Ирина медленно открыла глаза. Белый потолок, запах антисептика, приглушенные звуки больничного коридора — всё это постепенно складывалось в знакомую картину. Голова раскалывалась, во рту была противная сухость, а левая рука почему-то не слушалась.
— Ира? Ирочка, ты проснулась? — голос мужа показался каким-то странным, напряженным.
Она повернула голову. Андрей сидел на стуле рядом с кроватью, его лицо было серым от усталости, глаза покраснели. Когда он в последний раз выглядел настолько измученным?
— Что… что случилось? — прошептала она, пытаясь вспомнить.
— У тебя был инсульт. Микроинсульт, врачи говорят. Ты упала на кухне, когда готовила ужин.
Память начала возвращаться фрагментами. Она нарезала овощи для салата, потом вдруг закружилась голова, потемнело в глазах…
— Сколько я здесь?
— Третий день. Ты то приходила в сознание, то снова засыпала. Врачи сказали, что это нормально.
Ирина попыталась приподняться, но Андрей осторожно удержал её.
— Не торопись. Тебе нужно лежать.
— А дети? Где Лена и Максим?
— Они у твоей мамы. Всё в порядке. Лена очень переживает, хотела прийти, но я сказал, что лучше подождать, пока ты окончательно поправишься.
Ирина кивнула. Четырнадцатилетняя дочь и в самом деле была очень впечатлительной. А вот одиннадцатилетний Максим, наоборот, старался казаться взрослым и сильным.
— Ира, нам нужно поговорить, — вдруг сказал Андрей, и в его голосе появились какие-то незнакомые нотки.
— О чём?
Он встал, прошёлся по палате, остановился у окна. За стеклом виднелся серый зимний двор, припорошенный снегом.
— Когда ты лежала без сознания… я очень боялся. Боялся, что потеряю тебя. И понял, что не могу больше так жить.
— Андрюш, о чём ты?
Он повернулся к ней, и Ирина увидела в его глазах что-то, чего не замечала уже очень давно. Боль? Решимость?
— Ира, я хочу развестись.
Слова повисли в воздухе, как осколки разбитого стекла. Ирина почувствовала, что сердце пропустило удар, а потом забилось слишком быстро.
— Что?
— Я не могу больше притворяться. Мы с тобой чужие люди уже много лет. Мы живём в одном доме, делаем вид, что всё нормально, но это неправда.
— Андрей, у меня только что был инсульт! Ты понимаешь, что говоришь?
— Именно поэтому я и понял. Когда я думал, что могу тебя потерять, я не чувствовал той боли, которую должен был чувствовать. Я волновался, конечно, но… как за хорошую знакомую. Не как за любимую жену.
Ирина закрыла глаза. Она хотела возразить, но слова застревали в горле. Потому что он был прав. Когда в последний раз они разговаривали о чём-то, кроме детей, работы и бытовых проблем? Когда в последний раз смотрели друг на друга с интересом, а не просто констатировали присутствие рядом?
— Но дети… — слабо проговорила она.
— Дети не должны расти в семье, где родители не любят друг друга. Они это чувствуют, Ира. Лена уже спрашивала маму, почему мы никогда не обнимаемся.
— Она спрашивала? — удивилась Ирина.
— Да. И я не знал, что ей ответить. Потому что правда в том, что мы стали соседями по квартире, а не мужем и женой.
Андрей снова сел на стул, наклонился к ней ближе.
— Ира, мы поженились в двадцать три года. Мы просто не знали, что такое настоящая любовь. Мы думали, что влюблённость, страсть — это и есть любовь. А потом родились дети, навалились проблемы, и мы просто привыкли друг к другу.
— Разве это плохо? Разве привычка, спокойствие — это не основа семьи?
— Может быть. Но я не хочу доживать до старости, понимая, что прожил жизнь неправильно. Что не узнал, что такое настоящая близость с женщиной.
— А что, если её не существует? Что, если то, что у нас есть — это и есть максимум?
