Позвонили в семь вечера — тот час, когда подъезды пахнут супом, а кошки в домах делают перекличку хвостами.
— Вика, здравствуйте… это Аня из соседнего дома, — голос торопливый, чуть виноватый. — У меня кот… он стал тянуть миску за штору. Прям лапами, как трактор. И еда исчезает! Я клянусь, я не сумасшедшая. Он ест — оставляет половину — уходит, а через час миска пустая. И не он. Я проверяла. Мы живём одни.
— Живёте одни — это как? — уточнила я.
— Ну… я и кот. Никого больше. Три комнатки, робот-пылесос, как у всех. Я думала, соседи воруют через вентиляцию, но это, кажется, уже клиника. Вы придёте?
Я пришла. У Ани на кухне — аккуратно и «живу здесь»: сковородка сохнет, на стуле — полосатый плед. Кот — рыжий с белыми носками, серьёзный, как бухгалтер в конце месяца. На вид — Федя, по паспорту — Феликс, по сути — «я всё контролирую». Сел, посмотрел и сделал то, ради чего меня позвали: обнял миску передними лапами, подцепил бортик когтём и, поднатужившись, потащил её к окну, туда, где висела тяжёлая серая штора.
— Видите?! — Аня всплеснула. — Он каждый вечер так! И если я мешаю — ругается. А потом — бац — миска пустая. Он не успевает. Ну не может же кот воровать у себя?
— Может, — сказала я, — если у него конкурент. Вопрос — кто.
Я присела на пол рядом с Феликсом, чтобы не быть башней. Он пахнул в мою сторону «сухим кормом и ответственностью» и продолжил тянуть миску. Штора мягко приняла её в складку, как занавес актёра. «С прятками» — понял я — у Феликса всё в порядке.
— Вы замечали, когда именно пропадает еда? — спросила я.
— Почти всегда в девять. Иногда в восемь сорок пять. Иногда в девять десять. — Аня задумалась. — Мне даже страшно смотреть фильм: пока сюжет идёт, у Феликса — криминал.
— Пойдёмте смотреть кино у миски, — предложила я. — До девяти ещё двадцать минут.
Мы сидели на кухне втроём. Феликс лежал рядом с зашторенной миской, положив на неё лапу, как на сейф. В квартире было тихо: только холодильник шептал, а где-то в коридоре тикали часы. В 20:56 из комнаты вдруг донёсся бодрый «динь-дон» — короткий, ровный, технологический. Аня дёрнулась:
— Ой… это робот-пылесос проснулся. По расписанию. Я ставила его на вечер: в это время меньше крошек, и сосед снизу не дома.
Мы обернулись в коридор. Из-под шевелящейся тени тумбочки выехал круглый «панцирь» с голубым глазом. Молча совершил разворот, зарядился уверенностью и покатился на кухню, как тихий танк.
Феликс рванулся и ещё глубже затащил миску под штору, сам — следом. «Я — мышь, вы — занавес», — говорили его усы. Робот заехал под стол, аккуратно собрал невидимые миру крошки и мягко коснулся краешка шторы. Штора шевельнулась. Миска скользнула на сантиметр. Далее — всё просто и страшно красиво: робот «увидел» гранулы как мусор, сделал честный вдох щётками и «съел» половину Феликсовых ужинов.
— Вор, — шёпотом сказала Аня, будто в театре. — Это он.
Робот отъехал, жизнерадостно пикнул и ускакал в коридор строить карьеру. Феликс высунул нос из-за шторы, убедился, что опасности нет, и посмотрел на нас так, как смотрят на людей, которые наконец додумались: «Вы видели? Вот почему я прячу. Я не параноик, я стратег».
— Ну что, — сказала я, — дело раскрыто. «Воровал» робот. Он честный, он не хотел злого — у него алгоритм. Но для Феликса это — рейдерский захват.
Аня рассмеялась и тут же стёрла слезу: видно, напряжение отпускало.
— Я думала, он вечно будет таскать миску! Я уже ругала себя: мол, кот нервный, у него «ресурсная агрессия»… А он просто спасал имущество от бытовой техники.
— Он молодец, — сказала я. — И вы тоже, что заметили.
Дальше было ремесло. Я объяснила Ане четыре простых вещи:
Робот — не должен «стирать» суп у кота. Переносим кормление на время, когда робота нет. Либо — робота на другое время. Либо — физически разделяем их: дверца, детский ворота, закрытая кухня на час.
Форма миски. Если кот таскает миску — иногда это не «спрятать», а «неудобно». С узких и глубоких мисок усы «устают». Феликс миску тянул и как щит, и потому что бортик скользкий. Решение — тяжёлая керамика с низкими краями или подставка, которая не ездит.
«Банкомат» выше уровня пола. Маленькая подставка, коврик с бортиком или даже тумбочка — и робот физически не дотянется до гранул. Есть специальные «столики для кошек», которые пылесосы объезжают, как мебель.
Сигналы. Уберите из вечерней среды «неожиданные вторжения»: если робот пикает перед стартом — кот это слышит за три минуты. Пусть робот молчит или катается днём. Кошке важно, чтобы в момент еды ничего не «жило» по полу.
