Карина терпеть не могла тесноту. Ни моральную, ни физическую. Особенно — утреннюю, когда очередь в ванную длиной в три поколения, кто-то орёт, кто-то чистит зубы над унитазом, кто-то запирается на час с журналом «За рулём» образца 1998 года. Она выросла в таком аду, и на пятом году жизни дала себе клятву: будет у меня своя квартира — и чтоб без гостей, без бабушкиных киселей, без вечно голых ног дяди Вити на табуретке у плиты. Тишина. Покой. Мой чайник. Мои тапки. Мои правила.
Тридцать шесть лет спустя — у неё это получилось. Однушка в кирпичной хрущёвке с низкими потолками и видом на стену соседнего дома. Без евроремонта, зато её. В ипотеку, конечно, но всё равно — законное, крохотное царство одной женщины, в котором можно было сидеть в халате с оторванным рукавом и не бояться, что кто-то осудит.
Карина работала переводчиком — дома, за ноутбуком, в полной тишине. Иногда выходила на балкон, где курила электронку и с удовольствием следила, как сосед снизу бьётся с дрелью. Это был её отдых — смотреть на чужую суету из своего уютного бункера.
Познакомилась с Андреем случайно, как это бывает только в дурацких романах — он уронил на её ботинки «Улисса» Джойса в книжном магазине. Она подняла книгу, он пошутил, что это знак, и, как водится, началось.
Андрей был… удобным. Невысокий, улыбчивый, с лёгкой небритостью и какой-то милой неуверенностью в себе. Он носил Карине кофе в постель и всё говорил, что обожает её тихую натуру. Правда, через полгода после свадьбы оказалось, что «обожает» он и свою семью — в несколько раз громче и чаще.
— Мамочка у меня замечательная, — говорил он как-то с придыханием. — Такая тёплая женщина. Она сразу сказала, что ты ей нравишься, хоть ты и… ну… «немного замкнутая».
— Я не замкнутая, я просто не люблю, когда ко мне лезут, — буркнула Карина, сжав чашку крепкого кофе как оберег.
Сначала это были визиты «на пять минут». Сестра Елена забегала «перед секцией», Галина Ивановна — «после поликлиники». Потом пошли обеды. Потом — совместные сериалы. Потом — походы в ванную. Потом Карина однажды не успела на совещание по Zoom, потому что Галина Ивановна решила, что ей «очень надо в душ, ну а что такого?»
Карина злилась тихо, внутри. Пока не случилось «оно».
Однажды вечером Андрей пришёл домой с напряжённым лицом и начал разговор с фразы, от которой у неё в горле пересохло.
— Кара, послушай… У Лены проблемы. Её муж ушёл, денег нет, с работы её сократили. Она с детьми.
Карина молчала. Она уже знала, куда всё идёт.
— Им пока некуда. Совсем. На улице же не оставим, ну правда.
— Подожди… — она встала, подошла к окну. Там дул ветер, срывал обрывки пакетов с помойки. — Ты хочешь, чтобы они пожили у нас?
— Ну… да. Временно. Только пока она не устроится. Ты же не против?
— Против, — коротко сказала она. — Против. Я купила эту квартиру, чтобы здесь не было никого. Даже тебя я пустила не сразу. А ты мне теперь предлагаешь устроить коммуналку с двумя детьми и истеричкой?
— Она не истеричка! — вспыхнул он. — Она моя сестра! У неё сейчас тяжёлый период. Ты бы сама попробовала остаться с двумя детьми и без копейки…
— Мне не надо пробовать, я копила на эту квартиру десять лет! Сдавая переводы по ночам, откладывая каждую тысячу. У тебя же всё легко: мама, сестра, семья. А у меня — вот эти сорок четыре квадратных метра, где наконец-то можно не носить лифчик! И даже тут вы меня достали!
Андрей выдохнул. Долго молчал. Потом сказал тихо, почти с обидой:
— Я думал, ты у меня добрая.
— Я у тебя честная. А доброй пусть будет твоя мама. В своей квартире.
На следующий день Елена с детьми была в квартире. С чемоданами. С тремя — одним на одежду, вторым на игрушки, третьим, судя по весу, на энциклопедии и гантели.
— Ой, а у вас тут так… уютненько, — сказала она, скользнув взглядом по серым стенам и пустым полкам. — Правда, скучно. Детям будет тяжело. У вас даже телевизора нет?
— Есть ноутбук, — буркнула Карина, едва не уронив чашку.
— А детям мультики как смотреть? Неужели ты против, если мы поставим в спальне мой телевизор? Он небольшой, всего-то сорок дюймов.
— В чьей спальне?
— Ну в комнате. Где мы будем. Мы ж не на кухне спать будем?
Карина молча вышла на балкон. Курить она не любила, но в этот момент подумывала завести пачку «Парламента».
Вечером она написала подруге:
«Выгнали меня из спальни. Дети на кухне. Елена занимает душ как Гоголь в Риме. Андрей смотрит на меня с жалостью. Я — запасная фигура в этой шахматной партии. Только я — не ладья. Я пешка. И поле чужое.»
