— И всё-таки зря ты это затеяла, — Мария Андреевна поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на скатерть. — Родная сестра всё-таки. Я не понимаю, как ты могла.
Елена молча промокнула салфеткой мокрое пятно. Мать смотрела на неё с тем же выражением, с каким и тридцать лет назад отчитывала за разбитую вазу — смесь разочарования и недоумения, как будто от старшей Вали она никогда бы такого не ожидала.
— Что именно я затеяла? Напомнила о долге? Или попросила вернуть мои собственные деньги, которые я одолжила пять лет назад?
— Но судиться… — Мария Андреевна качала головой. — Я в жизни не думала, что родные сёстры могут докатиться до такого. В моё время…
— В твоё время люди выплачивали долги, — Елена запахнула халат и поднялась из-за стола. — Или хотя бы пытались сделать вид. А не прятались годами с обещаниями «вот-вот отдам».
За окном накрапывал мелкий октябрьский дождь, превращая и без того унылый двор панельной многоэтажки в картину полного уныния. Елена смотрела на мокрую детскую площадку, где сейчас не было ни души, и думала о том, что выбор между отношениями с сестрой и собственной квартирой оказался для неё на удивление простым.
— Она ведь твоя сестра, — не унималась мать. — Старшая сестра! Ты с детства за ней как хвостик бегала, «Валя то, Валя это». Она тебя в садик водила, помнишь?
Елена помнила. Но годы шли, детская влюблённость в яркую старшую сестру поблекла перед реальностью: Валентина так и осталась вечной девочкой, живущей одним днём.
— Конечно, помню, мам. И еще помню, как она забыла меня забрать из музыкальной школы, и я просидела до вечера на крыльце. И как она взяла мой плеер и потеряла. И как…
— Ой, да хватит уже! — махнула рукой Мария Андреевна. — Всё, что случилось в детстве, давно прошло.
— А полмиллиона рублей, которые она заняла у меня пять лет назад — это уже не детство, — Елена повернулась к матери. — Именно их я и пытаюсь вернуть. Не девочка уже, тридцать три года, а всё как в двадцать — только обещания.
Мать поджала губы и опустила взгляд. Елена знала — именно мать поручилась за Валю, уговаривая дать сестре в долг на покупку дачи. «Она исправилась, стала серьезнее, хочет свой уголок». Как же, исправилась. Купила дачу, два лета попользовалась, потом забросила.
— Где она сейчас хоть? — спросила Елена, возвращаясь за стол.
— Уехала к друзьям на выходные, — неохотно ответила мать. — Сказала, нужно развеяться.
— Понятно. Суд во вторник, а она «развеяться». Трубку не берёт уже неделю.
Елена посмотрела на свои руки — маникюр, который она сделала к новоселью, уже начал скалываться. Новостройка, о которой она так мечтала, наконец стала её, но денег на ремонт катастрофически не хватало. Наследства от отца, которое она вложила в покупку квартиры, едва хватило на первоначальный взнос.
— Как прошло новоселье? — вдруг спросила мать, меняя тему.
— Какое новоселье, мам? Там сейчас голые бетонные стены и провода из потолка, — Елена вздохнула. — Ремонт нужен, а денег нет. Потому и прошу вернуть долг.
— А если она не отдаст? — Мария Андреевна пристально смотрела на дочь.
— Она не отдаст. Я это уже поняла, — Елена поправила волосы. — Потому и подала в суд.
— Так может, отозвать иск? Она же сестра… — мать снова завела старую песню.
Елена резко встала.
— Ты знаешь, что она сделала с дачей? — её голос звенел от напряжения. — Ради которой я ей одолжила деньги? Она её продала! Три года назад. Вот просто взяла и продала, не спросив ни меня, ни тебя. И денег я не видела.
Мария Андреевна не выдержала взгляда дочери.
— Я знаю, — тихо произнесла она. — Она задолжала каким-то людям… Нужно было срочно погасить. Они угрожали.
— И ты не сказала мне? — Елена потёрла виски.
— Я надеялась, что она найдёт деньги и вернёт тебе, — мать выглядела сейчас старше своих пятидесяти пяти. — Она обещала.
Елена горько рассмеялась.
— Она всегда обещает, мам. Всегда. Только никогда не выполняет. И вы с ней абсолютно одинаковые в этом.
В этот момент у Елены зазвонил телефон. На экране высветилось «Валя», и Елена, не веря своим глазам, быстро ответила.
— Привет, сестрёнка! — голос Валентины звучал как всегда бодро. — Как дела с твоей квартирой? Уже въехала?
— Валя, где ты? — только и смогла произнести Елена. — Ты вообще помнишь, что у нас суд во вторник?
— Ой, да брось ты этот суд! Зачем нам судиться, мы же сёстры! — в трубке послышался звук льющейся воды. — Слушай, я тут подумала и решила — а может, мне к тебе переехать, ну, на первое время? Поможем друг другу — ты с ремонтом, я с деньгами, а?
Елена так сильно стиснула телефон, что побелели костяшки пальцев.
