— Браки по любви бывают лишь в сказках. Либо переписывай квартиру на Колю, либо разводитесь, — заявила свекровь, оценивающе глядя на обои на кухне.
Марина замерла у плиты, не поворачиваясь. Борщ булькал в кастрюле, и этот звук казался единственно реальным в происходящем. Слова Галины Петровны повисли в воздухе, словно дым от сгоревшего тоста.
— Простите, что?
— Ты меня прекрасно поняла. Три года замужем, а детей нет. Квартира записана на тебя — это неправильно. Сын мой работает не покладая рук, а ты что? Переводы делаешь дома, сидишь в халате до обеда.
Марина медленно обернулась. Галина Петровна сидела за кухонным столом, как судья на процессе. Серые волосы собраны в строгий пучок, губы поджаты в тонкую линию неодобрения.
— Галина Петровна, квартира досталась мне от бабушки. И я работаю.
— Работой это не назовешь. Настоящая женщина должна рожать детей и вести хозяйство, а не сидеть за компьютером. А уж если квартира в центре — тем более должна принадлежать мужчине.
Марина выключила газ. Руки дрожали.
— Коля знает о ваших… предложениях?
— Коля слишком мягкий. Весь в отца. А мужчина должен быть твердым, решительным. Вот и приходится матери напоминать ему о правильных приоритетах.
В прихожей хлопнула дверь. Коля вернулся с работы раньше обычного.
— Привет! — крикнул он, скидывая ботинки. — Мам, ты уже здесь? Не ждал тебя сегодня.
Галина Петровна встала, разглаживая юбку.
— Николай, нам нужно поговорить. Серьезно.
Коля появился на кухне, поцеловал Марину в щеку, недоуменно посмотрел на них обеих.
— Что-то случилось?
— Сядь, — скомандовала мать.
Марина осталась стоять у плиты, обнимая себя за плечи. Она знала, что сейчас начнется что-то непоправимое.
— Коля, ты уже не мальчик. Тридцать один год. Пора думать о будущем серьезно.
— Я думаю, мам.
— Нет, не думаешь. Иначе бы давно решил квартирный вопрос. Живешь в квартире жены, как приживал какой-то.
Коля нахмурился.
— При чем здесь это? Мы семья, у нас общее имущество.
— Общее имущество — это то, что нажили вместе. А эта квартира принадлежит ей. И если что — на улице окажешься ты.
— Мам, ты о чем? Марина никогда…
— Марина, Марина! — фыркнула Галина Петровна. — А ты знаешь, что она говорила подруге на прошлой неделе? Что если бы не твоя работа, то и замуж за тебя не вышла бы.
Тишина упала на кухню, как топор. Марина почувствовала, что земля уходит из-под ног.
— Это неправда, — прошептала она.
— Неправда? — Галина Петровна торжествующе улыбнулась. — А я слышала собственными ушами. Стояла под дверью, когда ты разговаривала с этой… как ее… Олей.
Коля медленно повернулся к жене.
— Марин?
— Коля, я… это было не то… мы просто…
— Что именно было не то? — голос его стал холодным.
Марина закрыла лица руками. Да, разговор с Олей действительно был. После очередной ссоры они с Колей не разговаривали три дня, и подруга пыталась ее поддержать, говоря, что не все мужчины достойны жертв. А Марина в сердцах ответила, что если бы не работа Коли с хорошей зарплатой, то давно бы ушла от него. Это было сказано в порыве злости, но…
— Я не это имела в виду, — слабо произнесла она.
— А что ты имела в виду? — Коля встал из-за стола. — Что я тебе не нужен? Что держишься за меня только из-за денег и удобства?
— Нет! Коля, пожалуйста…
— Вот видишь, — удовлетворенно сказала Галина Петровна. — Я же говорила. Никакой любви. Один расчет.
— Заткнитесь! — взорвалась Марина. — Хватит настраивать сына против меня! Три года вы отравляете нашу жизнь своими намеками и советами!
— Как ты смеешь со мной так разговаривать?
— А как вы смеете подслушивать мои личные разговоры? Как смеете требовать, чтобы я отдала квартиру? Это мой дом!
Коля стоял между ними, растерянно переводя взгляд с одной на другую.
— Хватит, — сказал он тихо. — Мам, иди домой. Нам нужно поговорить наедине.