Ответ пришёл моментально:
«Выгони всех к чёрту. Даже мужа. Особенно мужа.»
Карина улыбнулась. Горько. Но пока молчала.
Следующий день начался с визга.
— МАМААА, Я НЕ ХОЧУ КАШУ!
— А я какаю!
Карина спустила ноги с дивана и посмотрела в потолок. Извините, Боги независимости, но она сдаётся.
На кухне стояла Елена с чайником в руках и говорила по телефону. Громко.
— …Ну да, она пока не против. Ну, сказала, что надо потерпеть. Я думаю, мы у неё до школы точно будем, потом уже что-то придумаем…
Карина вошла в кухню.
— Елена, — голос её был ровный, но стеклянный. — Сколько вы планировали здесь жить?
Та смутилась.
— Ну… пока не решим вопрос. Я же говорила, временно.
— Я просила не устраивать из моей квартиры приют. Ты решила, что если не выгоняю — значит, согласна?
— Ну, ты же не выгоняешь! Мы же семья, Карина! В трудную минуту семья должна быть вместе!
— Тогда почему ты не поехала к своей маме?
Елена замолчала.
— Потому что у мамы однушка. Маленькая.
— А здесь, по-твоему, дворец?
— Не надо так… — вдруг вмешался Андрей. — Это же временно. Ты перегибаешь, Кара. Люди в беде. Ну включи сердце.
Карина встала. Глубоко вдохнула. Потом снова.
— Знаешь, Андрей, у меня в этой квартире только одна вещь дороже сердца. Это её границы.
Он понял. Но не сразу.
Ночью она собрала вещи. Немного: ноутбук, зарядку, одежду. По дороге сняла студию на «Циане» — «без депозита, можно с кошкой». Кошки не было, но мысль грела.
Карина ушла.
***
— Это не решение, — сказал Андрей в телефон, когда она в третий раз не ответила на его звонок, а потом сама перезвонила через два дня. — Ты просто сбежала. Как девчонка. Обиделась — и хлопнула дверью.
Карина смотрела в окно маленькой студии. Там был пустырь и магазин «Красное & Белое». Между ними шёл дед с авоськой. В авоське болтались лук-порей и бутылка. Буквально символ новой жизни.
— Я не сбежала. Я отъехала. От вас.
— Это звучит ужасно.
— Да. Примерно как спать на раскладушке на собственной кухне. Или слушать, как в твоей ванной моют чужих детей.
— Кара, послушай. Ну мы же семья. Ты, я, Лена, мама. Мы все просто… не справились. Это же временно.
— Андрей. — Она взяла паузу. — Вот скажи мне честно. Если бы я приперла к нам свою подругу с детьми и собакой — ты бы что сделал?
— Ну… — Андрей замялся. — Это другое.
— Почему?
— Потому что ты — не она. Ты бы никогда так не поступила.
— Вот именно. Я — не она. И я не выживаю тебя из квартиры, которую ты покупал пять лет на одни макароны. И не ставлю свою семью по углам, как мебель.
Он замолчал. На том конце слышалось, как кто-то кричит: «МАМА, А ОН МНЕ В РОТ СУНУЛ ЧЕРВЯКА!»
Карина нажала «отбой». Сердце колотилось, но не от тревоги. От свободы.
В студии было всё просто: стол, кровать, окно, коврик из «Икеи» и ощущение, что стены дышат. Никто не лез в душ. Никто не спрашивал, почему она не ест суп. Никто не комментировал её привычку спать в толстовке и шерстяных носках. Даже чайник не свистел — электрический.
Сначала было странно. Особенно тишина. Но через пару дней она начала слышать собственные мысли. Они были удивительно внятны.
Первое, что она поняла: с Андреем ей было удобно. Но только до тех пор, пока он не притащил с собой всю свою жизнь и вывалил её в центр её мира. И ждать, что Карина это проглотит, — было не любовью, а шантажом.
Через неделю он пришёл.
Без звонка. С букетом из апельсинов и лаванды — раньше он дарил ей такие, когда хотел «загладить».
— Ты красивая, когда злая, — пробормотал он, стоя в дверях. — Но я хочу, чтобы ты вернулась.
Карина молча взяла апельсин, понюхала, улыбнулась.
— А ты хочешь, чтобы Лена ушла?
Он опустил глаза.
— Не могу. Пока не могу. Она совсем в нуле. Дети без отца. Мама нервничает…
— Значит, ты хочешь, чтобы я пришла и снова жила на кухне?
— Ну нет же… Я думал, может, ты посмотришь с другой стороны. У тебя большое сердце, Кара.
Она вздохнула. Ах, это чудесное оружие — «у тебя доброе сердце». Её им уже тыкали в бока столько лет, что пора было завести бронежилет.
— У меня большая усталость, Андрей. Вот что у меня. От тебя, от вашей семьи, от этого «временно», которое затягивается, как сериал без финала. Я тебя люблю. Но мне с собой хорошо. А с тобой — только если ты с собой, а не с караваном родственников.
