Снег падал крупными хлопьями, оседая на плечах и волосах. Я стояла у подъезда родительского дома и не могла заставить себя нажать кнопку домофона. Пальцы немели от холода, но внутренний холод был сильнее. Три дня назад мама позвонила и сказала, что нам нужно поговорить. В её голосе было что-то такое, что заставило меня сразу же взять отгул и купить билет на автобус до родного Славинска.
«Тебе ничего не достанется», — эти слова всё еще звенели в моей голове, хотя прошло уже четыре часа с того момента, как она их произнесла. Четыре часа я бродила по заснеженным улицам города, который когда-то был мне родным, а сейчас казался враждебным, чужим.
Мама была категорична. В свои шестьдесят пять она не выглядела старухой — подтянутая, с аккуратно уложенными волосами, с тем же пронизывающим взглядом, от которого в детстве я всегда опускала глаза.
«Я всё переписала на Сашу, — сказала она, разливая чай. — Квартиру, дачу, сбережения».
Я даже не сразу поняла. Переписала? Всё? На Сашу?
«Но почему?» — только и смогла выговорить я.
Мама посмотрела на меня тем самым взглядом — спокойным, но непреклонным.
«Потому что ты справишься. Всегда справлялась».
И всё. Больше никаких объяснений.
Я не кричала, не плакала, не умоляла. Просто встала, оделась и вышла за дверь. А теперь стояла у подъезда, не в силах уйти окончательно, но и войти обратно тоже не могла.
С Сашей мы не виделись два года. Мой младший брат, разница — четыре года. В детстве мы были не разлей вода, а потом…
Потом я уехала в областной центр, поступила в университет, вышла замуж, родила дочь. А Саша остался. Остался с мамой в нашем маленьком городке, где все друг друга знают, где время течёт иначе. Я приезжала на праздники и дни рождения, звонила каждую неделю, высылала деньги, когда мама болела. Но всегда чувствовала эту незримую стену между нами.
«Ты уехала, Лена, — говорила мама. — Ты выбрала свою жизнь».
Но разве я не имела права на свою жизнь? Разве должна была похоронить себя в этом городе, где единственная перспектива для женщины — замужество и работа в местной администрации или в школе?
Сашина история сложилась иначе. Он не захотел никуда поступать после школы, устроился на завод, женился на местной девушке Насте, родил двоих сыновей. Он стал таким, каким мама всегда хотела видеть своих детей — привязанным к дому, к корням, к ней самой.
«Саша никогда меня не бросит», — говорила она с гордостью.
А я, значит, бросила?
Телефон завибрировал в кармане. Звонила Вера, подруга детства.
— Ты где? — спросила она вместо приветствия.
— У маминого подъезда стою.
— И давно стоишь?
— Не знаю, — честно призналась я. — Час? Два?
— Я сейчас приеду. Жди.
Вера появилась через пятнадцать минут на своей старенькой «девятке». Открыла дверь, кивнула: «Садись».
В машине было тепло и пахло корицей — Вера всегда любила ароматические свечи и всякие благовония.
— Рассказывай, — потребовала она, когда мы тронулись с места.
И я рассказала. Про мамино решение, про странные, непонятные слова: «Ты справишься». Про Сашу, который, наверное, и не знает еще, что стал единственным наследником.
— А Саша-то в курсе? — спросила Вера, будто прочитав мои мысли.
— Не знаю. Не думаю. Мы… не очень общаемся последние годы.
— Понятно, — Вера свернула на улицу, ведущую к её дому. — Поехали ко мне. Переночуешь, а завтра решим, что делать.
— А что тут решать? — горько усмехнулась я. — Мама всё решила за всех.
— Не знаю… — Вера пожала плечами. — Просто всё это как-то странно.
Странно. Да, это было самое подходящее слово. Странно и несправедливо.
Квартира у Веры была маленькая, но уютная. Одна комната, кухня, ванная. Всё, что нужно одинокой женщине. А Вера была одинока — не сложилось как-то с семьей. Бывший муж давно жил в другом городе с новой женой, детей не было.
— У тебя ничего не изменилось, — заметила я, разглядывая знакомую обстановку.
— А зачем что-то менять? — усмехнулась Вера. — Мне и так хорошо.
Я посмотрела на подругу с легкой завистью. Ей действительно было хорошо. Она жила просто, без лишних амбиций, без вечной гонки за успехом, которая выматывала меня уже пятнадцать лет.
— Чай или что покрепче? — спросила Вера.
— Что покрепче, — ответила я. — Налей мне чего-нибудь, а то я сейчас расклеюсь.
Вера достала бутылку коньяка, налила нам обеим.
— За встречу, — она подняла рюмку. — Жаль, что по такому поводу.
Мы выпили. Тепло разлилось по телу, но душе легче не стало.
— А ты не думала, что у твоей мамы могут быть причины для такого решения? — осторожно спросила Вера.
