Марина смотрела на экран смартфона, но цифры упорно отказывались складываться в нужную сумму. Триста тысяч на первоначальный взнос за ипотеку, как ни крути, не превращались в полмиллиона, которые требовал банк.
— Ты снова с этими расчётами? — Сергей появился в дверном проёме кухни, держа в руках кружку с остывшим кофе. — Сколько можно? Мы снимаем нормальную однушку, зачем нам эта кабала?
— Нормальную? — Марина подняла глаза от телефона. — У нас батареи еле тёплые, а счета за отопление приходят как за пятикомнатную! Хозяйка третий год ремонт обещает и только цену поднимает. А с ипотекой мы хотя бы на своё работать будем.
— На своё? — Сергей скривился. — Двадцать пять лет в долговой яме — это не своё. Это рабство.
В его голосе звучало раздражение, которое всё чаще проскальзывало в их разговорах. Так было не всегда. Два года назад, в 2005-м, когда они поженились, Сергей смотрел на Марину с тем особенным светом в глазах, от которого теплело в груди. Сейчас этот свет потускнел, растворился в бытовых спорах и бесконечных расчётах.
— Через двадцать пять лет нам будет по пятьдесят, и мы будем иметь свою квартиру. А что у нас будет, если мы продолжим снимать? — Марина сжала смартфон так, что побелели костяшки пальцев. — Ничего! Ты понимаешь? Совсем ничего!
Сергей поставил кружку на стол и устало потёр переносицу:
— Ладно, давай посмотрим ещё раз. Сколько нам не хватает?
— Двести тысяч, — Марина чуть смягчилась. — Я думала попросить у родителей, но они сами еле концы с концами сводят после того, как папа на пенсию вышел.
— Даже не думай, — отрезал Сергей. — Ни у кого просить не будем. Как-нибудь сами.
Его категоричность удивила Марину. Она знала, что муж не любит одалживаться, но такое резкое неприятие помощи родителей было странным. Словно эти деньги жгли ему руки.
— А что если взять у твоей бабушки? — осторожно предложила она. — Екатерина Петровна вроде говорила, что хочет помочь с жильём…
Лицо Сергея исказилось:
— Исключено. Я не возьму у неё ни копейки.
— Почему? Она же сама предлагала! — Марина не понимала этого упрямства. — Что с тобой?
— Ничего, — Сергей отвернулся к окну. — Просто я знаю, чем заканчиваются её «подарки». Потом всю жизнь будешь должен.
Марина вздохнула. Екатерина Петровна, бабушка Сергея, та ещё железная леди. Воспитывала внука одна, после того как его родители погибли в автокатастрофе. Бывшая жена какого-то советского генерала, она жила по правилам, выкованным ещё в сталинские времена. Марина её побаивалась, но всегда чувствовала в пожилой женщине искреннюю заботу о внуке.
— Хорошо, — сдалась Марина. — Будем копить дальше. Но я хотела бы переехать до наступления зимы, ты же помнишь, какой у нас прошлый январь был холодным?
Сергей кивнул, явно успокоившись от того, что тема бабушкиных денег закрыта.
— Я подумаю, как нам ускорить процесс, — пообещал он, целуя её в макушку. — Что-нибудь придумаю.
Через полтора месяца, когда на календаре значилось начало мая 2007 года, Марина не могла поверить своим глазам — кредитный договор на квартиру был подписан, и банк одобрил ипотеку. Собранных ими трёхсот тысяч хватило на первоначальный взнос — банк неожиданно снизил требования для молодых семей. Сергей выглядел напряжённым, но счастливым, когда они получили ключи от двухкомнатной квартиры в новом микрорайоне.
— Как ты это устроил? — спросила она, когда они впервые вошли в пустую, пахнущую свежей штукатуркой квартиру. — У меня такое чувство, что это сон.
— Просто повезло, — пожал плечами Сергей. — Попали под программу поддержки молодых семей. Правильное время, правильное место.
Он улыбался, но что-то в его улыбке было натянутым. Словно за радостью пряталась тревога.
