— Как думаешь, нам сегодня опять эту размазню дадут? — Светлана поморщилась, глядя на дверь столовой санатория.
Инна хмыкнула:
— А ты что хотела? Диетическое питание — это не ресторан. Хотя после вчерашних голубцов я готова на побег.
— Побег… — задумчиво повторила Светлана. — А знаешь что, давай действительно сбежим. К себе на дачу. Шашлык пожарим, как люди.
— Ты серьезно? А муж твой не против?
— Геннадий даже не узнает. Он так настаивал на этом санатории… — В голосе Светланы прозвучала едва заметная горечь. — Говорил, здоровье дороже огорода. А теперь думаю — может, просто от меня избавиться хотел?
Через час они уже тряслись в переполненном автобусе. Светлана нервничала — впервые за двадцать лет брака что-то скрывала от мужа. Но почему-то это не приносило удовольствия, а только усиливало смутную тревогу.
Дача встретила их тишиной и запахом прошлогодней листвы. Светлана нащупала ключ в сумочке и замерла — у крыльца стояла детская коляска.
— Инн, ты видишь то же, что и я?
— Коляску? Вижу. Может, соседи оставили?
Светлana открыла дверь и едва не упала — прямо в прихожей висели детские вещички на самодельной веревке, а в углу громоздились пакеты с женской одеждой.
— Кто-то здесь живет, — прошептала она, чувствуя, как холодеет внутри. — Кто-то здесь живет с ребенком.
В кухне на столе стояли банки детского питания, в раковине громоздилась грязная посуда. На подоконнике сохли пеленки.
Светлана дрожащими руками набрала номер мужа.
— Гена! Немедленно объясни, кто живет на нашей даче!
Пауза. Слишком долгая пауза.
— Светка, ты чего? Какая дача? Ты же лечишься…
— Я на даче стою и смотрю на чужие детские вещи! На коляску у крыльца! На грязную посуду в раковине! Если сейчас же не объяснишь…
— Подожди, подожди, — голос мужа стал осторожным. — Я ничего не знаю. Честно. Может, кто-то самовольно…
— Самовольно? На нашей территории? С нашими ключами?
— Светлана Викторовна, а может, не стоит так сразу… — Инна попыталась ее успокоить, но подруга уже закипала.
— Знаешь что, Геннадий Петрович, — голос Светланы стал опасно тихим. — Ты сейчас же едешь сюда. И привозишь объяснения. Иначе я звоню в участок, а потом к адвокату.
Она швырнула телефон на стол. В груди все горело — от обиды, от ярости, от страха. Двадцать три года брака, дочь, общий дом, дача… И вот так? Любовница с ребенком на семейной территории?
— Света, ну не накручивай себя, — Инна осторожно обняла подругу за плечи. — Может, все не так страшно…
— Как не так? — Светлана вырвалась из объятий. — Он меня в санаторий отправил, чтобы освободить дачу для своей пассии! А я, дура, еще благодарила его за заботу!
Воспоминания нахлынули болезненной волной. Как Геннадий уговаривал ее поехать лечиться именно на майские. Как говорил, что на даче делать нечего, огород можно и не сажать. Как настаивал на двухнедельной путевке…
— Умно придумал, — горько усмехнулась Светлана. — Жену спровадил, любовницу с ребенком поселил. Тихо, мирно, без свидетелей.
— Да перестань ты! — Инна взялась за мангал. — Давай лучше шашлыки готовить. А там разберемся.
Но аппетита не было. Светлана бродила по дому, рассматривая чужие вещи, как улики. Детская каша в банках. Женские колготки на батарее. Косметика в ванной — дешевая, не такая, какой пользовалась Светлана.
— Молодая, — констатировала она с болезненным спокойствием. — И небогатая. Наверное, он ей помогает деньгами. Наш семейный бюджет тратит на чужого ребенка.
Скрип калитки заставил ее выглянуть в окно. Геннадий шел к дому, понуро опустив голову. Светлана вышла навстречу, держа в руках детскую бутылочку — как вещественное доказательство.
— Ну? — холодно спросила она.
— Светка, я правда не знаю… — начал муж, но осекся, увидав коляску. — Откуда это?
— Ты лучше знаешь.
— Клянусь, я не имею к этому отношения!