Он не знал, что сказать. Просто стоял, растерянный. Букет медленно поник.
— Мне нужно подумать, — пробормотал он. — Хотя бы немного.
— Конечно. — Она подмигнула. — Только учти: чем дольше ты думаешь, тем больше я здесь обживаюсь. Я уже подумываю купить себе фикус и коврик в ванную. Опасная стадия.
Через день пришла Елена. Без предупреждения.
— Ты знаешь, — с порога начала она, — это просто неприлично. Бросить мужа в такой момент, когда он поддерживает семью.
Карина подняла бровь.
— А ты не перепутала адрес?
— Нет, всё правильно. Я хочу, чтобы ты поняла: ты не одна. Ты теперь часть нашей семьи. А в семье надо делиться, помогать, терпеть.
— Спасибо, Лен. Я уже помогла. Уступила спальню, варила суп, слушала мультики на максималке. Терпела. Теперь я — не ваша. Я снова — моя.
— Эгоистка.
— Выжившая.
Елена ушла, хлопнув дверью.
Карина села за стол, открыла ноутбук и снова взялась за работу. Переводила статью про личные границы в браке.
И смеялась.
На экране мигнуло сообщение от Андрея:
«Я скучаю. Но понимаю. Я… пытаюсь разобраться.»
Карина долго смотрела на экран, потом набрала ответ:
«Разберись. Но не рассчитывай, что я буду ждать. Я только начала дышать.»
***
Карина проснулась от звука уведомления. Телефон мигал на прикроватной тумбочке. Было семь утра, воскресенье.
Сообщение от Андрея:
«Насчёт квартиры. Надо встретиться. Это срочно.»
Она не ответила сразу. Пошла умываться, сварила кофе, села на подоконник. Улицы были пусты. Только дворник в синей телогрейке гонял мусор метлой — ритмично, без суеты. Всё было как надо. Всё — её.
Она вспомнила, как в детстве пряталась на балконе от домашних. Маленький пыльный уголок, где пахло обувью и дождём. Там было тихо. Там она мечтала, что когда-нибудь у неё будет свой угол, где никто не тронет.
Вот он. Нашёлся.
В кафе Андрей был небрит, с кругами под глазами. Стакан латте перед ним так и остался нетронутым.
— Лена уехала, — сразу сказал он. — В Подольск, к подруге. С детьми. Мама, кстати, возмущена.
Карина только кивнула. Без восторга.
— Я… подумал. Наверное, ты права. Мы перегнули. Я перегнул. Но, Кара, сейчас всё плохо.
— Плохо у кого?
— У всех. У меня с работой — завал, мама на нервах, Лена оставила нам долги за ЖКХ, потому что она «временно» не работала. И — ну — коллекторы уже звонили. На домашний. Мне нужно…
Он замолчал. Она смотрела на него, как раньше смотрела на немецкие тексты: с холодным вниманием и необходимостью перевода.
— Что именно тебе нужно?
— Чтобы ты… помогла. Мы думали… — он запнулся, потом выдохнул: — продать твою квартиру. Она же только на тебя оформлена. Ну… временно. Снять потом что-то. Вместе. Ты снова со мной. Всё решим.
Карина засмеялась. Не громко — но с глубины.
— То есть: я отдала им комнату, нервы, два года личного пространства, а теперь ещё и квартиру?
— Это ради нас! — вскинулся он. — Ну неужели тебе ничего не значит наше прошлое? Мы же любили друг друга. Мы семья!
— Ага, только я — запасной аэродром. Без семьи. Без уважения. Без выбора.
— Да что ты несёшь? — его голос стал громче. — Все так живут! Помогают друг другу, терпят! Это жизнь! Или ты в сказке?
Карина встала. Взглянула на него снизу вверх.
— Я теперь живу в тишине, Андрей. Это мой выбор. И пусть это будет сказка, но в ней я, по крайней мере, главная героиня. А не приглашённая на вторые роли.
Он потянулся к её руке — она отдёрнула.
— Прощай.
Оформление развода прошло быстро. Она даже не плакала — удивительно. Слёзы были раньше, когда в собственной ванне чужие дети плескались с уточками. Сейчас было просто — как выдох.
Елена писала пару раз — обвиняла. Галина Ивановна один раз позвонила и с чувством прошипела: «Эгоистка».
Карина только кивнула — в пустоту. Да. Эгоистка. Живёт одна. Спит в центре кровати. Читает по ночам. Не стирает никому носки. Эгоистка.
Сначала было пусто. Тихо. Даже страшно. Но потом тишина стала тёплой. Она больше не была одиночеством. Это было пространство.
Она села на кухне, заварила зелёный чай. Посмотрела на стену, где висел календарь. Сегодня — ровно год, как она купила эту квартиру. И два месяца, как живёт в ней по-настоящему.
Смс от подруги:
«Не хочешь познакомиться с одним хорошим парнем? Свободен, варит кофе, не носит за собой родственников. 😁»
Карина улыбнулась. Напечатала:
«Я пока живу с собой. Мне с собой очень хорошо.»