— Это наш дом, — произнесла Марина, обнимая мужа. — Пусть пока и в ипотеке, но наш.
В эту ночь они впервые остались в новой квартире, постелив матрас прямо на пол. Засыпая, Марина чувствовала непривычное умиротворение. Она наконец-то была в своём доме. И пусть впереди двадцать пять лет выплат, но каждый месяц часть дома будет становиться действительно их собственностью.
А утром её разбудила тошнота. Первая мысль — отравление. Вторая, пришедшая после недельной задержки, заставила сердце биться чаще. Тест, купленный в ближайшей аптеке, показал две полоски.
— Сергей! — закричала она, выбежав из ванной. — Мы будем родителями!
Он выронил чашку, которая разбилась о кафельный пол. Осколки разлетелись в разные стороны, как их планы на ближайшее будущее.
— Ты… уверена? — его голос звучал глухо.
— Абсолютно, — Марина протянула ему тест. — Смотри!
Лицо Сергея стало белее стен в их новой квартире.
— Это… замечательно, — выдавил он, но в его глазах Марина увидела не радость, а панику. — Просто… неожиданно.
— Ты не рад? — она почувствовала, как внутри что-то обрывается.
— Конечно, рад! — слишком быстро ответил он. — Просто… ипотека, ремонт, а теперь ещё и ребёнок. Мы справимся?
— Вместе справимся, — заверила его Марина, стараясь не обращать внимания на ком в горле. — Ведь у нас есть своя квартира, работа. Всё получится.
Сергей обнял её, но она чувствовала, как напряжено его тело. Словно он сдерживал желание сбежать.
Следующие два месяца превратились для Марины в странный сон. Они с мужем делали ремонт в будущей детской, покупали мебель, строили планы. Утренняя тошнота постепенно отступила, уступив место новому состоянию — постоянной усталости. Марина сократила рабочие часы в фотостудии, где обрабатывала снимки, и их семейный бюджет ощутимо просел.
А потом начались странности. Сергей стал задерживаться на работе. Сначала на час, потом на два, потом до глубокой ночи. Объяснял переработками, срочными проектами, корпоративами. Марина верила. Или хотела верить.
Однажды, разбирая вещи в шкафу, она случайно нашла стопку чеков. Обычно Сергей был аккуратен с документами — хранил всё в отдельной папке. Эти же чеки были небрежно засунуты в карман старой куртки. Любопытство взяло верх.
Первый чек — из кафе «Акация». Второй — из того же кафе, но на следующий день. Третий… Марина не верила своим глазам. За две недели Сергей посетил это кафе семь раз. И суммы были не маленькие — обед на двоих, коктейли, десерты. В семейном бюджете эти расходы не фигурировали.
Что-то ещё привлекло её внимание — небольшая бумажка, похожая на квитанцию об оплате. Микрозайм. Сумма — двести тысяч рублей. Дата — за неделю до того, как они внесли первоначальный взнос за ипотеку.
Комната вдруг закружилась перед глазами. Марина опустилась на кровать, сжимая в руках обличающие документы. Двести тысяч — ровно столько не хватало им на первоначальный взнос. Деньги, которые «волшебным образом» появились у Сергея.
Микрозайм. Бешеные проценты. Ежемесячные платежи, о которых он ей не сказал. И кафе. Регулярные встречи с кем-то, о ком она не знала.
В голове стучала одна мысль: «Зачем он это сделал? Почему не сказал мне?»
Когда вечером Сергей вернулся домой, от него пахло коньяком и дорогим женским парфюмом. Он привычно поцеловал её в щеку и отправился в душ. Марина сидела на кухне, перед ней лежали чеки и квитанция о микрозайме. Она ждала.
Когда он вышел из ванной и увидел разложенные на столе документы, его лицо изменилось. Страх, вина, раздражение — все эти эмоции промелькнули за секунду.
— Что это? — тихо спросила Марина, указывая на квитанцию.
— Где ты это нашла? — вместо ответа спросил он, и в его голосе звучала злость. — Ты копалась в моих вещах?
