Я смотрела в экран телефона, и мои пальцы дрожали. Последняя смс-ка от Саши гласила: «Нам нужно поговорить. Это касается Лены».
Лена — моя младшая сестра. Саша — мой муж. Точнее, теперь уже бывший.
Я перечитала сообщение трижды, словно в нем был какой-то скрытый смысл. Странное предчувствие сжало горло. Пальцы сами потянулись к кофеварке — всегда включаю ее, когда нервничаю. Мелочи помогают успокоиться. Привычные действия создают иллюзию, что всё нормально.
— Ты приедешь? — спросила я, набрав его номер.
— Да, буду через полчаса, — его голос звучал сухо и отстраненно.
Я заварила себе чай, который так и не выпила. Внутренний голос уже подсказывал: случилось то, чего я интуитивно боялась последние несколько месяцев.
С Сашей мы прожили шесть лет. Познакомились на дне рождения общего друга — он тогда спас меня от навязчивого ухажера. Предложил выйти «подышать» и вместо банального флирта рассказывал о созвездиях. Такой нетипичный подход.
Через год мы уже планировали свадьбу. Саша казался идеальным — внимательный, с перспективной работой в ИТ. Хотя при всей своей заботливости он иногда словно ускользал от меня… эмоционально. Словно часть его всегда оставалась где-то за запертой дверью. Я старалась не замечать этого — у всех свои особенности.
Мою сестру Лену я любила двойственной любовью, смешанной с вечной тревогой. Раскладка наших ролей определилась еще в детстве. Я — старшая, надежная, «разумная». Лена — стихийное бедствие в юбке, яркая и непредсказуемая.
— Катя, ты такая взрослая, аж скулы сводит, — она могла сказать это посреди семейного ужина, рассмешив всех, кроме меня. — Тебе бы фрисби на пляже погонять, а не планы на пятилетку строить!
Я улыбалась натянуто. Это было нашей негласной игрой — она разрушает границы, я их восстанавливаю. В детстве мама всегда заканчивала наши конфликты одной фразой: «Катюша, ты же старше. Уступи». И я уступала. Снова и снова. Мою шоколадку, мое личное пространство, мое право на обиду. «Леночка такая творческая натура!» — обожали повторять родители, списывая все ее выходки на «артистический темперамент». И вот что странно: я тоже поверила, что все ее слабости — это часть какого-то особого дара, которого у меня нет.
Когда я представила Лену и Сашу друг другу, ничего не предвещало беды. Обычная встреча. Но со временем я начала замечать странности.
Леночка стала чаще приходить к нам в гости. Сначала — раз в неделю, потом — несколько раз. Она звонила Саше по всяким мелочам, просила помочь с компьютером, с машиной, с переездом. И он никогда не отказывал.
— Саш, не кажется ли тебе, что Лена слишком часто просит о помощи? — как-то спросила я.
— Да ладно тебе, Кать. Она же твоя сестра. Если я могу помочь — почему бы и нет?
Я проглотила подозрения. Ведь разве можно ревновать к собственной сестре?
А потом начались странные совпадения. Саша задерживался на работе в те же дни, когда Лена говорила, что занята. Он стал чаще проверять телефон и выходить в другую комнату, чтобы поговорить. А когда мы встречались втроем, то между ними словно проскакивала какая-то искра, какие-то понятные только им шутки.
Я гнала от себя эти мысли. Муж и сестра. Невозможно. Немыслимо. Это я преувеличиваю, это просто моя паранойя.
Саша приехал ровно через 32 минуты. Я следила за часами, как будто от этого что-то зависело.
— Привет, — он остался стоять в дверях кухни, не проходя дальше, не целуя меня в щеку, как делал всегда раньше.
— Привет. Чай будешь?
— Нет, спасибо.
Мы помолчали. В квартире было так тихо, что я слышала, как тикают часы в гостиной и гудит холодильник.
— Я влюбился в Лену, — произнес он, глядя на свои руки, словно там было написано продолжение.
Глупая мысль скользнула в голове: «А я думала, что он скажет, что болен раком». Абсурд. Но именно такое облегчение иногда испытываешь, когда подозрения подтверждаются — теперь хотя бы не нужно сходить с ума от догадок.
— Мне очень жаль, Кать. Мы… мы не планировали этого.
«Мы». Язык предательства всегда одинаков — сначала «я», потом сразу «мы». Будто они уже единое целое. Вот так просто? Шесть лет — и всё?
— А ты планировал рассказать? Или я так и жила бы… — я не закончила фразу. В горле стоял комок.
— Три месяца, — он поднял на меня глаза. — Мы вместе три месяца, если ты об этом.
Удивительно, но я почувствовала не боль, а какое-то оцепенение. Три месяца — это тысячи мелочей. Утренний кофе, совместные ужины, разговоры перед сном — всё это было фальшивкой.
— И что, вы… — я не могла закончить фразу.
— Да. — Он понял, о чем я. — Несколько раз. Прости.
Интересно, они встречались в нашей квартире? В нашей постели? Пока я была на работе?
— А Лена? Она знает, что ты мне рассказываешь?
