Дина нашла завещание случайно — искала в шкафу старые фотографии для поминального альбома. Конверт выпал из-за стопки постельного белья, пожелтевший, с маминым почерком: «Моим девочкам». Руки дрожали, когда она разворачивала хрупкую бумагу.
«Леночка, доченька моя старшая. Знаю, как тяжело тебе будет без меня. Но ты сильная, справишься. Береги Диночку. Она у нас особенная, ранимая. Обещай мне — не бросишь её. Ты теперь за старшую.»
Особенная. Ранимая. Дина усмехнулась, складывая письмо обратно. Мама всегда так говорила, оправдывая её двойки в школе, прогулы в институте, неспособность удержаться ни на одной работе дольше месяца. «Диночка у нас творческая натура, ей нужно найти себя».
— Дин, ты там долго ещё? — Лена заглянула в комнату. — Поминки через час начинаются.
— Иду уже, — Дина спрятала конверт в карман. Потом покажет. Обязательно покажет.
Первый год после похорон пролетел незаметно. Лена, как и обещала маме, взяла всё на себя: оплачивала коммуналку за обе квартиры, покупала продукты, даже записала Дину на курсы веб-дизайна — «творческой натуре» должно было понравиться.
— Не моё это, — заявила Дина после третьего занятия. — Там одни технари сидят, никакого полёта фантазии.
— Попробуй походить хотя бы месяц, — уговаривала Лена. — Это востребованная профессия, можно работать из дома…
— Мама никогда не заставляла меня делать то, что не хочется.
Завещание Дина так и не показала. Хранила как козырь в рукаве — вдруг пригодится.
Пригодилось через три года. Лена познакомилась с Павлом на корпоративе — он работал в соседнем отделе, тихий такой, в очках. Дина сразу его невзлюбила. Слишком правильный. Слишком… обычный.
— Паш предложил съехаться, — сообщила Лена за ужином. Готовила она теперь реже — всё чаще приносила готовую еду из ресторанов. — Я подумала… может, тебе пора в свою квартиру переехать? Ремонт я оплачу, помогу с переездом.
Дина медленно отложила вилку.
— А как же мама?
— При чём тут мама?
— Она просила тебя обо мне заботиться. Не бросать меня.
— Я не бросаю. Просто мы обе взрослые женщины, пора жить отдельно.
— Взрослые? — Дина достала из кармана тот самый конверт. Носила с собой три года, как талисман. — Почитай, что мама написала. «Не бросишь её». Это были её последние слова тебе.
Лена побледнела, читая. Губы задрожали.
— Это нечестно, Дин.
— Что нечестно? Выполнять мамину волю?
В тот вечер Лена ушла к Павлу, хлопнув дверью. Вернулась через неделю — виноватая, с пакетами продуктов и новостью: будут делать ремонт в Дининой квартире. Евроремонт. С дизайнером.
Квартира после ремонта выглядела как с обложки журнала. Белые стены, серый ламинат, модная кухня с барной стойкой. Дина ходила по комнатам, трогала новые обои, открывала и закрывала шкафы-купе.
— Нравится? — спросила Лена с надеждой.
— Холодно как-то. Нежилое.
— Заживёшь — обустроишь по своему вкусу. Вот, кстати, — Лена протянула папку. — Тут несколько вакансий. Я попросила знакомых, они готовы взять без опыта. Администратором в салон красоты, помощником флориста, даже в библиотеку есть место…
— Я сдам квартиру.
— Что?
— Сдам. Тридцать тысяч в месяц — нормальный доход. А жить буду здесь, с тобой. Так мама хотела.
Спорить было бесполезно. Дина нашла квартирантов через неделю — молодую пару с ребёнком. Правда, платить тридцать тысяч они не могли — только пятнадцать. Зато обещали беречь ремонт.
— Пятнадцать тысяч — это несерьёзно, — вздохнула Лена. — На них даже еду нормальную не купишь.
— Я не обжора, — огрызнулась Дина. — И вообще, я тебя не прошу меня содержать. Просто жить вместе. Как семья.
Семья. Лена часто думала об этом слове, засыпая на диване — спальню уступила сестре, та жаловалась на больную спину. Павел звонил всё реже. «Когда мы уже заживём нормально?» — спрашивал. «Скоро», — обещала Лена. Но «скоро» не наступало.