— Валя, ты понимаешь, что я подала на тебя в суд из-за долга? А ты предлагаешь жить вместе?
— Ну а что такого? — искренне удивилась сестра. — Забери заявление, и будем жить-поживать. Вместе веселее, правда, мам?
Мария Андреевна, очевидно, всё слышавшая, кивнула и улыбнулась.
— Ты сейчас издеваешься? — Елена почувствовала, как внутри закипает ярость. — Я пять лет жду, когда ты вернёшь мне деньги. Ты продала дачу, из-за которой влезла в долги. И теперь хочешь переехать ко мне?
— Ну ты прямо богатая наследница, — рассмеялась Валя на том конце. — Подумаешь, полмиллиона! Твой отец тебе квартиру оставил, а мой — только долги и проблемы. Немного справедливости не помешает.
Эти слова были последней каплей. Несправедливость ситуации ударила Елену как пощёчина. Ей было пятнадцать, когда умер отец. Квартиру она получила только в восемнадцать, и тут же продала, чтобы оплатить учёбу. Она работала с третьего курса, откладывала каждую копейку, и вот, наконец, смогла купить собственное жильё. А Валя… Валя просто никогда не хотела работать.
— Знаешь что, — медленно произнесла Елена. — Встретимся во вторник. В суде.
Она положила трубку и повернулась к матери:
— Ты всё слышала? И всё ещё считаешь, что я неправа?
Мария Андреевна вдруг опустилась на колени и схватила дочь за руки.
— Ленка, прошу тебя. Забери заявление. Мы что-нибудь придумаем с деньгами. Но не разрушай семью. Это же твоя сестра, твоя кровь!
— Мама, встань, пожалуйста, — Елена попыталась поднять мать. — Что ты делаешь?
— Не пойду, пока не пообещаешь! — Мария Андреевна крепче вцепилась в руки дочери. — Я на коленях тебя прошу!
— Мам, это унизительно, — Елена чувствовала, как к горлу подступает комок. — Пожалуйста, встань.
— Я встану, когда ты пообещаешь забрать заявление! — в глазах матери стояли слёзы.
— Я не могу, мам, — Елена осторожно освободила руки. — Если я сейчас уступлю, это никогда не закончится. Она никогда не повзрослеет.
Мария Андреевна медленно поднялась, держась за край стола. Её лицо вдруг изменилось, став жёстким и чужим.
— Тогда я тебя прокляну. Чтоб ноги твоей в моём доме больше не было.
Елена молча собрала сумку, надела пальто и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. На душе было пусто и холодно, но где-то глубоко внутри тлела уверенность, что она поступает правильно.
Суд прошёл быстро. Валентина не явилась, прислав сообщение о болезни без справки. Судья, пожилая женщина с усталым лицом, пролистала материалы дела, выслушала Елену и вынесла решение: взыскать с Валентины Игоревны Соколовой полную сумму долга в пользу Елены Петровны Колесниковой.
Выйдя из здания суда, Елена глубоко вдохнула промозглый осенний воздух. Формально она победила. Но что дальше? Сестра, скорее всего, не выплатит долг добровольно. Значит, судебные приставы, опись имущества, проблемы… Елена устало потёрла лоб. Она не хотела этого, но другого пути не видела.
Телефон пискнул, извещая о новом сообщении. От Валентины: «Поздравляю с победой, сестрёнка. Надеюсь, ты довольна. Ты разрушила семью ради денег. Молодец».
Елена не стала отвечать. Она слишком хорошо знала эту тактику — Валя всегда умела переложить вину на других. С детства. Всегда кто-то другой был виноват в её проблемах, никогда она сама.
Телефон зазвонил. Мать.
— Да, мам, — Елена старалась говорить спокойно.
— Ну что, добилась своего? — голос матери был сухим и колючим.
— Суд вынес решение в мою пользу. Валя должна вернуть деньги.
— И как она будет их возвращать? Ты об этом подумала? У неё ничего нет!
Елена вздохнула. Всё повторялось по кругу.
— Мам, она взрослый человек. Если она взяла деньги, она должна их вернуть. Если не единовременно — значит, частями, в рассрочку.
— Да где она их возьмёт? — мать почти кричала. — Она со своими шариками еле концы с концами сводит! А теперь ещё и этот суд! Ты о ней совсем не думаешь!
— А кто-нибудь думает обо мне? — вырвалось у Елены. — Никто и никогда. Ни ты, ни она. Только я сама.
В трубке повисла тишина.
— Вот и думай о себе дальше, — наконец произнесла Мария Андреевна. — Но не жди от нас ничего. Ты для меня больше не дочь.
Связь прервалась. Елена медленно опустила телефон. От былой уверенности не осталось и следа. Но возвращаться назад было поздно. Да и нужно ли? Может, мать права, и эти деньги не стоят семейных отношений? Но дело ведь не в деньгах. А в уважении. В ответственности. В элементарной порядочности.
Она нашла в телефоне номер судебного пристава, записанный заранее, но палец завис над кнопкой вызова. Права ли она? Стоит ли идти до конца?