— Да. Она хотела прийти вместе со мной, но я подумал, что так будет… легче.
Я истерически рассмеялась.
— Легче? Серьезно, Саш? Ты трахаешь мою младшую сестру за моей спиной, а потом думаешь, как мне будет «легче» узнать об этом?
Он вздрогнул. Я никогда не говорила с ним таким тоном, никогда не использовала таких слов.
— Катя, я не хотел тебя обидеть…
— Не хотел обидеть? — я почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. — Ты спал с моей сестрой! Вы оба предали меня!
Я схватила кружку с остывшим чаем и швырнула ее в стену. Она разбилась с оглушительным звуком, забрызгав обои коричневыми пятнами.
Саша отшатнулся.
— Мне действительно жаль, — пробормотал он. — Я заберу свои вещи на следующей неделе.
— О, не утруждайся, — процедила я сквозь зубы. — Я сама соберу их. И оставлю у подъезда. Прямо сегодня.
Когда за ним закрылась дверь, я опустилась на пол и разрыдалась. Плакала долго, навзрыд, как не плакала, наверное, с детства. А потом встала, умылась холодной водой и принялась собирать его вещи.
Лена позвонила через два дня.
— Катя, нам нужно поговорить, — ее голос звучал неуверенно.
— Нам не о чем говорить, — отрезала я.
— Пожалуйста. Я понимаю, что ты чувствуешь…
— Нет, Лена, ты не понимаешь. И надеюсь, никогда не поймешь, каково это — когда самые близкие люди вонзают тебе нож в спину.
Она помолчала.
— Я не хотела, чтобы так получилось. Это просто случилось…
— Случилось? — я почувствовала, как снова закипаю. — Что именно «случилось», Лена? Ты случайно соблазнила моего мужа? Или он случайно оказался в твоей постели? Объясни мне, пожалуйста, как это «случилось»!
— Мы полюбили друг друга, — тихо ответила она. — Я знаю, это ужасно. Но мы не могли противостоять чувствам.
— Конечно, — горько усмехнулась я. — Великая любовь, против которой нельзя устоять. Классическое оправдание для предательства.
— Кать, я не ожидала от тебя такой реакции. Ты всегда была такой понимающей…
Вот оно. Вот что меня добило. Она действительно ожидала, что я пойму и прощу. Что я, как всегда, буду «хорошей старшей сестрой», которая всё стерпит.
— Знаешь что, Лена? Иди к черту. И Саша пусть идет вместе с тобой. Вы идеально подходите друг другу — два предателя. Надеюсь, вы будете очень счастливы.
Я нажала отбой и заблокировала ее номер.
Следующие месяцы я называла для себя «временем тумана». Работа-дом-работа. Никаких друзей, минимум общения. Я установила рекорд — два месяца не брала телефонные звонки от родителей.
Мама все-таки выловила меня, заявившись домой с борщом, который я так и не попробовала.
— Катюша, но они же действительно… у них настоящие чувства, — она размешивала сахар в чае, не поднимая глаз. — Да, некрасиво вышло, но…
— Мама, — перебила я, — давай без этого. Ты поставила бы им свечку на венчании, если бы они пригласили?
Она вздрогнула: — Ты несправедлива.
— А справедливо — это как? — я усмехнулась. — Каждое воскресенье собираться всей семьей, чтобы Лена и Саша рассказывали, как они поженятся, нарожают детей и будут жить долго и счастливо? На руинах моей жизни?
Я не хотела быть жестокой, но слова сами вылетали.
Потом был второй «сюрприз». Общая подруга Марина, пытаясь меня поддержать, сообщила, что Саша с Леной съехались. «Они просто не могут друг без друга, — говорила она с таким восторгом, будто рассказывает сказку. — Никогда не видела его таким счастливым».
Я смотрела на нее и думала: «Вы все с ума сошли? Или это я сошла с ума?»
Потом был третий удар — сообщение в соцсетях с фотографией кольца на пальце Лены. Вокруг были восторженные комментарии. Даже от людей, которые знали нас обеих.
Мне пришлось переизобрести себя. Уволилась из компании, где работала восемь лет. Записалась на курсы испанского — всегда мечтала, но «не было времени». Пошла к психологу, хотя всегда считала это блажью. И каждый вечер вела дневник, выплескивая туда всю боль, которую не могла выразить вслух.
Через полгода я подала на развод. Саша не возражал и согласился на все мои условия. Квартира, которую мы купили в ипотеку, осталась мне — он просто отказался от своей доли. Может, из чувства вины. А может, Лена не хотела иметь ничего общего с нашим прошлым. Не знаю, да и не хотела знать.
Прошло почти два года. Я приехала в родной город на похороны тети и невольно столкнулась с Леной в родительском доме. Она выглядела усталой и осунувшейся.
— Привет, — сказала она неуверенно.
— Привет, — ответила я, стараясь говорить спокойно.
Мы сидели на кухне, пока родители суетились в гостиной, встречая родственников. Неловкое молчание затягивалось.
— Как ты? — наконец спросила Лена.
— Хорошо. А ты?
Она отвела взгляд.
— Нормально.
Что-то в ее тоне заставило меня насторожиться.
