Марина стояла в дверях своей собственной спальни и смотрела на следы жизнедеятельности Ольги — сестры мужа. Светло-серый плед, скомканный у подушки. Бутылка минеральной воды на тумбочке. Чьи-то розовые тапки, которых точно не было до выходных. И аромат. Особенный. Какой-то… домашне-колбасный. Как от холодильника, который забыли закрыть.
— Не квартира, а проходной двор, — буркнула она вслух и устало присела на край кровати.
Когда она покупала эту трёшку — сама, без чьей-либо помощи, ещё до замужества, — всё было по-другому. Чёткие границы, уют, свой ритм жизни. Но потом в её жизни появился Алексей. Сначала был влюблённым и заботливым. Потом — забывающим ключи и не выносящим мусор. А теперь он был чем-то вроде министра туризма, который заселял в её квартиру всех родственников, у кого вдруг потёк кран или «в квартире делают ремонт, Марин, ну чё тебе, сложно, что ли?»
Марина поднялась, зашагала в кухню и включила чайник. Сняла со стола использованную кружку с обломанной ручкой — опять Ольга? Или мать Алексея, Людмила Петровна, которая любила громко стучать ложкой по дну чашки, как будто проверяя её на крепость?
Зазвонил телефон. Алексей.
— Привет, — сказала она без энтузиазма.
— Слушай, у меня к тебе просьба. Мама приедет на неделю. Ты же не против?
Марина замерла.
— Алексей, а ты не думаешь, что я вообще-то здесь живу? — спокойно спросила она.
— Ну ты же не одна, мы же семья, — с хрипловатым юмором отозвался он. — А маме нужно переждать, у неё там батареи меняют.
— В сентябре?
— Ага, профилактика. — Он рассмеялся. — Ты же у нас гостеприимная.
— Алексей, я не гостиница. И не мини-пансионат с завтраками и сменой белья.
— Ну ты же не одна всё стираешь! — весело перебил он. — Машинка стирает.
— Зато я глажу, покупаю, готовлю, разбираю этот цирк с тапками и пледами. — Марина вдруг ударила кулаком по столу. — Когда ты последний раз мыл ванну?
— Началось… — вздохнул он, но потом голос стал холоднее. — Послушай, ты начинаешь какую-то войну. Успокойся.
— Алексей, ты не понял, — её голос стал тихим и ледяным. — Эта квартира — моя. Я купила её до свадьбы. И я больше не хочу, чтобы здесь кто-то жил, кроме меня. И мужа. Ну, пока ты ещё им являешься.
— Это угроза?
— Это уведомление. Завтра ты идёшь к матери. А потом подумаешь, как жить дальше. Один или с кем-то из своих «временно нуждающихся».
— Марина, ты с ума сошла?
— Сошла. В тот момент, когда согласилась жить с тобой и твоей толпой родственников.
Она положила трубку. Сердце стучало как молот. Она села за стол, уткнулась в ладони. Не плакала. Просто очень хотелось выбить дверь, желательно — кому-нибудь по спине.
Позже, вечером, Алексей всё-таки вернулся. Привёл Ольгу. И Людмилу Петровну.
— Мы просто на чай, — сказала свекровь, оглядывая кухню, как санитар — палату в дурдоме. — Ты чего такая нервная, Марина?
— Я не нервная. Просто не люблю, когда из моей жизни делают склад проблем.
— Слушай, ты бы не жадничала, — подала голос Ольга, разваливаясь на диване. — Квартира-то большая, неужели сложно потерпеть пару недель?
— А потом ещё пару лет? — усмехнулась Марина. — Потом, может, и детям Ольги комнату выделим, да?
— А что, идея! — весело вставил Алексей. — Комната простаивает.
Марина молча ушла в спальню. И именно там, случайно, за приоткрытой дверью, она услышала то, что изменило всё.
— Мам, ты с юристом поговорила? — спросил Алексей, когда решил, что Марина не слышит.
— Конечно. Если поживёте с ней пять лет, потом оформим долю. А там и суд поможет. Она ж наивная. Подумает, что семья важнее всего.
— Главное, чтобы не рыпалась. — Это был голос Ольги. — Мы тихо-тихо, а потом — хлоп! — и квартира уже не её.
Марина не дышала. Она смотрела в зеркало и видела собственное отражение. Чужое лицо, с бледной кожей и тяжёлым взглядом. И всё это — в её квартире.
«Тихо-тихо… а потом — хлоп…»
Хлопнет, да. Только не она.
На следующий день Марина встретилась с риелтором. И с адвокатом. Вся эта суета, бумажки, встречи — не пугали, наоборот, придавали бодрости. Как будто она наконец-то проснулась. Очнулась от семейного театра абсурда с хохочущей свекровью, Ольгой в бигуди и Алексеем, который даже мусор не выносит, но уже делит квартиру.
Когда вечером Алексей вернулся домой, он увидел пустую полку с документами и аккуратно собранные чемоданы в коридоре.
— А ты куда?
— Это ты куда, Лёша. Чемоданы твои. Документы мои. Квартира будет продана. Через три недели.
— Что? — он побледнел. — Это шутка?
— Нет. Шутка была, когда я мыла за твоей мамой унитаз.