Елена представила свою новую квартиру — пустые стены, провода из потолка, голый бетонный пол. И за всем этим — возможность наконец жить своей жизнью, без оглядки на вечные просьбы, долги и манипуляции.
Она нажала кнопку вызова.
— Алексеева, судебный пристав, — ответил женский голос.
— Добрый день. Меня зовут Елена Колесникова. Я сегодня выиграла суд по делу о взыскании долга…
Прошло три месяца. Ремонт в квартире Елены был почти закончен. Из имущества Валентины приставы смогли описать только ноутбук и телефон — жила она по-прежнему с матерью, имущества не нажила, счета были пусты. В итоге суд постановил удерживать 50% с любых её доходов до полного погашения долга.
Мать не звонила. Валентина иногда присылала сообщения — то гневные, то жалостливые, иногда с фотографиями матери: «Посмотри, как она сдала из-за тебя». Елена не отвечала. Она понимала эту манипуляцию, но иногда по ночам ей становилось так тоскливо, что она едва сдерживала порыв позвонить и извиниться. За что? За то, что защищала своё право? За то, что ждала пять лет? За то, что верила обещаниям?
Телефон зазвонил, когда Елена проверяла новую плитку в ванной. Незнакомый номер.
— Елена Петровна? — спросил мужской голос. — Это Сергей, помощник судебного пристава. У вас должник Соколова Валентина Игоревна…
— Да, я помню, — Елена напряглась.
— Она устроилась на работу, и мы начали удержание с заработной платы. Но сегодня от нее поступило заявление о единовременном погашении части долга. Она внесла 300 тысяч рублей.
Елена присела на край ванны.
— Триста тысяч? Вы уверены?
— Абсолютно. Средства уже поступили на счёт. Я звоню, чтобы убедиться, что реквизиты верны.
— Да, верны, — машинально ответила Елена, пытаясь осмыслить ситуацию. — Спасибо за информацию.
После звонка она долго сидела, глядя на блестящую плитку. Откуда у Вали такие деньги? Неужели она и правда устроилась на нормальную работу? Или снова заняла? Или…
Мысль пришла внезапно: мать. Наверняка это мать продала что-то или взяла кредит. Телефон Марии Андреевны не отвечал, и Елена решилась позвонить сестре.
— Валя, это я, — сказала она, когда на том конце раздалось удивлённое «алло».
— Надо же, сама позвонила, — в голосе сестры не было обычной насмешки, скорее усталость. — Что, пристав сообщил?
— Да. Откуда у тебя такие деньги, Валя?
— А тебе не всё равно? — сестра хмыкнула. — Главное, что часть долга погашена, разве нет?
— Это мама, да? — напрямую спросила Елена. — Она продала что-то? Или заняла?
Валентина молчала так долго, что Елена уже решила, что связь прервалась.
— Знаешь, что самое обидное? — наконец произнесла сестра. — Что ты нас обеих считаешь какими-то моральными уродами. Неспособными измениться. Ты всегда была такой самоуверенной, такой правильной.
— Валя, я просто спросила…
— Нет, это я у тебя спрошу, — перебила Валентина. — Почему ты сразу решила, что это не я заработала? Что я не могла найти нормальную работу, взять себя в руки?
Елена молчала. Действительно, почему?
— Потому что за тридцать с лишним лет я не видела от тебя ничего подобного, — честно ответила она.
— Люди меняются, Лена, — усмехнулась Валентина. — Даже такие, как я. Особенно когда их тыкают носом в собственное дерьмо.
— Так это всё-таки ты?
— Не веришь? Что, адрес скажи — приедешь с проверкой? — Валентина вздохнула. — Да, я. Устроилась в крупную компанию администратором. Платят нормально. И взяла кредит, чтобы частично погасить долг перед тобой.
— Я… я не знаю, что сказать, — растерялась Елена.
— Ничего не говори. Просто знай — я выплачу всё до последней копейки, — голос Валентины стал тверже. — Не ради тебя. Ради себя. Чтобы доказать, что я могу.
Они помолчали.
— Как мама? — наконец спросила Елена.
— Переживает. Скучает. Но не признается, — Валентина усмехнулась. — Ты же знаешь её гордость.
— Знаю, — Елена почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Передай ей привет. Скажи, что я тоже скучаю.
— Сама скажи, — неожиданно ответила Валентина. — Новый год через неделю. Приезжай. Она не признается, но будет рада.
— А ты? — тихо спросила Елена.
— А я буду в ванной биться головой о стену от досады, что была такой дурой все эти годы, — рассмеялась Валентина. — Но тоже буду рада.
После разговора Елена долго стояла у окна, глядя на вечерний город. Жизнь не делится на чёрное и белое. Иногда самые болезненные решения приводят к неожиданным поворотам. Иногда нужно дойти до края, чтобы начать всё заново.
Она открыла шкаф, достала коробку с ёлочными игрушками и улыбнулась. Пора готовиться к Новому году. Похоже, она встретит его не в одиночестве.