— А где Саша? — спросила я, сама не зная зачем.
Лена поджала губы.
— Мы расстались три месяца назад.
Я не почувствовала ни злорадства, ни удовлетворения. Только пустоту.
— Что случилось?
— Он… — она запнулась. — У него появилась другая.
Я не удержалась от сухого смешка.
— Какая ирония.
Лена вспыхнула.
— Ты, наверное, рада? Думаешь, мне поделом?
— Знаешь, Лена, два года назад я бы сказала «да». Но сейчас… сейчас мне просто всё равно.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Ты изменилась.
— Да, — согласилась я. — Изменилась.
Мы снова замолчали.
— Катя, — наконец произнесла Лена, и ее голос дрогнул. — Я знаю, это ничего не изменит, но я хочу, чтобы ты знала: я действительно сожалею. Каждый день. О том, как мы поступили с тобой.
Я смотрела на свою младшую сестру — уже не такую яркую и уверенную в себе, как раньше. Жизнь заставила ее повзрослеть, и цена этого взросления была высокой.
— Знаешь, что самое забавное? — сказала я после паузы. — То, что случилось, в конечном счете сделало меня сильнее. Я научилась ценить себя, ставить границы, не позволять другим переходить их. Даже близким людям.
Лена опустила глаза.
— А я… я всё потеряла. И Сашу, и тебя.
— Меня ты потеряла в тот момент, когда решила, что твои желания важнее моих чувств, — ответила я, но уже без злости. — Это был твой выбор.
— А сейчас? — тихо спросила она. — Еще не поздно всё исправить?
Я долго смотрела на нее, вспоминая наше детство, юность, всё, что мы пережили вместе.
— Знаешь, Лена, — наконец сказала я. — Прощение — это процесс. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью простить тебя. Но я готова попробовать… начать заново. Маленькими шагами.
Она подняла на меня глаза, полные слез.
— Я бы этого хотела. Очень.
Между нами повисла тишина. Не та драматичная пауза из фильмов, за которой следуют объятия и слезы. Настоящая, тяжелая тишина двух людей, которым больше нечего сказать друг другу.
— Знаешь, что меня поразило больше всего? — неожиданно для себя сказала я. — Не то, что ты увела Сашу. А то, что тебе ни разу не пришло в голову, что это неправильно. Ни разу, Лена. Ты просто взяла то, что хотела.
— Я думала… — она запнулась. — Мне казалось, что нам всем будет лучше, если мы будем честными.
Я невесело рассмеялась: — Вот как ты это назвала? «Честностью»?
— А как мне было поступить? — в ее голосе послышалось раздражение. — Продолжать встречаться тайком?
— Можно было не начинать, — я встала из-за стола. — Элементарно, правда?
Когда я уже собиралась уезжать, Лена вышла проводить меня до такси. В свете уличного фонаря она выглядела старше своих 28 лет. Она кусала губы — признак крайнего волнения, я знала это с детства.
— Катя, ты… ты простишь меня когда-нибудь?
— Знаешь, — я повернулась к ней, — я не уверена, что прощение — это то, что нам нужно. Мне кажется, нам обеим нужно принять, что случилось, и жить дальше. Без иллюзий.
— О чем ты?
— О том, что ты не поменяешься, Лена. И я тоже. Я всегда буду помнить, как легко ты переступила через меня. А ты всегда будешь искать оправдания этому. Мы можем научиться уважать границы друг друга, но магии не будет.
Она молчала, и в этом молчании было больше честности, чем во всех наших разговорах за последние годы.
— Я научилась уважать себя, Лена. И свои границы. Никогда больше не позволю никому их нарушать. Даже родной сестре.
Я не стала ждать ответа. Села в такси и назвала адрес. В зеркало заднего вида я видела, как она стоит, обхватив себя руками, и смотрит вслед машине.
В вагоне поезда я открыла ноутбук и нашла файл, который не открывала почти год — мой дневник «гнева», как я его называла. Первые месяцы после предательства я записывала туда всё, что чувствовала. Боль, ярость, отчаяние. Эти записи были моим способом не сойти с ума.
Последняя запись была датирована прошлым Рождеством: «Сегодня впервые проснулась и не вспомнила о них первым делом».
Я создала новый файл и написала: «Сегодня я встретила Лену. Оказывается, Саша ушел от нее к другой. Я ничего не почувствовала — ни злорадства, ни облегчения. Мы с ней как две путницы, случайно встретившиеся на перекрестке. У каждой своя дорога».
За окном мелькали огни маленьких станций. Я думала о том, что иногда мы получаем не то, что хотим, а то, что нам необходимо. Мне нужен был этот удар, это предательство, чтобы наконец увидеть правду — о себе, о сестре, о том, что я позволяла с собой делать годами.
Я закрыла ноутбук и откинулась на спинку сиденья. В отражении окна я увидела свое лицо — спокойное, уверенное. Такое не похожее на то растерянное, заплаканное лицо женщины, стоявшей два года назад на кухне с телефоном в руках.
Судьба ничего не расставляет по местам. Это делаем мы сами, когда наконец перестаем ждать одобрения и любви от тех, кто не способен их дать.
