделаем так, — предложил Дмитрий. — Встреться с ним. Посмотри ему в глаза. И потом решай.
Настя благодарно сжала руку мужа. В этом был весь Дмитрий — рассудительный, спокойный, понимающий.
— А как же квартира?
— Подождёт, — просто ответил он. — Всё равно цены растут быстрее, чем мы копим.
Кафе, в котором они встретились, было почти пустым — будний день, послеобеденное время. Настя пришла первой, выбрала столик в углу. Когда дверь открылась, она не сразу узнала Сергея — высокий мужчина с поседевшими висками, гораздо старше, чем она его помнила. Впрочем, последний раз она видела отца мельком, лет шесть назад, случайно столкнувшись на улице.
— Здравствуй, Настя, — он неловко замер у стола. — Можно?
Она кивнула. Сергей сел, заказал кофе. Настя отметила дрожь в его руках, когда он брал чашку.
— Спасибо, что пришла, — начал он. — Я… я понимаю, что не имею права просить.
— Но просишь, — закончила она.
— Да, — он опустил глаза. — Выхода нет. Диагноз серьёзный. Без операции… сама понимаешь.
— Покажи медицинские документы, — внезапно сказала Настя.
Сергей вздрогнул:
— Что?
— Документы. Диагноз. Направление на операцию. Стоимость.
Он смотрел на неё с изумлением:
— Ты мне не веришь?
— А должна? — она подняла бровь. — За двадцать три года ты ни разу не позвонил, не поздравил с днём рождения, не поинтересовался, жива ли я вообще. И вдруг объявляешься с просьбой о деньгах. Почему я должна верить на слово?
Сергей побледнел, затем рассмеялся — горько, невесело:
— Вся в мать. Такая же прямолинейная.
— Нет, — покачала головой Настя. — Мама бы вообще на эту встречу не пришла.
Сергей достал из внутреннего кармана пиджака папку с документами и протянул ей:
— Вот. Всё здесь.
Настя внимательно изучила бумаги. Диагноз, назначения, смета на операцию — всё выглядело подлинным. Восемьдесят тысяч рублей — сумма, которая для неё и Дмитрия означала отложенную мечту о собственном доме, а для Сергея — шанс на жизнь.
— Почему ты ушёл? — спросила она, возвращая документы.
Сергей вздохнул:
— Сложно объяснить… Я был молод, глуп. Музыка, гастроли, поклонницы… Мне казалось, семья меня связывает. А потом стало поздно что-то менять.
— Никогда не поздно написать письмо или позвонить.
— Я пробовал, — возразил он. — Когда тебе было двенадцать. Елена сказала, что ты не хочешь меня видеть.
Настя застыла:
— Что?
— Я позвонил, хотел поздравить тебя с днём рождения. А Елена сказала, что ты плакала, когда узнала, что я звонил. Что ты просила её сказать, чтобы я не беспокоил вас больше.
Настя пыталась осмыслить услышанное. Её мать, всегда такая честная, такая принципиальная… солгала?
— Нет, она бы так не поступила, — покачала головой Настя.
— А ты спроси, — пожал плечами Сергей. — Ей было тяжело одной с ребёнком. Я понимаю её злость.
Настя молчала. Что, если это правда? Что, если все эти годы она ненавидела призрак, который пытался вернуться в её жизнь?
— Я дам тебе деньги, — наконец сказала она. — Но при одном условии.
— Всё, что угодно, — быстро ответил Сергей.
— Ты больше никогда не появишься в моей жизни. Никаких звонков, никаких писем. Ничего.
Сергей побледнел:
— Но я думал… может, мы сможем наладить отношения. Я мог бы видеться с внуком иногда…
— Нет, — отрезала Настя. — Это моё условие. Бери или оставь.
Она видела борьбу на его лице — надежду, разочарование, боль, смирение.
— Хорошо, — наконец произнёс он. — Я согласен.
Дома Настя сразу позвонила матери:
— Сергей звонил тебе, когда мне было двенадцать?
Пауза. Затем тихий вздох:
— Да.
— И ты сказала ему, что я не хочу его видеть?
— Настя, послушай…
— Ты солгала ему? И мне? — голос Насти дрожал.
— Я защищала тебя! — в голосе Елены прорвалась боль. — Ты не помнишь, как плакала ночами, спрашивая, где папа? Почему он не любит тебя? Ты не помнишь, как другие дети дразнили тебя в школе? А я помню! И я не хотела, чтобы он появился, поиграл в заботливого папочку пару недель и снова исчез!
— Это было не твоё решение, — тихо сказала Настя.
— Я твоя мать! И я делала то, что считала правильным!
— Ты лишила меня отца.
— У тебя никогда не было отца! — голос Елены сорвался. — Был человек, который назывался этим словом, но ничего за ним не стояло!
Наступила тишина. Затем Елена заговорила спокойнее:
— Я не горжусь тем, что солгала. Но тогда мне казалось, это единственный способ защитить тебя.
— Я дала ему деньги, — сказала Настя. — На операцию.
— Что? — изумилась Елена. — После того, что ты узнала?
— Именно поэтому, — ответила Настя. — Но я поставила условие: он больше никогда не появится в моей жизни.
— Настя, это же деньги на квартиру…
— Это просто деньги, мам, — устало ответила Настя. — Мы с Димой заработаем ещё.
После разговора с матерью Настя долго смотрела на спящего сына. Маленькая копия Дмитрия — те же брови, тот же упрямый подбородок. Несмотря на все обиды, все открывшиеся тайны, она чувствовала странное облегчение. Словно что-то тяжёлое, давившее на неё все эти годы, наконец исчезло.
Через неделю позвонила Тамара Петровна:
— Настенька, спасибо тебе. Серёжу прооперировали вчера. Всё прошло хорошо.
— Я рада, — искренне ответила Настя.
— Он спрашивал о тебе. Передавал привет.
Настя напряглась:
— Бабушка, между нами есть договорённость. Он не должен…
— Знаю-знаю, — перебила Тамара Петровна. — Он мне всё рассказал. И про условие твоё, и про разговор. Только знаешь, Настенька… люди ведь меняются. Особенно когда смерти в глаза посмотрят.
— Бабушка, пожалуйста, — в голосе Насти послышалась усталость. — Давай не будем об этом.
— Ладно-ладно, — смягчилась Тамара Петровна. — Но ты молодец, правильно поступила. По-христиански.
После этого разговора Настя набрала номер матери:
— Мам, я хотела извиниться.
— За что? — удивилась Елена.
— За то, что обвинила тебя. Ты защищала меня как могла. И делала всё правильно.
Елена молчала, и Настя почти физически ощущала, как мать пытается сдержать слёзы.
— Я приеду на следующей неделе, — наконец сказала Елена. — Хочу увидеть внука. И тебя.
— Приезжай, — улыбнулась Настя. — Мы будем очень рады.
Вечером, когда Дмитрий вернулся с работы, Настя показала ему проект дома — небольшого, но уютного, на окраине города.
— Это вместо квартиры? — удивился он.
— Да, — кивнула она. — Будем строить сами, постепенно. Без ипотеки. Земля дешевле, чем квартира.
— А как же первоначальный взнос?
— Начнём копить заново, — пожала плечами Настя. — У нас вся жизнь впереди, правда?
Дмитрий обнял её, и Настя почувствовала, как отступают последние сомнения. Что бы ни случилось дальше, какие бы призраки прошлого ни появлялись на пороге, у неё есть самое главное — её собственная семья. И никто не сможет это отнять.