— Это не антитехника, — подмигнула я роботу, — это антитравма.
Аня кивала, как студентка, нашедшая шпаргалку на экзамене.
— Прямо сейчас что делаем? — спросила она.
— Прямо сейчас — ужин без «вора». Выключаем робота, миску — на устойчивую подставку, штору — подхватываем клипсой, чтобы не превращалась в «банк». Потом понаблюдаем, перестанет ли Феликс прятать.
Мы сделали. Феликс подошёл к миске и… поел. Без спешки, без оглядки, без «заслонки из ткани». Через минуту он сел рядом и стал вылизывать лапу — как человек, который смог наконец поесть без мысли «а вдруг электричество выключат».
— Чудо, — тихо сказала Аня. — Я думала, у меня кот нервный. А он — просто умный.
— Нервные и умные часто совпадают, — улыбнулась я. — Но тут — чистая логика. Его обокрали два-три раза — он придумал, как охранять. Рабочая память в кошке — страшная сила.
На следующий день Аня прислала видео. Картина маслом: Феликс стоит у миски на маленькой лавочке, рядом — шторы, поднятые магнитиком. Робот в этот момент бодро пылесосит коридор — и демонстративно не заезжает на кухню: мы поставили перегородку-«детские ворота», которые машина честно распознаёт как стену.
— Он больше не прячет, — написала Аня. — И еда — не исчезает. Я даже выставила на стол вазу с печеньем: проверила себя — «ресурсная агрессия» проходит не у него, а у меня.
— Поздравляю, — ответила я. — Вы обеих «агрессий» нашли выключатель.
Но история на этом не закончилась. Через неделю Аня позвала меня «на чай с наблюдением»:
— Вика, он всё равно иногда тащит миску. Днём. Когда робот спит. Я уже было расстроилась — думала, снова «воруют». А потом поняла: он тащит не к шторе — к балкону. А там — солнце.
Мы посмотрели. Феликс действительно аккуратно двигает миску в квадрат солнечного пятна, как будто в режиме «шведский стол на веранде». Садится рядом и ест — в луче. Похрустит, моргнёт на свет, вдохнёт тёплый воздух и снова похрустит.
— Почему так? — удивилась Аня. — Это… ритуал?
— Скорее — новое «чувство контроля». Он проверил, что ужин не исчезнет сам собой, и теперь переносит еду туда, где приятно. Некоторые кошки любят «есть на солнце» — тепло усиливает запах, еда кажется вкуснее. А ещё — свет и обзор: в луче видно, что «никто не подкрадывается». Не мешайте. Просто поставьте коврик — пусть придвинет миску туда без скольжения.
Аня кивнула. Вздохнула облегчённо:
— Значит, он не «зашился в травму», а перестроил карту дома. И теперь — у него не «банк за шторой», а «кафе на балконе».
— Именно, — сказала я. — От охраны к удовольствию — лучший путь.
Пока мы пили чай, Феликс пришёл, положил голову Ане на колени и произнёс короткое «рр». Из-за двери послышался знакомый «динь» — но теперь днём, на зарядке. Аня взглянула на робота как на соседского мальчишку: «поняли друг друга, живи, только еду не трогай».
— Я ему настроила тихий режим по утрам, — сказала она. — И ещё — перенесла базу в коридор, подальше от кухни. Пусть строит карьеру там.
— Отлично, — сказала я. — А миску оставьте на подставке. И — маленький совет: иногда корм в миске хорошо «разводить» водой, чтобы гранулы не катались по полу, если вдруг… ну, вы поняли.
— Поняла, — улыбнулась Аня. — Знаете, что самое смешное? Я купила этот пылесос «чтобы было меньше стресса». А получилось наоборот. Но теперь у нас и чисто, и без драки.
— Техника — как животные, — сказала я. — Пока не знаешь их привычек — живёшь на минном поле. Узнал — и все ходят по своим тропинкам.
Через месяц Аня прислала последнюю «серию». На видео Феликс спит прямо посреди кухни — на коврике, где теперь стоит «столик-эстакада» для миски. Робот медленно проезжает по коридору и останавливается перед воротами. Пикает один раз — тихо — и уезжает в спальню. Феликс даже ухом не ведёт.
Под роликом подпись: «Мирный договор подписан».
Я посмотрела и подумала, как часто мы ругаем «характер» там, где виноват график. Или «нервы» — там, где всего лишь надо поднять миску на десять сантиметров. И как быстро кошка переходит от «спрятать» к «наслаждаться», если у неё перестают красть ужин.
Феликс теперь иногда приносит Ане в зубах пустую миску — не чтобы спрятать, а чтобы сказать: «кафе закрывается слишком рано». Она смеётся, моет, насыпает. Робот в это время вежливо отдыхает. Шторы — живут своей театральной жизнью, без роли сейфа.
А я, уходя тогда от них в тот самый первый вечер, поймала себя на том, что улыбаюсь в подъезде: коты вообще-то отлично разбираются в логистике. И если они вдруг начали прятать миску — надо не ругать, а спросить: «Кто у тебя ворует?» Иногда ответ — круглый, с голубым глазом и честным алгоритмом. И это хорошая новость: такие «воры» легко перевоспитываются расписанием.