— Конечно. Коляска сама приехала, вещи сами развесились, каша сама появилась.
Геннадий растерянно оглядывался, явно пытаясь что-то понять. Либо он гениальный актер, либо действительно удивлен. Но Светлана уже не верила никому.
— Светлана Викторовна, не ругайтесь так громко, — в дом вошла пожилая женщина с сумками. — Ой, а вы кто?
— Хозяева! — рявкнула Светлана. — А вы кто такая и что делаете в нашем доме?
— Алевтина Семеновна я, сестра Генкиной матери. Галина Дмитриевна мне ключи дала, сказала — дача пустует, можно пожить.
Светлана почувствовала, как в висках застучало. Свекровь. Конечно, свекровь. Которая никогда не любила невестку и считала, что сын женился неудачно.
— И вы не подумали спросить у нас разрешения?
— А зачем? Галина сказала, что вы все равно не ездите, запустили все…
— Прекрасно. А детские вещи откуда?
Алевтина Семеновна пожала плечами:
— Понятия не имею. Я детей не выношу. Специально к вам приехала, чтобы от внуков отдохнуть.
В этот момент калитка снова скрипнула, и на участок вошла девушка лет двадцати с младенцем на руках. Увидев толпу людей, она растерянно остановилась.
— Ага, — процедила Светлана. — Вот и она. Твоя молодая пассия, Геннадий Петрович.
— Простите, — девушка прижала ребенка к груди. — Я не понимаю… Вы кто?
— Хозяева дома! — хором ответили супруги.
— Но… но Зинаида Ивановна сказала, что дача пустует… Дала ключи, разрешила пожить, пока мой дом не просохнет…
— Какая еще Зинаида Ивановна? — Геннадий нахмурился.
— Соседка ваша. Она видела, что я с ребенком мучаюсь в сыром доме, и предложила перебраться сюда временно.
Светлана медленно опустилась на лавочку. Не любовница. Не измена. Просто цепь недоразумений и самоуправства. Но почему-то от этого не стало легче.
— Значит, все объясняется, — сказала она тихо. — Свекровь раздает ключи родственникам, соседка — чужим людям. А мы, хозяева, последние узнаем.
— Дарья меня зовут, — робко представилась девушка. — Правда, мне некуда было деваться. Отец ребенка ушел, от родителей отказались, комнату снимать не на что…
— Понятно, — Светлана устало кивнула. — Живите до конца недели. Потом освобождайте дом.
Шашлыки получились пересушенными. Есть не хотелось. Дарья благодарно приняла угощение, Алевтина Семеновна ворчала на детский плач, Геннадий виновато молчал.
— Знаешь, Гена, — сказала Светлана, когда они остались одни. — Может, лучше бы ты действительно изменял. По крайней мере, я бы знала, с кем имею дело.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты отправил меня в санаторий, зная, что твоя мать планирует пожить на даче. То, что соседка имеет дубликаты наших ключей. То, что чужие люди распоряжаются нашим домом, а мы узнаем об этом случайно.
Геннадий потер лоб:
— Мама сказала уже после твоего отъезда. А про соседку я вообще не знал…
— Конечно, не знал. Ты вообще ничего не знаешь о нашей собственности. Зато другие знают и пользуются.
Светлана собрала вещи и направилась к автобусной остановке. Инна молча шла рядом.
— Не поедешь обратно в санаторий? — спросила подруга.
— Нет. Домой поеду. Замки менять и правила устанавливать. Видно, слишком мягкой была.
Автобус увез их в город, а на даче остались Геннадий с тяжелыми мыслями, Алевтина Семеновна с чемоданами и Дарья с плачущим ребенком.
К вечеру Светлана сидела на кухне городской квартиры и пила чай. Геннадий вернулся поздно, принеся извинения от матери и пообещав больше никому не давать ключи.
— А доверие как вернуть? — спросила Светлана.
— Какое доверие?
— То, что позволяет жене спокойно уехать, не боясь, что в ее отсутствие дом превратится в коммуналку.
Геннадий не нашелся что ответить. А Светлана подумала, что некоторые потери невосстановимы. Дача осталась за ними, замки поменяли, ключи забрали у всех посторонних. Но что-то важное было утрачено навсегда — та простая уверенность, что дом останется домом, пока тебя нет.