— Я убиралась, — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Это не важно. Важно то, что ты взял микрозайм и скрыл от меня. И судя по чекам, тратишь деньги на кого-то ещё.
Сергей опустился на стул напротив:
— Это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю? — Марина подняла на него глаза. — Просвети меня.
— Микрозайм я взял, чтобы закрыть первоначальный взнос, — начал он. — Ты же хотела эту квартиру. Я сделал это для нас.
— Для нас? — её голос дрогнул. — Ты взял кредит под бешеные проценты, не сказав мне ни слова, подвергая риску нашу финансовую стабильность, и утверждаешь, что сделал это для нас? А кафе? Это тоже для нас?
Сергей молчал, глядя в пол.
— Кто она? — прямо спросила Марина.
— Что? — он поднял глаза. — Нет никакой «она». Это рабочие встречи.
— Не лги мне! — Марина стукнула ладонью по столу. — От тебя пахнет женскими духами. Ты постоянно задерживаешься. Эти чеки из кафе… Я не дура, Сергей!
— Я пытаюсь решить проблему с микрозаймом, — огрызнулся он. — Встречаюсь с людьми, которые могут помочь. И да, среди них есть женщины. Это деловые отношения.
— И эти «деловые отношения» требуют коктейлей и духов? — Марина покачала головой. — Я не верю тебе. Ни одному слову.
Она встала из-за стола:
— Я беременна, Сергей. Мы взяли ипотеку. У нас должна быть семья. А вместо этого у нас долги и твоя ложь.
— Это не ложь, а… недоговорённости, — он попытался взять её за руку, но она отстранилась. — Я всё решу, обещаю. Дай мне время.
— Время? — горько усмехнулась Марина. — Время для чего? Для новых встреч в кафе? Для новых микрозаймов?
Они проговорили до утра. Вернее, говорила в основном Марина, а Сергей защищался и оправдывался. Под конец он признался, что деньги на первоначальный взнос — это действительно микрозайм. Но про женщину отрицал до последнего. Это просто деловой контакт, который помогает ему рефинансировать долг.
Марина не верила. Слишком много совпадений, слишком много недомолвок.
— Мне нужно подумать, — сказала она, когда за окном начало светать. — О нас. О будущем. О ребёнке.
— Только не делай поспешных выводов, — попросил Сергей. — Я всё исправлю.
Она лишь кивнула, зная, что некоторые вещи исправить невозможно.
Утром Марина позвонила на работу и взяла выходной. Затем набрала номер Екатерины Петровны. Ей нужны были ответы, и интуиция подсказывала, что бабушка Сергея знает больше, чем кажется.
Екатерина Петровна жила в старой сталинке, в квартире, где мебель и обстановка не менялись десятилетиями. Портреты покойного мужа-генерала на стенах, хрусталь в серванте, вышитые салфетки на столиках. Она встретила Марину настороженно, но гостеприимно.
— Что привело тебя ко мне в такую рань? — спросила пожилая женщина, когда они устроились на кухне за чашкой крепкого чая. — Сергей знает, что ты здесь?
— Нет, — честно ответила Марина. — Я пришла спросить о деньгах.
Екатерина Петровна приподняла тонко выщипанную бровь:
— О каких деньгах?
— О тех, которые вы предлагали Сергею на первоначальный взнос за ипотеку, — Марина смотрела прямо в глаза свекрови. — Он отказался от вашей помощи и взял микрозайм. Я хочу знать почему.
Лицо Екатерины Петровны изменилось — жёсткие черты смягчились, во взгляде появилась грусть.
— Он всегда был упрямым, — произнесла она после паузы. — Даже когда это во вред ему самому.
— Дело не только в упрямстве, — возразила Марина. — Он как будто боится брать у вас деньги. Почему?
Екатерина Петровна встала и подошла к окну. Её прямая спина и гордо поднятая голова напоминали о военной выправке её покойного мужа.