Квартиранты съехали через три месяца. Ремонт они, конечно, не берегли — обои в детской разрисованы фломастерами, на кухне прожжена столешница, в ванной потёк кран.
— Нужно делать косметический ремонт, — сказала Лена, осматривая разгром. — Иначе никто не захочет снимать.
— У меня нет денег.
— Я дам. В долг. Вернёшь, когда сдашь.
Дина согласилась. Деньги взяла — сто тысяч. Ремонт не сделала. Через месяц Лена случайно увидела в её инстаграме фотографии из Сочи. «Отдыхаю, набираюсь сил. Творческим людям нужна перезагрузка».
— Это же деньги на ремонт были! — Лена впервые повысила голос.
— Не кричи на меня! — Дина заплакала. — Мама бы тебе этого не простила. Она всегда говорила, что я особенная, что мне нужна забота…
— Тебе тридцать лет, Дина! Тридцать!
— И что? Мама в твоём возрасте уже нас обеих тянула. А ты одну сестру не можешь обеспечить. Из-за какого-то мужика.
Павел сделал предложение в новогоднюю ночь. Неромантично — просто достал коробочку с кольцом за праздничным столом, когда Дина отлучилась в туалет.
— Лен, я больше не могу ждать. Либо мы начинаем жить вместе, либо… Либо не знаю.
Лена смотрела на кольцо — простое, белое золото, маленький бриллиант. Павел выбирал сам, она знала. Стеснялся спросить, что ей нравится.
— Да, — прошептала она. — Да, конечно, да.
Дина вернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как сестра надевает кольцо на палец.
— Поздравляю, — сказала сухо. — Когда свадьба?
— Весной думаем…
— А жить где будете?
Лена глубоко вздохнула.
— Дин, у тебя есть три месяца. Найди работу, приведи в порядок квартиру. Или продай её и купи что-то поменьше. Я больше не могу так жить.
— Мама тебе этого не простит.
— Мамы нет уже четыре года, — Лена впервые произнесла это вслух. — И она хотела, чтобы мы обе были счастливы. Обе, понимаешь?
На следующее утро Дина начала собирать вещи. Молча, демонстративно. Швыряла в сумки одежду, косметику, какие-то коробки.
— Куда ты? — спросила Лена.
— К подруге. Раз родная сестра выгоняет из-за мужика.
— Я не выгоняю. У тебя есть три месяца…
— Не нужны мне твои подачки. Проживу как-нибудь. Мама с того света видит, как ты со мной поступаешь.
Хлопнула дверь. Лена осталась одна в опустевшей квартире. На столе лежал тот самый конверт — мамино завещание. Дина оставила его специально, как напоминание.
«Береги Диночку. Она у нас особенная, ранимая».
Особенная. Лена вспомнила, как в детстве делала за сестру уроки, потому что та плакала над учебниками. Как в институте писала за неё курсовые. Как оправдывалась перед работодателями, когда Дина в очередной раз не выходила на работу.
Мама тоже всегда оправдывала. «Диночка у нас не такая, как все. Ей нужно найти своё призвание».
Призвание так и не нашлось.
Свадьбу сыграли в мае. Скромную — только близкие друзья и коллеги. Дину Лена позвала, но та не пришла. Прислала сообщение: «Предательнице не место на празднике».
Павел оказался хорошим мужем. Спокойным, надёжным. По выходным готовил завтраки, по вечерам расспрашивал о работе. Квартиру обустроили по своему вкусу — много книг, растений, фотографий из путешествий.
— Хочешь ребёнка? — спросил он как-то вечером.
— Хочу. Очень.
— Тогда чего ждём?
Лена забеременела через полгода. Токсикоз мучил страшно, но она светилась от счастья. Павел носился с ней как с хрустальной вазой — не давал ничего поднимать, готовил специальную еду, читал вслух книги о воспитании.
О Дине старалась не думать. Иногда заходила на её страничку в соцсетях — та выкладывала фотографии кота. Британца с голубыми глазами и родословной. «Мой принц Оскар» — подписывала снимки.
Лена знала, сколько стоят такие коты. Минимум двести тысяч. Где Дина взяла деньги — загадка.
Разгадка пришла через общую знакомую.
— Видела твою сестру на Дорогомиловском рынке. Фруктами торгует. Похудела сильно, постарела. Говорят, к какой-то бабке пристроилась, у той лоток. За процент работает.