— Тогда я хочу это выяснить. Но честно, не обманывая себя и тебя.
Ирина молчала. В голове крутились мысли, одна хаотичнее другой. Она думала о том, что скажут родители, друзья, коллеги. О том, как они будут делить квартиру, дачу, совместно нажитое имущество. О том, как дети переживут развод.
— Есть ещё кое-что, — тихо сказал Андрей. — Я встретил женщину.
— Что?
— Её зовут Света. Она работает в соседнем офисе. Мы… мы просто разговаривали поначалу. В кафе, иногда по телефону. Ничего такого не было, клянусь. Но я понял, что могу чувствовать совсем по-другому.
— Сколько времени это длится?
— Полгода. Но, Ира, я не изменяю тебе. Я просто понял, что мы с тобой живём неправильно.
— Не изменяешь физически, — горько усмехнулась Ирина. — А морально?
— Да, морально изменяю. И это хуже, чем если бы я просто переспал с кем-то. Потому что я полюбил её.
Эти слова прозвучали как приговор. Ирина почувствовала, что вот-вот заплачет, но слёзы не шли. Внутри было какое-то странное оцепенение.
— Ты её любишь?
— Да.
— А меня?
Андрей долго молчал.
— По-своему, да. Но не как мужчина любит женщину. Как… как член семьи. Как мать моих детей.
— Понятно.
— Ира, я не хочу причинять тебе боль. Но я не могу больше жить во лжи. Ни перед тобой, ни перед собой, ни перед детьми.
— И что ты предлагаешь?
— Сначала ты поправишься. Врачи говорят, что через неделю тебя выпишут. Потом мы спокойно всё обсудим. Я перееду к маме на время. Детям скажем, что папа временно живёт у бабушки, пока мама поправляется.
— А потом?
— Потом мы честно поговорим с ними. Объясним, что иногда взрослые принимают трудные решения. Что мы их очень любим и всегда будем любить, но жить вместе больше не можем.
— Они не поймут.
— Поймут. Не сразу, но поймут. Дети чувствуют гораздо больше, чем мы думаем.
Ирина закрыла глаза. Она вспомнила, как они с Андреем познакомились — на дне рождения общей подруги. Как он проводил её домой, как они до утра разговаривали на лавочке во дворе. Как он делал ей предложение — неуклюже, волнуясь, в том же дворе, только год спустя.
— Мы были счастливы, — тихо сказала она.
— Да, были. Но это было давно. Мы изменились, Ира. Мы выросли в разные стороны.
— Может, можно попробовать снова? Сходить к семейному психологу, съездить куда-нибудь вдвоём…
— Ира, мы уже пробовали. Помнишь, два года назад мы ездили в Сочи без детей? Нам было скучно друг с другом. Мы молча лежали на пляже, молча ужинали, молча смотрели телевизор в номере.
Она помнила эту поездку. Помнила, как они оба с облегчением вернулись домой, к привычной рутине, к детям, к работе.
— Может, это нормально для семейных пар со стажем?
— Может быть. Но я не хочу такой нормальности. Прости.
В палату вошла медсестра — молодая, весёлая девушка, которая каждый день приносила лекарства и расспрашивала о самочувствии.
— Как дела? — спросила она, но, видя напряжённые лица, быстро добавила: — Извините, я позже зайду.
— Нет, всё в порядке, — сказала Ирина. — Делайте что нужно.
Медсестра измерила давление, дала таблетки, записала что-то в карту и ушла. Когда за ней закрылась дверь, Ирина снова посмотрела на мужа.
— Андрей, а если я скажу «нет»? Если я не соглашусь на развод?
— Тогда я всё равно уйду. Просто мы будем разводиться через суд, а не по взаимному согласию. Детям будет ещё тяжелее.
— Ты уже всё решил.
— Да.
— И эта… Света… она знает про нас?