— Когда родители Сергея погибли, ему было всего два года, — начала она. — Я забрала его к себе. Моего мужа к тому времени уже не было в живых, но пенсия у меня была хорошая, генеральская. Я могла позволить себе дать внуку всё необходимое.
Она помолчала, глядя в окно.
— Но я была строга. Может быть, слишком строга. Сергей был своенравным ребёнком, а я привыкла к дисциплине — муж приучил. Я всегда напоминала ему, что всё, что у него есть — от меня. Одежда, еда, крыша над головой. И что он должен быть благодарным.
Марина начинала понимать. Екатерина Петровна продолжала:
— Когда он окончил школу и хотел поступать в художественный, я настояла на экономическом. Сказала, что не буду оплачивать его «глупые фантазии». Он подчинился. Когда он хотел путешествовать после института, я сказала, что путешествия — это пустая трата денег, и что пора обзаводиться своим жильём. Он устроился на работу в офис.
Пожилая женщина повернулась к Марине:
— Я всегда использовала деньги как… инструмент контроля. И он это знает. Поэтому отказывается от моей помощи. Боится, что я снова буду диктовать ему, как жить.
— А будете? — прямо спросила Марина.
Екатерина Петровна горько усмехнулась:
— В моём возрасте начинаешь понимать, что контроль — это иллюзия. Я хотела бы просто помочь ему. Без условий. Но он мне не верит. И я его не виню.
Она вернулась за стол:
— Но микрозайм — это безумие. Эти проценты разорят вас. Почему он не взял обычный потребительский кредит?
— Не знаю, — честно призналась Марина. — Он многое от меня скрывает.
Екатерина Петровна внимательно посмотрела на неё:
— Ты знаешь о Виктории?
Марина почувствовала, как холодеет всё внутри:
— Кто такая Виктория?
— Его бывшая девушка, — ответила Екатерина Петровна. — Они встречались до тебя. Она работает в микрофинансовой организации. Думаю, именно она выдала ему этот заём.
Марина закрыла глаза. Кусочки мозаики складывались в неприятную картину.
— И вы думаете, что он… — она не могла произнести это вслух.
— Я ничего не думаю, — отрезала Екатерина Петровна. — Я знаю только, что он мог взять деньги у меня, без процентов и обязательств, но предпочёл обратиться к ней. Выводы делай сама.
Когда Марина уходила от свекрови, в её голове был хаос, но одна мысль пробивалась сквозь него ясно и чётко: ей нужно узнать правду. Всю правду.
Кафе «Акация» оказалось уютным местом в центре города. Марина пришла туда к обеду, надеясь застать Сергея с этой самой Викторией. Она не знала, что будет делать, если их увидит. Устроит сцену? Молча уйдёт? Подойдёт и спокойно поздоровается? План действий отсутствовал, но отступать было поздно.
Она заняла столик в углу, заказала чай и стала ждать. Около двух часов дня Сергей действительно появился. Он был один, выглядел нервным и постоянно смотрел на часы. Через пятнадцать минут к нему подсела молодая женщина — эффектная блондинка в строгом деловом костюме. Они о чём-то тихо разговаривали, и в какой-то момент женщина накрыла руку Сергея своей.
Марина не выдержала. Она подошла к их столику и остановилась, глядя на мужа.
— Привет, Серёж, — сказала она спокойно. — Не представишь меня своей деловой партнерше?
Сергей вздрогнул и побледнел:
— Марина? Что ты тут делаешь?
— То же, что и ты, — она улыбнулась. — Обедаю. Только я, в отличие от тебя, не скрываю этого от своего супруга.
Блондинка убрала руку и выпрямилась:
— Вы, должно быть, жена Сергея? — она протянула руку. — Я Виктория. Мы работаем над реструктуризацией его долга.
— Долга? — Марина проигнорировала протянутую руку. — Вы имеете в виду тот микрозайм, который выдали ему, зная, что у него нет возможности его вернуть? Или есть ещё какие-то долги, о которых я не знаю?
— Марина, давай не здесь, — Сергей встал из-за стола. — Поедем домой, я всё объясню.