— Николай, я пытаюсь тебе помочь…
— Иди домой, — повторил он тверже.
Галина Петровна собрала сумочку, метнула в Марину презрительный взгляд и направилась к выходу.
— Подумай о моих словах, — бросила она на прощание. — И помни: мать никогда не посоветует плохого.
Дверь хлопнула. Супруги остались одни на кухне, которая внезапно показалась огромной и чужой.
— Значит, если бы не моя работа, то и замуж не вышла бы, — медленно произнес Коля.
— Это было сказано в сердцах. Мы тогда поссорились, помнишь? Из-за того, что ты опять не пришел на мой день рождения. Сидел у мамы. Сказал, что у мамы болит голова.
— А разве голова у нее не болела?
— Болела. Как всегда, когда у нас планы. — Марина села за стол, вдруг почувствовав сильную усталость. — Коля, ты правда не видишь, что происходит?
— Я вижу, что моя мать пытается помочь нашей семье.
— Твоя мать пытается разрушить нашу семью. Три года она внушает тебе, что я плохая жена. Что я тебя не достойна. Что детей нет по моей вине. А ты ей веришь.
Коля сел напротив.
— А разве не по твоей? Врач сказал, что у тебя все в порядке. И у меня тоже. Но ты постоянно откладываешь.
— Я откладываю? — Марина с горечью рассмеялась. — Коля, ты хоть помнишь, когда мы в последний раз говорили о детях наедине? Без твоей мамы? Когда мы вообще о чем-то говорили без ее участия?
— Причем здесь мама?
— При том, что она решает за нас все! Где мы проведем отпуск, какую мебель купим, когда детей заводить. А ты соглашаешься, потому что так проще.
Коля молчал, разглядывая руки.
— Может, она и права, — наконец сказал он. — Может, мы действительно не подходим друг другу.
Слова ударили Марину, как пощечина. Она понимала, что сейчас решается их судьба. Что следующие слова будут либо мостиком к примирению, либо пропастью.
— Коля, посмотри на меня, — попросила она. — Скажи честно: ты меня любишь?
Он поднял глаза. В них была растерянность, усталость, но не было злости.
— Не знаю, — ответил он. — Честно не знаю. Раньше думал, что люблю. А сейчас… мне кажется, мы привыкли друг к другу. Удобно. Спокойно. У тебя квартира, у меня работа. Мне есть, где жить, а тебе не надо думать, чем платить за коммуналку…
— А страсти нет.
— Нет.
— И романтики нет.
— Нет.
Марина кивнула. Странно, но эта честность не ранила. Наоборот, впервые за долгое время они говорили правду.
— Знаешь, что самое грустное? — сказала она. — Мы даже не пытались. Твоя мама с первых дней нашего брака внушала, что любовь — это глупости. Что главное — стабильность и правильное распределение ролей. А мы поверили.
— А может, она была права?
— Тогда почему мы оба несчастны? Ты приходишь домой, как на работу. Я жду тебя, как пенсионерка автобуса. Мы едим, смотрим телевизор, ложимся спать. И так каждый день. Это не жизнь, это существование.
Коля встал, подошел к окну.
— А что ты предлагаешь?
— Давай попробуем жить без твоей мамы. Хотя бы месяц. Принимать решения самостоятельно. Разговаривать друг с другом, а не через нее. Может, найдем то, что потеряли.
— А если не найдем?
— Тогда разведемся. Честно и без скандалов. — Марина подошла к нему. — Но давай попытаемся. Ради того, что у нас было. Ради того, что могло бы быть.
Коля долго молчал, глядя в окно.
— Мама не поймет, — наконец сказал он.
— А нам и не нужно, чтобы она понимала. Коля, мы взрослые люди. Неужели нам нужно разрешение на собственное счастье?
— Не знаю, смогу ли я ей сказать.
— Тогда скажу я.
— Она устроит скандал.
— Пусть устроит. Зато мы узнаем, что важнее: ее спокойствие или наша семья.
Коля повернулся к жене. Впервые за долгие месяцы действительно посмотрел на нее. Увидел усталость в глазах, напряжение в плечах, грусть в уголках губ.
— Когда ты стала такой печальной? — спросил он.
— Не помню. Постепенно. А ты когда перестал меня замечать?
— Тоже не помню.