— Какие причины могут быть для того, чтобы лишить дочь наследства? — я чувствовала, как внутри поднимается волна горечи и обиды. — Что я сделала не так? Училась на отлично, работаю в хорошей компании, воспитываю дочь, забочусь о семье…
— А может, именно поэтому? — Вера смотрела на меня внимательно. — Может, она считает, что тебе наследство не нужно, потому что у тебя и так всё хорошо? А Саше… ну, ты же знаешь, как он живёт.
Я знала. На заводе платили немного, Настя не работала — сидела с детьми. Жили они в съёмной квартире на окраине, каждую копейку считали.
— Но это несправедливо! — воскликнула я. — Почему я должна расплачиваться за то, что у меня получилось построить нормальную жизнь?
Вера не ответила, просто вздохнула и налила ещё по рюмке.
Утром я проснулась с головной болью и тяжестью в сердце. Несколько секунд не могла понять, где я, а потом вспомнила — Верина квартира, разговор с мамой, наследство…
Вера уже была на кухне, готовила завтрак. Запах кофе и гренок заставил мой желудок напомнить о себе.
— Я решила съездить к Саше, — сказала я, входя на кухню. — Может, он объяснит, что происходит.
Вера кивнула, не говоря ни слова. Только протянула мне чашку с кофе и тарелку с гренками.
— Ешь. На голодный желудок решать проблемы не стоит.
После завтрака Вера отвезла меня к Сашиному дому — панельной пятиэтажке на самой окраине города. Я поднялась на третий этаж, постояла перед дверью, собираясь с духом, и наконец позвонила.
Дверь открыла Настя — худенькая, с усталыми глазами и волосами, собранными в небрежный пучок. Увидев меня, она замерла на мгновение, а потом широко улыбнулась.
— Лена! Вот это сюрприз! Заходи скорее!
В квартире было тепло, пахло борщом и свежей выпечкой. С кухни доносились детские голоса — племянники о чём-то спорили.
— А Саша дома? — спросила я, разуваясь.
— Нет, на работе, — Настя покачала головой. — Он сегодня в ночную смену был, вернётся к обеду. Ты присядь, я чай поставлю.
Мы сидели на кухне, пили чай, говорили о детях, о работе, о погоде — обо всём, кроме того, зачем я пришла на самом деле. Настя рассказывала о старшем сыне, который начал заниматься боксом, о младшем, который никак не мог научиться читать.
— Ему просто неинтересно, понимаешь? — говорила она. — Компьютерные игры — пожалуйста, мультики — на здоровье. А книгу в руки не возьмёт.
Я кивала, улыбалась, задавала вопросы, но мысли мои были далеко. Они крутились вокруг мамы, её решения, её слов.
Саша появился около двух часов дня — усталый, с синяками под глазами, но заметно повеселевший, когда увидел меня.
— Ленка! — он обнял меня так крепко, что я едва не задохнулась. — Вот это да! Почему не предупредила?
— Спонтанно решила приехать, — соврала я. — Мама позвонила, я взяла отгул и вот…
— Ты у мамы уже была? — спросил он, садясь за стол.
— Да, вчера, — я старалась говорить ровно. — И она сказала мне кое-что странное.
Саша смотрел на меня вопросительно. В его взгляде не было ни намёка на понимание, о чём я. Значит, он не знал о мамином решении.
— Она сказала, что… — я запнулась, не зная, как лучше сформулировать, — что переписала всё на тебя. Квартиру, дачу, сбережения.
Настя, накладывавшая борщ в тарелку, замерла с половником в руке.
— В каком смысле — «переписала»? — Саша смотрел на меня непонимающе.
— В прямом. Составила завещание, в котором единственный наследник — ты.
Повисла тишина. Мне показалось, что даже дети в соседней комнате притихли, хотя они вряд ли слышали наш разговор.
— Этого не может быть, — медленно сказал Саша. — Мама бы так не поступила.
— Она поступила именно так, — я смотрела брату прямо в глаза. — И когда я спросила, почему, она сказала только: «Ты справишься».
— «Ты справишься»? — повторил Саша. — Что это значит?
— Откуда мне знать?! — я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Я надеялась, что ты мне объяснишь!
Саша покачал головой, встал из-за стола.
— Я поговорю с ней, — сказал он решительно. — Сейчас же пойду и поговорю.
— Я с тобой.
— Нет, — он положил руку мне на плечо. — Я сам. Ты останься с Настей, пообедай нормально. А я вернусь и всё расскажу.
Что-то в его голосе заставило меня согласиться.
Саша вернулся через три часа. Вошёл на кухню, сел за стол, взял чашку с давно остывшим чаем и залпом выпил её, словно это была водка.
— Ну? — не выдержала я. — Что она сказала?