— Нет, — отрезала она. — Ты объяснишь здесь и сейчас. Сколько ты должен? И почему обсуждаешь это с ней, а не со мной?
Виктория встала:
— Я, пожалуй, оставлю вас. Сергей, позвони мне, когда будешь готов продолжить.
Она ушла, оставив их наедине. Марина опустилась на освободившийся стул:
— Я слушаю.
Сергей сжал переносицу:
— Это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю? — снова этот вопрос. — Просвети меня.
— Виктория — сотрудник микрофинансовой организации. Да, моя бывшая девушка. Но между нами всё кончено много лет назад, — начал он. — Я взял у них заём, чтобы закрыть первоначальный взнос по ипотеке. Я знал, что ты очень хочешь эту квартиру, и не хотел тебя разочаровывать.
— Почему микрозайм? Почему не обычный кредит? — Марина старалась говорить спокойно.
— У меня уже есть кредит на машину, банк бы не одобрил ещё один, — ответил Сергей. — А в микрофинансовой организации можно получить деньги быстро и без лишних вопросов.
— Под какой процент? — спросила Марина.
Сергей отвёл глаза:
— Под большой. Но я думал, что справлюсь. Мне обещали премию, повышение…
— И теперь ты не справляешься, — закончила за него Марина. — Поэтому встречаешься с Викторией, чтобы… что? Выпросить отсрочку? Снизить процент? Или есть другие способы урегулирования долга?
— Ты о чём? — возмутился Сергей. — Думаешь, я сплю с ней ради списания долга? Это низко, Марина.
— А врать жене — не низко? — парировала она. — Брать кредит за её спиной — не низко? Встречаться с бывшей, не говоря об этом — не низко?
Сергей опустил голову:
— Я хотел как лучше. Я знал, как ты мечтаешь о своей квартире. И знал, что ты бы не согласилась на микрозайм, если бы знала условия.
— Конечно, не согласилась бы! — воскликнула Марина. — Это безумие! Сколько ты должен сейчас, с процентами?
— Около трёхсот пятидесяти тысяч, — тихо ответил он.
— За два месяца долг вырос почти вдвое? — Марина не верила своим ушам. — И как ты собираешься его отдавать? Особенно сейчас, когда я работаю меньше из-за беременности?
— Я работаю над этим, — Сергей смотрел в стол. — Виктория помогает с реструктуризацией.
— И ты ей доверяешь? Женщине, которая выдала тебе заём под грабительский процент?
— У меня нет выбора! — повысил голос Сергей. — Мне некуда больше обратиться!
Марина покачала головой:
— Выбор есть всегда. Ты мог обратиться к Екатерине Петровне. Мог обратиться к моим родителям. Мог, наконец, просто сказать мне правду, и мы бы решали проблему вместе. Но ты выбрал ложь.
Она встала:
— Я возвращаюсь домой. Собирать вещи.
— Что? — Сергей вскочил. — Ты уходишь от меня? Из-за этого?
— Не из-за микрозайма, — устало ответила Марина. — Из-за недоверия. Из-за лжи. Из-за того, что ты предпочёл решать проблемы с бывшей девушкой, а не со мной.
— Но ребёнок… — начал Сергей.
— Ребёнок будет жить со мной, — отрезала Марина. — А ты можешь навещать, когда захочешь. Если захочешь.
— Марина, давай всё обсудим! — Сергей был в панике. — Я всё исправлю!
— Уже поздно, — она повернулась, чтобы уйти, но остановилась. — Знаешь, что самое грустное? Я действительно мечтала о своей квартире. О доме. О семье. Но дом — это не стены, а семья — это не совместное проживание. Это доверие, которого у нас больше нет.
Развод был быстрым. Марина настояла на разделе имущества — квартира была оформлена на обоих, и теперь Сергей должен был выкупить её долю или продать квартиру и разделить вырученные средства. Он выбрал первый вариант — видимо, не хотел терять недвижимость, в которую вложился.
Микрозайм Сергей погасил, взяв деньги у Екатерины Петровны. Видимо, страх перед бабушкиным контролем оказался меньше, чем страх перед коллекторами и бешеными процентами.