— Знает, что у меня есть жена и дети. Знает, что я хочу развестись. Но, Ира, она не требует от меня никаких действий. Она просто… она просто есть.
— Она красивая?
— Да. Но дело не в этом.
— А в чём?
— В том, что с ней я чувствую себя живым. Мне интересно её слушать, интересно рассказывать ей о себе. Мне хочется делать для неё что-то приятное, удивлять её. А с тобой… прости, с тобой мне уже давно не хочется ничего такого.
— И мне тоже, — неожиданно для себя сказала Ирина. — Мне тоже с тобой давно неинтересно.
Андрей удивлённо посмотрел на неё.
— Правда?
— Да. Я просто боялась себе в этом признаться. Боялась разрушить семью, подвести детей, остаться одна.
— Значит, ты понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула Ирина. — Но всё равно страшно.
— Мне тоже страшно. Но ещё страшнее жить неправильно.
— А деньги? Алименты?
— Я буду давать на детей столько, сколько даю сейчас. Больше, если потребуется. Квартира остаётся тебе и детям. Дачу продадим, поделим пополам.
— Ты уже со всеми юристами переговорил?
— Нет. Но я много думал об этом, пока ты лежала здесь.
— А дети? Когда ты будешь с ними видеться?
— Как договоримся. Каждые выходные, может быть. Или они будут жить у меня через неделю. Как будет удобнее.
— Ты будешь жить с ней?
— Пока не знаю. Может быть, сначала сниму квартиру. Посмотрим, как сложится.
— А если не сложится? Если она тебе надоест, как надоела я?
— Не знаю. Может, и надоест. Но я хочу это выяснить честно.
— А если ты захочешь вернуться?
— Не захочу.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я уже давно мысленно ушёл. Просто не хватало смелости сказать об этом вслух.
Ирина снова закрыла глаза. Она пыталась представить свою жизнь без Андрея. Без его храпа по ночам, без его носков, разбросанных по спальне, без его вечных споров с телевизором во время просмотра новостей. Без его помощи с детьми, без его зарплаты, без его присутствия в доме.
Странно, но эта картина не казалась такой уж страшной. Более того — в ней было что-то освобождающее.
— Ира, ты меня простишь?
— Не знаю. Наверное, со временем. Ты не делаешь ничего плохого. Ты просто честен.
— А ты? Ты не злишься?
— Злюсь. Но не на тебя. На ситуацию. На то, что мы столько лет обманывали друг друга и себя.
— Может, это и не обман был. Может, это была попытка сохранить семью.
— Может быть. Но теперь уже поздно об этом думать.
В палату снова заглянула медсестра.
— Извините, посещение заканчивается. Пора отдыхать.
Андрей встал.
— Я завтра приду. Мы ещё поговорим.
— Хорошо.
Он наклонился, поцеловал её в лоб — формально, как прощаются старые друзья.
— Спокойной ночи, Ира.
— Спокойной ночи.
Когда он ушёл, Ирина долго лежала, глядя в потолок. Она думала о том, что жизнь может измениться в одночасье. Что иногда катастрофа — это не конец, а начало чего-то нового. Что, может быть, инсульт спас её от многих лет неправильной жизни.
Она думала о детях, о том, как объяснить им, что произошло. О том, как будет жить дальше — одна, в сорок лет, с двумя детьми на руках. О том, встретит ли она когда-нибудь человека, который заставит её почувствовать себя живой, как чувствует себя Андрей рядом со своей Светой.
А может, и не встретит. Может, научится жить для себя, для детей, для своих интересов, которые давно забросила в семейном быту.
Утром, когда пришёл завтрак, Ирина вдруг поняла, что у неё появился аппетит. Впервые за много лет она съела всё до конца, не думая о калориях, не торопясь, не отвлекаясь на чужие проблемы.
А когда пришёл врач и сказал, что она идёт на поправку и скоро сможет домой, Ирина подумала, что слово «домой» теперь будет означать что-то совсем другое.
И, странное дело, это её не испугало.