Саша смотрел на меня странным взглядом — как будто видел впервые, как будто пытался разглядеть что-то, что ускользало от него раньше.
— Она больна, Лена, — сказал он наконец. — У неё рак. Последняя стадия.
Мир покачнулся. В голове зашумело, перед глазами поплыли чёрные пятна. Настя охнула и быстро поднесла мне стакан воды.
— Этого не может быть, — прошептала я, когда снова смогла говорить. — Она выглядит совершенно здоровой!
— Она принимает сильные препараты, — Саша говорил медленно, как будто каждое слово давалось ему с трудом. — Обезболивающие. Они маскируют симптомы. Но врачи дают ей не больше трёх месяцев.
— Почему она молчала? — в горле стоял ком, говорить было физически больно. — Почему не сказала мне?
— Она не хотела тебя расстраивать, — Саша провёл рукой по лицу. — Не хотела, чтобы ты бросила всё и примчалась сюда. У тебя работа, ребёнок, муж…
— Но это же мама! — я не могла поверить в то, что слышу. — Конечно, я бы всё бросила!
— Именно этого она и боялась, — тихо сказала Настя. — Твоя мама всегда была гордой.
Я вспомнила, как в детстве мама отказывалась от помощи соседей, когда болела. Как не брала деньги у своей сестры, когда мы с Сашей были маленькими и ей приходилось несладко. Как всегда говорила: «Мы справимся сами».
— Но при чём тут наследство? — я всё ещё не понимала. — Почему она решила всё оставить Саше?
Брат вздохнул, потёр лоб — жест, который он перенял у отца.
— Она знает, что ты её не простишь, — сказал он тихо. — За то, что не сказала о болезни. За то, что скрывала от тебя правду. И она… она решила, что так будет легче. Что ты просто откажешься от наследства и забудешь о ней. Не будешь мучиться от того, что не успела, не смогла, не сделала…
— Это бред какой-то, — я покачала головой. — Полный бред.
— А ещё, — продолжил Саша, не обращая внимания на мои слова, — она знает, что я не справлюсь. Без неё, без поддержки, без помощи. У нас кредит за квартиру, Настя не работает, дети растут…
Он замолчал, но я поняла. Поняла всё, что он не сказал. Мама считала, что я сильная. Что я справлюсь с её уходом, с горем, с потерей. А Саша — нет. Саша нуждался в поддержке, в знаке, что она о нём позаботилась, что не бросила его.
— «Ты справишься», — повторила я мамины слова. — Теперь я понимаю.
— Ты всегда была сильнее меня, — Саша смотрел на меня с грустной улыбкой. — Всегда знала, чего хочешь. Всегда добивалась своего. А я… я всю жизнь полагался на других. На маму, на тебя, на Настю.
— Это неправда, — возразила я. — Ты сильный, Саша. Просто по-другому.
Но в глубине души я знала: мама была права. Я справлюсь. А Саше будет тяжело. Очень тяжело.
Мама умерла через два месяца — тихо, во сне, не дожив до весны всего несколько дней. Мы с Сашей были рядом в последние недели. Я взяла отпуск за свой счёт, привезла дочь, чтобы бабушка могла попрощаться с ней.
Мама ни разу не заговорила о наследстве. Только однажды, когда мы остались наедине, она взяла меня за руку и сказала:
— Прости, Леночка. Я думала, так будет лучше.
— Я знаю, мама, — ответила я, сжимая её тонкие пальцы. — Знаю.
После похорон я вернулась домой. Жизнь продолжалась — работа, семья, будни. Иногда я звонила Саше, мы говорили о детях, о погоде, о новостях. Ни разу — о мамином наследстве.
А через полгода пришло письмо от Сашиного адвоката. В нём было сказано, что мой брат, как единственный наследник нашей матери, передаёт мне половину унаследованного имущества. «Потому что так будет справедливо», — написал Саша в приложенной записке.
Я долго сидела с этим письмом, не зная, что чувствовать. Обиду? Радость? Облегчение? В конце концов я просто позвонила брату.
— Ты не обязан был этого делать, — сказала я, когда он взял трубку.
— Знаю, — ответил Саша. — Но ты бы сделала то же самое.
И я поняла: мама ошибалась. Не только я справлюсь без неё. Саша тоже справится. Мы оба сильнее, чем она думала. Сильнее, потому что у нас есть друг друг.
— Спасибо, — сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывают слёзы.
— Не за что, сестрёнка, — голос Саши был спокойным и уверенным — голосом взрослого, состоявшегося мужчины. — Мы же семья.
И в этот момент я поняла ещё одну вещь: мама знала. Знала, что так всё и будет. Что её решение заставит нас снова стать семьёй, вернуть ту близость, которую мы когда-то потеряли.
«Ты справишься» — это было не про наследство. Это было про жизнь без неё. Про то, чтобы найти силы жить дальше, любить, прощать.
И мы справились. Вместе.