Марина вернулась в родительский дом. Объяснила ситуацию, не вдаваясь в подробности — просто сказала, что они с Сергеем не сошлись характерами. Отец и мать приняли её без расспросов, окружили заботой. Они не говорили «мы предупреждали», хотя могли бы — изначально Сергей им не слишком понравился.
В октябре 2007 года она родила дочь. Назвала Алисой — имя, которое когда-то обсуждала с Сергеем и которое ему не нравилось. Теперь можно было не учитывать его мнение.
Сергей приезжал в роддом с огромным букетом роз. Выглядел растерянным и постаревшим. Смотрел на дочь через стекло — к малышке его не пустили из-за простуды.
— Она прекрасна, — сказал он тихо. — Как ты.
Марина промолчала. Все слова были уже сказаны, все мосты сожжены.
— Я хотел бы участвовать в её жизни, — добавил Сергей. — Если ты позволишь.
— Ты её отец, — пожала плечами Марина. — Это твоё право.
— А как же ты? — он посмотрел ей в глаза. — У нас есть шанс?
Внутри что-то дрогнуло — остатки прежних чувств, тоска по несбывшимся мечтам. Но разум был сильнее.
— Нет, Серёж, — покачала головой она. — Между нами всё кончено. Я не могу быть с человеком, которому не доверяю.
Когда Алисе исполнился месяц, Марина получила от Сергея документы о переводе его доли в квартире на её имя.
— Я не возьму, — сказала она, возвращая бумаги. — Это нечестно.
— Возьми ради дочери, — настаивал Сергей. — Вам нужно своё жильё.
— А тебе? — спросила Марина. — Куда ты пойдёшь?
— Перееду к бабушке, — ответил он. — Екатерина Петровна не против. Говорит, дом слишком пуст без меня.
Марина видела искренность в его глазах. Может быть, впервые за долгое время.
— Хорошо, — наконец согласилась она. — Но я выплачу тебе компенсацию, когда встану на ноги.
— Не нужно, — Сергей покачал головой. — Считай это моим вкладом в будущее Алисы.
Первый взнос за их квартиру действительно оказался последним шансом — но не для их брака, а для Сергея стать ответственным человеком. Пусть не мужем, но хотя бы отцом.
Прошло пятнадцать лет. Алиса заканчивала школу, готовилась к поступлению в художественный. Марина поддерживала дочь — в отличие от Екатерины Петровны в случае с Сергеем.
Ипотека была давно выплачена — Марина погасила её досрочно, когда её фотостудия начала приносить стабильный доход. Сергей свою долю так и не забрал, но регулярно помогал с Алисой — и финансово, и эмоционально. Он оказался лучшим отцом, чем мужем.
Со временем Марина простила его. Не для того, чтобы вернуться — для того, чтобы отпустить горечь и двигаться дальше. Поняла, что его ложь родилась не из злого умысла, а из страха разочаровать её, из паники перед ответственностью, из детских травм, нанесённых властной бабушкой.
Интересно, что Екатерина Петровна тоже изменилась. Она трепетно относилась к правнучке, никогда не пыталась контролировать её жизнь с помощью денег или манипуляций. Словно поняла, что потеряла из-за своего характера, и не хотела повторять ошибок.
Иногда, стоя на балконе своей квартиры, Марина думала о том, как причудливо складывается жизнь. Первый взнос по ипотеке, который должен был стать началом их семейного счастья, стал последним шансом для их отношений. Шансом, который они упустили.
Но в каком-то смысле всё сложилось правильно. Она обрела дом — настоящий, свой. Вырастила дочь — умную, талантливую, чуткую. Построила карьеру. Научилась доверять и отпускать.
Первый взнос оказался слишком высокой ценой за их брак. Но не слишком высокой за урок, который она получила: настоящее счастье нельзя купить ни за какие деньги. Его можно только построить — кирпичик за кирпичиком, день за днём, на фундаменте из честности, доверия и любви.
То, чего у них с Сергеем никогда не было.