Они стояли у окна, и вечерний свет делал их лица мягче. Марина протянула руку, коснулась его щеки.
— Помнишь, как мы познакомились? На книжной ярмарке. Ты искал Хемингуэя, а я — Ахматову. И продавец сказал, что у него есть том, где они оба.
— Помню. И мы купили его пополам.
— И читали по очереди. А потом обсуждали до утра в кафе.
— А теперь мы даже газету не обсуждаем, — грустно улыбнулся Коля.
— Тот том до сих пор стоит на полке. Хочешь, достану? Почитаем сегодня вслух?
— Мама сказала, что позвонит в девять. Хотела обсудить…
— Коля.
— Да?
— Не бери трубку.
Он посмотрел на нее удивленно.
— Просто не бери. И не будем думать о ней до завтра. Хорошо?
Коля медленно кивнул.
— Хорошо.
Марина подошла к книжной полке, достала старый том. Страницы пожелтели, но пахли еще тем, давним счастьем.
— «Я научилась просто, мудро жить…» — прочитала она.
— «Смотреть на небо и молиться Богу…» — продолжил Коля.
Они сели на диван рядом, как когда-то, семь лет назад. Книга лежала между ними, но уже не разделяла, а соединяла.
В девять зазвонил телефон. Они посмотрели друг на друга и… не стали отвечать.
— А если она приедет? — спросил Коля.
— Скажем, что спали.
— А если не поверит?
— А это уже не важно, — сказала Марина. — Важно то, что мы выбираем друг друга. Впервые за три года.
Коля взял ее руку.
— А квартиру я переписывать не буду, — сказала она. — Но могу вписать тебя в документы как собственника. Пополам.
— А если я захочу развестись и отсудить половину?
— Тогда отсудишь. Но хотя бы будешь знать, что я доверяла тебе.
— А дети?
— А дети появятся, когда мы снова полюбим друг друга. И себя. И жизнь.
Телефон зазвонил снова. И снова они не стали отвечать.
— Знаешь, — сказал Коля, — а ведь мама не так уж неправа. Браки по любви действительно бывают только в сказках.
У Марины упало сердце.
— Но, — продолжил он, — никто не мешает нам написать собственную сказку. Даже если нам уже за тридцать.
Марина улыбнулась. Впервые за очень долгое время.
— Ты думаешь, у нас получится?
— Не знаю. Но хочу попробовать.
Он поцеловал ее. Не по привычке, не формально. По-настоящему. И она вспомнила, каково это — когда сердце учащенно бьется не от страха, а от счастья.
А за окном шел дождь, и город светился тысячами огней, и где-то звонил чей-то телефон, но это было уже не важно. Важно было то, что они наконец разговаривали. И слушали друг друга. И, может быть, начинали любить заново.
— А что мы скажем твоей маме завтра? — спросила Марина.
— Правду. Что мы решили попробовать быть счастливыми. И если ей это не нравится — это ее проблемы, а не наши.
— И что с квартирой?
— А с квартирой ничего. Это наш дом. Наш общий дом.
Марина прижалась к его плечу.
— Знаешь, что она еще сказала? Что я тебя не достойна.
— А ты что думаешь?
— Думаю, что я была недостойна того, чтобы жить своей жизнью. Нашей жизнью. Я слишком много слушала посторонних.
— Посторонних?
— Коля, в нашем браке должно быть двое. Ты и я. Все остальные — родственники, друзья, соседи — это внешний круг. Они могут давать советы, но не принимать решения за нас.
— А я думал, что семья — это святое.
— Семья — это святое. Но сначала семья — это мы с тобой. А уже потом родители, братья, сестры. И они должны помогать нашей семье, а не разрушать ее.
Коля задумался.
— Получается, я всю жизнь жил неправильно?
— Не неправильно. Просто не своей жизнью.
— А теперь буду жить своей?
— Если захочешь.
— Хочу, — сказал он. — Очень хочу.
И впервые за три года Марина поверила, что у них все получится. Не сразу, не легко, но получится. Потому что они наконец захотели этого оба.
Телефон молчал. Дождь стучал по стеклу. А они читали стихи и говорили о жизни, как семь лет назад, когда еще не знали, что счастье — это не данность, а выбор. Ежедневный, ежечасный, ежесекундный выбор.
И что браки по любви — это не сказка. Это работа. Но самая прекрасная работа в мире.