Лена почувствовала укол совести. Потом вспомнила кота за двести тысяч. Совесть притихла.
Дочку назвали Машей — в честь мамы. Мария Павловна. Когда выписывались из роддома, Лена на секунду подумала — позвонить Дине, рассказать о племяннице. Но Павел отвлёк, засуетился с автокреслом, и момент прошёл.
Жизнь закрутилась — подгузники, прикорм, первые зубы. Лена ушла в декрет, но скучать не приходилось. Маша росла спокойной, улыбчивой. «В маму пошла», — говорил Павел.
В какую маму? — думала Лена. В ту, что всю жизнь работала не покладая рук? Или в ту, что до последнего оправдывала младшую дочь?
На рынок Лена пришла случайно — Павел попросил купить хорошие яблоки для Машиного пюре. «На Дорогомиловском самые свежие», — сказал.
Дину она увидела сразу. Та стояла за прилавком с мандаринами, кутаясь в пуховик с чужого плеча. Постаревшая, с облупившимся маникюром. Рядом грузная женщина в платке что-то ей выговаривала.
— …опять недовес! Сколько раз говорить — проверяй гири! Из зарплаты вычту!
Дина молчала, опустив голову. Заметила Лену, вздрогнула. Отвернулась.
Лена подошла к соседнему лотку.
— Мне яблок, пожалуйста. Антоновку, килограмма два.
Краем глаза видела, как Дина наблюдает. Как сжимает кулаки в карманах пуховика.
— Девушка, вы мандарины не хотите? — окликнула торговка. — Свежие, сладкие!
— Нет, спасибо.
Дина дёрнулась, словно её ударили.
Лена заплатила за яблоки, повернулась уходить. И остановилась.
— Дин.
Та подняла голову. В глазах стояли слёзы.
— Что тебе нужно? Посмеяться пришла?
— Нет. Я… У меня дочка родилась. Маша. В честь мамы назвали.
Дина молчала. Потом кивнула.
— Поздравляю. Мама была бы рада.
— Дин, послушай…
— Не надо, — сестра отвернулась. — Иди к своей семье. Настоящей семье.
— Ты тоже моя семья.
— Нет. Ты сделала выбор. Правильный, наверное. Мама всегда говорила, что я особенная. Только забыла добавить — особенно никчёмная.
— Не говори так.
— А что, не правда? Тридцать три года, ни профессии, ни семьи. Кот сдох на прошлой неделе — видимо, с питомника больной взяла. Квартиру продать пришлось — долги. Живу в коммуналке, тараканов кормлю. — Дина усмехнулась. — Зато особенная. Мамина любимица.
— Если нужна помощь…
— Не нужна. Ты своё отработала. Хватит.
Торговка вернулась, недовольно посмотрела на Лену.
— Не мешайте работать. Дина, взвесь покупателю хурму!
Лена ушла. Обернулась у выхода — Дина взвешивала хурму, улыбаясь покупателю той натянутой улыбкой, которую когда-то презирала у офисных работников.
Дома Павел возился с Машей — учил её ползать, раскладывая впереди игрушки.
— Яблоки купила?
— Да. Паш… Я свою сестру встретила.
Он поднял голову.
— И как она?
— Плохо. На рынке работает. Квартиру продала.
Павел молчал. Потом сказал:
— Хочешь ей помочь — помоги. Я не против. Только… Только жить с нами она не будет. Это моё условие.
— Не будет. Она гордая теперь стала.
Маша заплакала. Лена взяла её на руки, прижала к себе. Тёплая, родная. Пахнет молоком и детской присыпкой.
«Береги Диночку. Она у нас особенная».
Берегла. Как могла. Но нельзя всю жизнь нести другого человека на руках. Рано или поздно надо научить его ходить самому.
Лена поцеловала дочку в макушку.
— Пойдём папе поможем ужин готовить? А завтра… Завтра мама отведёт тебя к тёте Дине. У неё есть кот. Был. Но она тебе про него расскажет. Про принца Оскара. Тётя Дина умеет красиво рассказывать. Она у нас особенная. Правда, Машенька?
Маша агукнула в ответ и потянулась к яркой погремушке. Лена улыбнулась сквозь слёзы.
Мамино наследство. Не квартиры, не деньги. А эта вечная, разрывающая сердце любовь к тем, кто рядом. К тем, кого нужно беречь.
Даже когда они уже выросли.
Даже когда уже поздно.