Алексей хотел кричать. Уговаривать. Потом — шантажировать. Но всё это уже было поздно. Марина смотрела на него спокойно, почти нежно, как на любимую вазу, которую нечаянно разбила. Вещь вроде бы красивая, но теперь — мусор.
— Ты пожалеешь, — прошипел он.
— Уже пожалела. Поэтому и решила больше не повторять.
И дверь за ним захлопнулась.
Где заканчиваются семейные ужины и начинается рейдерский захват с борщом и котлетами.
Марина стояла у окна, обнимая чашку с остывшим кофе, и смотрела на двор, где белел новый снег. Казалось, этот снег всё мог бы начать сначала. Только не её жизнь.
«Может, всё-таки психануть и уехать в Тулу? Хотя нет. Там сестра. Она хуже свекрови — сразу начнёт пилить, что я опять одна. И борщ у неё хуже…» — Марина криво усмехнулась и допила холодный кофе.
Вечером Алексей вернулся с таким видом, будто в его жизни ничего не произошло. Он даже в пакетике что-то принёс.
— Купил твои любимые оладьи, — сказал, будто не собирался подделывать доверенность на её квартиру.
— Ух ты. Прямо праздник какой-то, — сухо отозвалась Марина, не поднимая глаз.
— Не хочешь поговорить? — сел рядом, заглядывая в лицо. — Я знаю, ты злишься. Мамка… ну перегнула. Она переживает. Думает, у нас всё на волоске.
— У нас всё давно не на волоске, Лёша, — тихо сказала Марина, — у нас давно уже моль на том волоске поселилась и выела всё, что можно.
Алексей сглотнул. Попытался взять её за руку. Марина убрала её, как от чужого человека.
— Я тебе не доверяю больше. Ты был в курсе, что мама собирается переоформить квартиру на тебя?
— Ну подожди, — он вспыхнул, — ты же знаешь, она иногда несёт чушь! Какая доверенность? Это же просто…
— Я слышала, как она обсуждала с твоей сестрой, что ты должен меня «переубедить», и что если что — «у нотариуса свои люди». Удивительно, да, стены в квартире такие тонкие?
— Она хотела как лучше, — прорычал Алексей. — Чтобы всё было на одного человека. Мы же семья!
— Семья? — Марина поднялась. — Ты последнее время проводишь больше времени у мамы, чем со мной. Вы семья. А я… я — временное недоразумение с ипотекой и удобным расположением.
Он вскочил.
— Я тебя люблю, Марина. Но ты такая… упрямая! Всё время сама решаешь, как нам жить. А потом обижаешься, что тебя не слышат.
— А ты хоть раз предложил что-то сам, кроме как «мама сказала»? — с яростью спросила она.
Он молчал.
— Я продала квартиру, — выпалила Марина.
Лицо Алексея вытянулось так, будто она сообщила ему о собственной смерти.
— Ты… что?
— Продала. Договор уже подписан. Деньги завтра переведут. Я подала заявление на развод. И знаешь что? Мне не стыдно.
— Ты с ума сошла! Это же наше жильё!
— Моё. Купленное до брака. И пока ты со своей мамой лепил схемы — я подумала, что устала быть вашей «удобной Мариной».
— Да мы тебе даже мешать не будем! — выкрикнул он, переходя на крик. — Я бы маме сказал — всё, хватит. Только дай время!
— Время? — она хмыкнула. — Ты не мог сказать «мама, иди домой», когда она жила у нас месяц, потому что «у неё давление от мужа». Зато на меня нашёл, как наорать, когда я предложила посуду её разобрать. Время у тебя было. А вот с мозгами — увы.
— Ты ничего не понимаешь! — завопил Алексей, подходя вплотную. — Ты рушишь семью!
Марина не отступила. Подняла голову, встала ровно, почти спокойно:
— Я не рушу семью, Лёша. Я вытаскиваю себя из неё. Пока вы там варили интриги в трёх кастрюлях, я вспомнила, что у меня есть спина. И характер. И руки, чтобы собрать коробки.
— Ты мне угрожаешь? — голос у него стал ниже. — Ты думаешь, тебя кто-то потом возьмёт с такой биографией?
Она рассмеялась. Горько, но искренне.
— Знаешь, Лёш… пусть лучше меня не возьмут, чем снова поселятся твои родственнички на диване и начнут называть это «семейной поддержкой». Не надо мне больше ничего. Ни оладий. Ни твоей любви.
Он хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка в прихожей.
Марина стояла в новой кухне — уже в своём доме за городом. Не коттедж, конечно, но уютный, с настоящим камином, не этим «семейным теплом» с привкусом борща по графику. Её вещи были разложены, окна открыты, воздух — свободный. Соседка из дома напротив принесла щавель. Не свекровь, не сестра мужа, а просто женщина, которая не требует ключей от квартиры взамен.
Зазвонил телефон. Алексей.
Марина нажала «отклонить».
А потом включила плейлист с Джо Дассеном и закрутилась на кухне под «Et si tu n’existais pas».
Смс пришло позже, холодное, деловое:
«Желаю тебе удачи. Ты всё испортила».
Марина ответила быстро:
«Спасибо. Я теперь умею портить планы, когда они не мои».
